9

самоуправство и насилие крепостников отзывались в сердце поэта болью, и он беспощадно

бичевал пороки общественного уклада, возвеличивая красоту народной морали, народных

идеалов, призывал к решительной борьбе за свободу. Показательны его признания в

стихотворении «Три літа» («Три года»):

I я прозрівати

Став потроху. . Доглядаюсь, —

Бодай не казати.

Кругом мене, де не гляну,

Не люди, а змії...

Но среди знакомых и друзей, с которыми судьба свела поэта в Петербурге (в Академии

художеств, на вечерах у Е. Гребенки, А. Струговщикова), на Украине, было и немало

истинных его поклонников. Не все они могли понять и принять обличительный пафос

произведений Шевченко, но тем не менее хорошо сознавали величие его творческого

подвига. В 40-х годах XIX в. немногие, кроме, разве, петрашевцев, могли безоговорочно

поддержать революционные призывы украинского поэта. Одни не верили в силу масс,

другие считали преждевременным пробуждать их к осознанной борьбе за свои права, а

третьи и попросту боялись революции.

С будущими петрашевцами Н. Момбелли и Р. Штрандманом Шевченко познакомился в

первой половине 40-х годов. В своих записках 1847 года первый из них поведал о своих

встречах с Шевченко на вечерах у Е. Гребенки, о народной молве в связи с арестом

участников Кирилло-Мефодиевского общества. Из письма Р. Штрандмана к Шевченко 14

декабря 1845 года видно, что в это время они были уже хорошо знакомы 18.

16 Т. Г. Шевченко в воспоминаниях современников. — М., 1962. — С. 133-134.

17 Тарас Шевченко. Документи та матеріали для біографії. — К., 1975. — С. 193.

18 Листа до Т. Г. Шевченка. 1840 — 1861. — К., 1962. — С. 48-49. /11/

Наиболее полные сведения о пребывании Шевченко на Украине в 1843 — 1847 годах

находим в воспоминаниях этнографа и поэта А. Афанасьева-Чужбинского. Еще задолго до

личного знакомства с Шевченко А. Афанасьев-Чужбинский написал стихотворение

«Шевченкові» («Гарно твоя кобза грає»), в котором выразил свое восхищение поэзией

автора «Кобзаря» и «Гайдамаков». Мемуарист подробно описал внешность поэта, его

настроения, поведение, охарактеризовал его литературное и общественное окружение.

Значительный интерес представляет следующее его свидетельство: «Появление «Кобзаря»

мигом разбудило апатию и вызвало любовь к родному слову, изгнанному из употребления не

только в обществе высшего сословия, но и в разговоре с крестьянами, которые старались, и,

конечно, смешно, выражаться по-великорусски. Смело могу сказать, что после появления

«Кобзаря» большинство принялось за повести Квитки» 19. Засвидетельствованы и факты

увлечения Шевченко творчеством А. Мицкевича, Байрона. Много любопытных деталей

сообщил А. Афанасьев-Чужбинский о своем путешествии с Шевченко в 1846 году по

маршруту: Исковцы — Лубны — Прилуки — Нежин — Чернигов — Киев. Среди них и

такую: «Во время прогулок, он (Шевченко. — В. Ш. ) говорил мне, что хотелось бы ему

написать большую картину. По его словам, и мысль у него шевелилась, и план иногда

неясно мелькал в воображении: но Шевченко сознавал сам, что родился более поэтом, чем

живописцем, потому что во время обдумывания картины «хто його зна — відкіль несеться,

несеться пісня, складаються стихи, — дивись уже — забув, про що думав, а мерщій

запишеш те, що навіялось» 20.

10

19 Т. Г. Шевченко в воспоминаниях современников, с. 75.

20 Там же. — С. 94.

В том же году Шевченко нарисовал портрет А. Афанасьева-Чужбинского и записал в его

альбом стихотворение «Не женися на багатій» (и портрет, и альбом не сохранились).

Несмотря на многочисленные встречи, совместное путешествие в Чернигов,

пребывание в одной квартире в Киеве, дружеские отношения с А.

