Несмотря на лестные отзывы, Элизабет понимала, что для радости нет особых причин.

«Я никогда не считала себя великой актрисой, — призналась она Герберту Уилкоксу. — Я не слишком увлечена актерской профессией, и, как мне кажется, именно поэтому мне порой не хватает мастерства».

Тем не менее, Элизабет по-прежнему не любила оставаться одна и постоянно меняла спутников. Юная прожигательница жизни развлекалась в Нью-Йорке, то выпивая с Монтгомери Клифтом, то появлялась на вечеринках вместе с репортером Фрэнком Фаррелом, то лакомилась спагетти в обществе комика Мерва Гриффина, то каталась на коньках с актером Родди Макдауэллом. Она обожала показную роскошь своего номера в отеле «Плаза» — оплачивавшегося, кстати, за счет администрации. Она настолько привыкла к тому, что все подается ей на блюдечке с голубой каемочкой, что ей начинало казаться, что как кинозвезда мирового масштаба она имеет на это законное право. Через несколько недель Элизабет поинтересовалась, во что ей обходятся услуги отеля, в ответ на что ей было сказано, что счет уже перевалил за две с половиной тысячи долларов.

«Но я же думала, что все бесплатно!» — закричала она в ужасе.

«Нет, мисс Тейлор, — пояснил ей служащий за стойкой. — Администрация берет на себя все расходы лишь в первые четыре дня».

Элизабет сыпала ругательствами и проклятиями. Она заявила клерку, что тотчас покидает их отель и больше не ступит сюда ногой, затем она позвонила Монтгомери Клифту, дабы излить ему душу.

«Мы с ним оба ужасно разозлились и решили отомстить им перед отъездом», — рассказывала Элизабет.

Клифт прибыл буквально через несколько минут вместе с Родди Макдауэллом. Компания заказала себе мартини и стала готовиться к переезду Элизабет в отель «Сент-Реджис».

Приятели бегали по всему отелю, переворачивая картины вверх тормашками. Они устроили бой гигантскими хризантемами, преподнесенными Элизабет каким-то поклонником, замусорив весь номер сотнями желтых лепестков и сломанными стеблями. Покидая апартаменты, Клифт прихватил с собой несколько гостиничных полотенец и ковриков из ванной, и даже графин из-под мартини.

«Элизабет была большой любительницей поозорничать, — вспоминал Фрэнк Фаррел. — Когда она гостила в Нью-Йорке, я как-то раз взял ее с собой на одну вечеринку, после которой должен был состояться бал — его давал кто-то из семейства Рокфеллеров. Мы взяли у входа по рюмке и направились в зал. И в тот момент к нам подошла хозяйка и поинтересовалась у Элизабет, чего бы ей хотелось выпить.

«Ой, я не пью, — ответила Элизабет. — Но я бы не отказалась от жевательной резинки».

«Весьма сожалею, мисс Тейлор, но я не позволяю в моем доме жевать резинку», — сказала хозяйка.

«Лиз считала подобные вещи ужасно смешными, — говорит Фрэнк Фаррел. — Она вечно пыталась застать меня врасплох какой-нибудь своей очередной выходкой».

Мерв Гриффин, испытавший на собственной шкуре ее специфический юмор, вспоминает, как однажды пригласил Элизабет на обед.

«Ей нравилось издавать отрыжку — достаточно громко, чтобы это заметили ее поклонники, но не настолько, чтобы те начали перешептываться между собой: «Не может быть, чтобы это делала она».

«У Лиз было весьма специфическое чувство юмора, — вспоминает один из ее знакомых. — Достаточно вспомнить случай в отеле «Плаза» с Монти и Родди, швыряние торта в лицо, и все такое прочее. Она обожала дать кому-нибудь по морде, плюнуть в лицо и получить в ответ то же самое. Может, это как-то связано с ее неистощимой половой энергией — кто знает?»

Кто бы мог подумать, что к девятнадцати годам в послушной дочери Сары Тейлор проснутся поистине агрессивные инстинкты. Она преследовала Майкла Уайлдинга с целеустремленностью охотника, загоняющего свою добычу, пропуская мимо ушей замечания скептиков, указывавших ей на огромную разницу в возрасте.

«Мне нет никакого дела, что вы или кто-то иной думает по этому поводу, — заявила она Хедде Хоппер. — Я люблю этого человека и обязательно выйду за него замуж. Я люблю его, я люблю его, я люблю его».

Большую часть жизни Элизабет тянуло к пассивным, уступчивым мужчинам вроде Майкла Уайлдинга.

«Не знаю почему, — говорит один из друзей Элизабет. — Но Лиз неизменно тянуло к мужчинам вроде Майкла или Монти Клифта, что довольно странно для такой цветущей, страстной женщины».

