Однажды, когда он сидел возле молодого герцога, сердце его так заболело, что, сам того не замечая, он начал вздыхать. Желая смягчить его горе, герцог велел принести в свои покои любимую забаву, которая в печальные минуты чаровала его глаза и сердце. На стол, покрытый роскошной пурпурной скатертью, посадили его собачку Пти-Крю[21]. Это была заколдованная собачка: досталась она герцогу с острова Авалона[22]; ему послала ее фея в знак любви. Никто не был бы в состоянии достаточно искусными словами описать ее свойства и красоту. Шерсть ее отливала столь чудесно расположенными цветами, что нельзя было назвать ее масти: сначала ее шея казалась белее снега, круп зеленее трилистника, один бок — красный, точно пурпурный, другой — желтый, как шафран, живот — голубой, как лазурь, спина — розоватая; но если посмотреть на нее подольше, все эти цвета начинали плясать в глазах, сливаясь в какой-то один оттенок, то белый, то зеленый, желтый, голубой или пурпурный, — то более темный, то посветлее. На шее у нее подвязана была на золотой цепочке погремушка такого веселого, ясного и нежного звона, что от звуков ее сердце Тристана умилилось, успокоилось, и горе его растаяло. Исчезли из памяти все беды, вынесенные ради королевы, — такова была волшебная сила погремушки; сердце, слыша ее звон, такой нежный, веселый и ясный, забывало всякое горе. И в то время как Тристан, в обаянии волшебства, ласкал маленькое заколдованное животное, которое рассеивало все его горе и шерсть которого казалась на ощупь мягче бархата, он подумал, что это был бы хороший подарок для Изольды. Но что было делать? Герцог Жилен любил Пти-Крю более всего на свете, и никто не был бы в состоянии получить ее от него ни хитростью, ни просьбами.

Однажды Тристан сказал ему:

— Что бы вы дали, государь, тому, кто освободил бы вашу страну от косматого великана Ургана, который требует от вас тяжелой дани?

— Сказать по правде, я предложил бы его победителю выбрать из моих богатств то, что он сочтет наиболее ценным; только никто не отважится сразиться с великаном.

— Вот удивительные слова! — возразил Тристан. — Но ведь благополучие страны достигается только подвигами, а я за все золото Милана не откажусь от желания сразиться с великаном.

— В таком случае да поможет тебе Господь, рожденный от девы в Вифлееме, и да защитит он тебя от смерти, — сказал герцог Жилен.

Тристан настиг косматого Ургана в его логовище. Долго и яростно бились они; наконец доблесть восторжествовала над силой, ловкий меч — над тяжелой палицей, и Тристан, отрубив правую руку великана, отнес ее герцогу.

— В награду, государь, согласно вашему обещанию, дайте мне Пти-Крю, вашу очарованную собачку.

— О чем просишь ты, друг мой! Оставь ее мне, возьми лучше мою сестру и с ней половину моей страны.

— Прекрасна ваша сестра, государь, прекрасна и ваша страна, но я для того только и бился с косматым Урганом, чтобы получить вашу очарованную собачку. Вспомните о вашем обещании!

— Возьми же ее, но знай, что ты отнимаешь у меня радость моих глаз и веселье моего сердца.

Тристан передал собачку валлийскому жонглеру, разумному и хитрому, и тот доставил ее в Корнуэльс. Прибыв в Тинтажель, он тайно отдал ее Бранжьене. Сильно обрадовалась королева, наградила жонглера десятью, марками золота, а королю сказала, что этот драгоценный подарок прислала ей мать, королева Ирландии. Она приказала мастеру сделать для собачки домик, изукрашенный золотом и драгоценными камнями; куда бы она ни шла, она носила собачку с собой как память о своем милом, и всякий раз, как она смотрела на нее, печаль, тоска и сожаление изглаживались из ее сердца.

Вначале она не понимала этого чуда: если она ощущала такую сладость, когда глядела на собачку, то это, думала она, происходило от того, что она подарена Тристаном; видно, мысль о ее друге так усыпляла ее тоску. Но однажды она узнала, что это было дело волшебства и что один лишь звук погремушки чаровал ее сердце.