АфанасьевымЧужбинским у Шевченко не сложились. Слишком разными они были и по

взглядам, и по складу характера. Шевченко не скрыл своего неприязненного отношения к А.

Афанасьеву-Чужбинскому, когда тот посетил его в Академии художеств. Одна из причин

такой неприязни раскрыта в дневнике Тараса Григорьевича: «Прошлой зимой в фельетоне

«Русского инвалида» вижу на бесконечных столбцах бесконечное малороссийское

стихотворение, по случаю, не помню, по какому именно случаю, — помню только, что

отвратительная и подлая лесть русскому оружию. Ба, думаю, не мой ли это приятель так

отличается. Смотрю, действительно он, А. Чужбинский. Так ты, мой милый, жив и здоров,

да еще и подличать научился. Желаю тебе успеха на избранном пути, но встречаться с

тобою не желаю» (V, 46).

О необыкновенной популярности произведений Шевченко в 40-х годах прошлого

столетия свидетельствуют также Ю. Кенджицкий, Н. Шигарин, записанные В. Беренштамом

воспоминания крестьян, рабочих, служащих. Во время пребывания в Киеве поэт нередко

посещал литературные вечера, на которых читал и свои еще не опубликованные

произведения, читал он их и своим близким знакомым. В середине 40-х годов Шевченко

активно приобщается к общественно-политической жизни, ищет единомышленников в

борьбе с самодержавно-крепостническим строем. Близко сошелся он тогда с Н.

Костомаровым, Н. Гулаком, П. Кулишом, В. Белозерским и другими будущими членами

Кирилло-Мефодиевского общества, которые приходили к мысли о необходимости

ликвидации крепостного права, объединения славянских народов в федеративную

республику.

Участие Шевченко в Кирилло-Мефодиевском обществе наиболее полно освещено в

воспоминаниях Н. Костомарова, в частности, в его «Автобиографии» и в «Письме к

редактору журнала «Русская старина» М. Семевскому». К крепостным крестьянам Н.

Костомаров относился сочувственно, высоко ценил их творчество, сам пытался писать,

опираясь на устнопоэтические традиции. Это определило прогрессивные тенденции как в

его творчестве, так и в освещении исторических событий. Он последовательно отстаивал ту

мысль, что автор «Кобзаря» — поэт подлинно народный. Никто из современников Н.

Костомарова в 40-х годах не дал более точной харак-/12/теристики народности Шевченко,

чем он. В его статье «Обзор сочинений, писанных на малороссийском языке» о

произведениях автора «Кобзаря» утверждалось: «Это целый народ, говорящий устами

своего поэта» 21. Вскоре, однако, Н. Костомаров убедился, что его собственные взгляды на

роль масс в истории, на перспективы освободительной борьбы не совпадают со взглядами

Шевченко. Он вспоминает о своей полемике с поэтом, подчеркивая, что никогда не был, как

некоторые другие, дружески близким к нему, что о многих фактах жизни автора «Кобзаря»

он узнавал от третьих лиц. Иногда же его восприятие некоторых произведений Шевченко

носило противоречивый характер. Восторгаясь произведениями Шевченко как явлениями

высокого художественного достоинства, проникающими в самую сущность народной

жизни, Н. Костомаров несколько настороженно относился к тем из них, которые способны

были революционизировать сознание масс, подвигнуть их на бунт. «Тарас Григорьевич, —

вспоминал он, — прочитал мне свои ненапечатанные стихотворения. Меня обдало страхом:

11

впечатление, которое они производили, напомнило мне Шиллерову балладу «Занавешенный

саисский истукан». Я увидел, что муза Шевченко раздирала завесу народной жизни. И

страшно, и сладко, и больно, и упоительно было заглянуть туда!!!» 22.

И закономерно, что революционная поэзия Шевченко вызывала лишь страх и осуждение

у людей ограниченных, консервативных, не говоря уже об откровенных ретроградах.

Учитель духовной академии, а позже редактор журнала «Домашняя беседа» В.

Аскоченский, с которым Шевченко познакомился в конце мая 1846 года, пытался даже

убеждать поэта в необходимости свернуть с избранного пути, пугал каторгой, а сам,