Позднее она увлекалась то Эдди Фишером с его пристрастием к наркотикам, то Ричардом Бартоном с его алкоголизмом. Как мне кажется, они представляют собой тот тип мужчин, которыми она легко могла управлять и командовать, точно так же, как ее мать помыкала ее отцом.

Оба — и Майкл Уайлдинг, и Монтгомери Клифт — были увлечены другими, более старшими по возрасту женщинами, знаменитыми и недосягаемыми. В случае с Клифтом это была певица по имени Либби Холман. В случае с Майклом — Марлен Дитрих. Собственно говоря, когда Майкл наконец присоединился к Элизабет в Нью-Йорке осенью 1951 года, он заявил в прессе, что не считает, что обручен с ней. Да и сам его приезд в Нью-Йорк непосредственно не связан с их отношениями.

«Я приехал сюда в первую очередь из-за Герберта Уилкокса и Анны Нигл... Они попросили меня выступить в качестве сопровождающего лица во время их публичных появлений по случаю выхода в прокат фильма «Женщины с фонарем», в котором Анна играет Флоренс Найтингейл».

Майкл продолжал видеться с Марлен Дитрих. Продюсер Сэм Маркс вспоминает, как однажды ночью колесил по Манхэттену и увидел нечто такое, что заставило его предположить, что Уайлдинг по-прежнему предпочитает Дитрих.

«Я увидел Элизабет в отеле «Сент-Реджис», — вспоминал Маркс. — Они с Монтгомери, сидя рядом, пили водку. Я подсел к ним. Атмосфера была напряженной. Позже тем же вечером я увидел Элизабет вместе с Уайлдингом. Вид у него был скучающий. А еще через пару часов той же самой ночью я оказался в клубе «21» и увидел там Уайлдинга в обществе Марлен Дитрих. Его было не узнать, разница так и бросалась в глаза. «Интересно, — подумал я про себя. — И во что это ввязывается Элизабет?»

Элизабет последовала за неуступчивым Уайлдингом в Калифорнию, где тот остановился у своего лучшего друга Стюарта Грейнджера и его жены Джин Симмонс. Лиз тоже остановилась у них и продолжала обрабатывать Уайлдинга. Его самым серьезным аргументом против этого брака были деньги. В то время он был связан контрактом с Гербертом Уилкоксом и Анной Нигл — ему надлежало сыграть роль юного романтического возлюбленного — и к тому же был королем кассовых сборов в Британии. Однако как британский подданный, покидая Англию, он лишался всего того, что не успеет заполучить после развода его первая жена.

Элизабет направилась со своими проблемами на «МГМ» — к Бенни Тау. Она заявила, что хочет замуж за Майкла Уайлдинга и желает жить в Голливуде, но вот Майкл не может позволить себе покинуть Англию. И если только МГМ» не предложит ему выгодный контракт, продолжала Элизабет, она тоже оставит студию, бросит карьеру актрисы и уедет вместе с мужем за границу. Тау немедленно вступил с Уайлдингом в переговоры. Уайлдинг тотчас же ухватился за предложенный «МГМ» контракт. После чего с улыбочкой сообщил Герберту Уилкоксу и Анне Нигл, что их сотрудничество окончено. Он также заявил им о своей уверенности, что они не будут силой удерживать его в Англии, если пребывание там окажется ему не по душе.

Такого Уилкокс никак не ожидал. «Так закончилось самое счастливое и самое удачное сотрудничество за всю историю британской киноиндустрии — печально, бесполезно, трагично», — заявил он.

Щедрый контракт, предложенный «МГМ», позволил Элизабет сломить сопротивление Майкла. Он согласился «подумать» о женитьбе на ней. В это время Ники Хилтон объявил о своей помолвке с Бетси фон Фюрстенберг, и обуреваемая ревностью Элизабет начала терзаться мрачными думами из-за белокурой, голубоглазой графини. Зная, что Ники вместе с невестой обязательно будет присутствовать на одной премьере, Элизабет появилась там с Уайлдингом. В вестибюле они прождали почти целый час, пока мимо них не прошли толпы народу — и все потому, что Элизабет непременно захотелось бросить «Привет!» бывшему мужу. Однако Ники Хилтон не попался на эту удочку. «Позднее Ники мне сказал, что она только потому поджидала нас в театре, что ей ужасно хотелось посмотреть, как я выгляжу, — вспоминала Бетси фон Фюрстенберг. — «Неужели ты веришь этой суке? — спросил Ники. — Ей просто надо тебя оценить». Я никак не могла понять, почему Майкл Уайлдинг позволил втянуть себя в эту игру. Но, может быть, в то время он еще не подозревал, на какие выходки способна Элизабет».