«О, — подумала она, — хорошо ли, что я нахожу утешение, тогда как Тристан несчастен? Он мог бы удержать у себя эту заколдованную собачку и таким образом забыть свою печаль. По великому своему благородству он предпочел послать ее мне, отдать мне свою радость, чтобы самому терпеть по-прежнему горе. Но тому не бывать! Тристан, я хочу страдать, пока ты страдаешь!»

Она взяла волшебную погремушку, позвенела ею в последний раз, тихо отвязала ее, потом бросила через открытое окно в море.

Любовники не могли ни жить, ни умереть друг без друга. Жить им в разлуке было ни жизнь, ни смерть, но то и другое вместе.

Тристан хотел бежать от своего горя, носясь по морям, островам и странам. Снова увидел он свою страну Лоонуа, где Роальд Твердое Слово встретил своего сына со слезами нежности. Но, не будучи в состоянии жить в его земле, Тристан отправился по герцогствам и королевствам, ища приключений: из Лоонуа — к фризам, от фризов — в Гавуа, из Германии — в Испанию. Служил он многим государям и совершил много подвигов, но в течение двух лет не было ему никакой вести из Корнуэльса — ни друга, ни послания.

Тогда он подумал, что Изольда разлюбила его и забыла.

И вот случилось однажды, что, странствуя вдвоем с Горвеналом, прибыли они в Бретань. Они проехали опустошенную равнину: повсюду обрушившиеся стены, деревни без жителей, поля, выжженные огнем; их кони шли по пеплу и углям на пустынной поляне.

Тристан задумался: «Я истомлен и устал. К чему мне эти приключения? Госпожа моя далеко, никогда я ее не увижу. Почему в течение двух лет не послала она искать меня повсюду? Ни одной весточки от нее! В Тинтажеле король ее почитает, ей служит, живется ей радостно; конечно, погремушка волшебной собачки оказала свое действие. Изольда меня забыла, и ей мало дела до прежних печалей и радостей, мало дела до несчастного, который скитается по этой опустелой стране. Неужели никогда не забуду я ту, которая меня любила? Неужели не найду никого, кто бы уврачевал мое горе?»

В течение двух дней Тристан и Горвенал проезжали по полям и селениям, не встречая ни человека, ни петуха, ни одной собачки.

На третий день, около полудня, они подъехали к холму, на котором возвышалась старая часовня и рядом с ней жилище отшельника. На отшельнике не было тканой одежды; он носил козлиную шкуру с лоскутьями шерсти на спине. Простершись на земле, с обнаженными коленями и локтями, он молился Марии Магдалине о ниспослании ему спасительных молитв. Он приветствовал подъехавших и, в то время как Горвенал разнуздывал коней, снял с Тристана доспехи и приготовил еду. Он не предложил им тонких блюд, а только хлеб из ячменя, смешанного с пеплом, и ключевую воду. После ужина, когда смерклось и они уселись около огня, Тристан спросил, что это за разоренная страна.

— Почтенный сеньор, — сказал отшельник, — эта страна — Бретань, и владеет ею герцог Гоэль. Страна эта была некогда богата пастбищами и пашнями: здесь были мельницы, там яблони, фермы. Но граф Риоль Нантский произвел это опустошение: его фуражиры все предали огню и разграбили. Люди его надолго разбогатели. Уж такова война.

— Брат, — сказал Тристан, — почему же граф Риоль так разорил вашего государя Гоэля?

— Я вам поведаю, сеньор, причину войны. Надо вам знать, что Риоль был вассалом герцога Гоэля, а у герцога есть дочь, прекраснейшая из всех принцесс; ее-то захотел взять в жены граф Риоль, но отец отказался отдать ее вассалу, и граф Риоль попытался захватить ее силой. Много людей погибло из-за этой ссоры.

— Может ли герцог Гоэль еще продолжать войну? — спросил Тристан.

— С великим трудом, сеньор. Однако его последний замок Карэ еще держится, ибо стены его крепки; мужественно и сердце славного рыцаря Каэрдина, сына герцога Гоэля. Но враг теснит их и морит голодом. Долго ли будут они в состоянии сопротивляться?