Кеннеди покинули Вашингтон 15 декабря и, посетив Пуэрто-Рико, Венесуэлу и Колумбию, вернулись, чтобы провести Рождество в Палм-Бич вместе с Радзивиллами. Утром 19 декабря Джон вылетел в Вашингтон, намереваясь попутно встретиться в Нассо с Макмилланом, Джо Кеннеди проводил сына в аэропорт и вместе с Каролиной вернулся домой, а затем отправился играть в гольф с племянницей, Энн Гарган. В середине игры он вдруг плохо себя почувствовал, и его отвезли домой. Джо перекинулся несколькими фразами с Джеки и Каролиной, которые плавали в бассейне, поднялся к себе, и там у него случился удар.
В два часа дня его перевезли в больницу. Артериограмма выявила тромб в левом полушарии головного мозга, причем неоперабельный. Правую часть тела парализовало, Джо не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Правая сторона лица оставалась неподвижной, из-за чего все лицо казалось перекошенным. Изо рта капала слюна. А что хуже всего, Джо не мог говорить. Бывший глава клана, всесильный посол, уже отодвинутый на второй план сыном-президентом, стал узником собственного тела, запертый наедине со своими мыслями и страхами, неспособный общаться. Человек, который помог сыну стать президентом, оказался беспомощным и бессильным перед судьбой.
Три года спустя Джеки сказала Дороти Шифф, владелице New York Post, что ей казалось, повреждение головного мозга означает, что природа решила превратить человека в овощ и он не понимает, что с ним происходит. Утратить часть функций – это ужасно. Внешне жесткая Джеки проявляла к старику максимум любви и сочувствия. Она вытирала слюну с его подбородка, подолгу сидела рядом, иногда клала голову ему на колени. Труднее приходилось Джеку. Он каждый день звонил отцу и пытался вести нормальный разговор, но в ответ слышал только мычание. Джеки казалось, что рухнула еще одна опора ее жизни, предоставив ее самой себе. Для клана Кеннеди инсульт, постигший Джо, стал новым актом трагедии. Богиня возмездия преследовала семью.
А в Венеции, на борту своей яхты, Аристотель Онассис, суеверный знаток греческой мифологии, сказал о Джеки и Джоне: «Их ждет беда».
12 Золотые деньки
Тридцать с лишним месяцев в Белом доме стали для Джеки «золотыми деньками», которые она описывала с прустовским восторгом. Пруст определенно изучал бы ее, восхищался ею и написал о ней в своих книгах.
Эдна О’Брайен
В 1962 году на вечеринке Женского пресс-клуба Хелен Томас, одна из двух влиятельных журналисток при Белом доме, которой Джеки регулярно устраивала так называемый ВОВП (вежливый от ворот поворот), нашла способ отомстить. Надев ярко-розовое вечернее платье и начесав волосы а-ля Джеки, она спародировала первую леди, да еще и песенку спела тоненьким голоском.
По словам Хелен, наутро Джон подошел к ней в Розарии и с широкой улыбкой сообщил: «Я прочел про вас. Про вечеринку».
1962-й стал для Джеки годом разъездов. Джон деятельно участвовал в кампании по выборам в конгресс, меж тем как Джеки с триумфом посетила Индию и Пакистан, заглянув по дороге в Рим и Лондон, а затем провела светские каникулы в Италии, вдали от футбольных соревнований и пикников в Хайаннис-Порте.
Джон Кеннет Гэлбрейт, знаменитый гарвардский экономист-либерал, недавно назначенный послом в Индии, любимец Джеки, встретившись с президентом 13 сентября 1961 года, обсудил с ним возможность визита Джеки в Индию. Позднее он позвонил Джеки в Хайаннис: она пришла в восторг при одной только мысли об этом путешествии и изъявила желание поехать в октябре или ноябре. Гэлбрейт попросил подождать, пока нормализуется ситуация с Берлином, а 5 ноября посетил чету Кеннеди в Хаммерсмите. О предстоящей поездке объявили официально. Они вместе поужинали, а потом, пока Джон играл с Лемом Биллингсом в триктрак, Гэлбрейт и Джеки смотрели пресс-конференцию недавно прибывшего в США премьер-министра Индии Джавахарлала Неру. Следующим утром Неру вместе с дочерью Индирой Ганди вылетел в Ньюпорт, а оттуда на борту «Милашки Фица» отбыл в Хаммерсмит. Неру позабавило, когда Кеннеди, показывая на роскошные «пляжные домики» американских богачей, сказал: «Хочу, чтобы вы посмотрели, как живут рядовые американцы». После обеда, на котором разгорелась серьезная политическая дискуссия, Джеки сказала Гэлбрейту, что опять сомневается в целесообразности своей поездки в Индию. Во время перелета в Вашингтон Гэлбрейт отметил, что президент просматривал прессу со скоростью одна газета в минуту, Неру читал National Geographic, Индира листала Voque, а Джеки погрузилась в чтение Мальро.
Тем же вечером в Белом доме, на ужине по случаю визита высокого индийского гостя, Неру, который прежде, во время встречи с Джоном, был весьма немногословен, сидел между Джеки и Ли – «глаза его светились радостью, и он явно блаженствовал». Ужин закончился около полуночи; спустя два часа Джон позвонил Гэлбрейту и сообщил, что Джеки без объяснения причин решила отложить визит до января. На другой день Джеки давала ужин в честь Гэлбрейта и Дэвида Ормсби-Гора, который недавно прибыл в Штаты в качестве посла Великобритании. Джон отзывался об Ормсби-Горе и о Макджордже Банди, который тоже там присутствовал, как о самых умных людях, каких он знает. Следующим вечером, на приеме в индийском посольстве, где присутствовали чуть ли не все Кеннеди, Юнис Шрайвер спросила Неру, почему на фотографиях у него получаются мешки под глазами и увеличит ли он численность Корпуса мира. Джон потом сказал Гэлбрейту, что, по его мнению, «сестра отбросила отношения между Соединенными Штатами и Индией лет на пять назад».
Гэлбрейт составлял расписание предстоящего визита. «Поездка обещает быть веселой, – писал он. – Индийцев беспокоит экскурсия в Конарк, Джеки не стоит фотографироваться там среди весьма порнографических статуй». 20 декабря индийцы вторглись в Гоа, который был тогда португальской территорией. 26 февраля, возможно из-за реакции мировой общественности на этот демарш, Гэлбрейт получил телеграмму от Тиш Болдридж с сообщением, что Джеки неважно себя чувствует и просит отложить поездку на неделю. Гэлбрейт поспешил к Неру, которому Джеки очень нравилась (он даже повесил в холле их общую фотографию), и тот «сразу же согласился».
Джеки, которую сопровождала Ли, прибыла в Дели 13 марта. В ярко-розовом костюме она выглядела на миллион долларов. Затем состоялись официальные фотосъемки, организованные Гэлбрейтом, но, к его неудовольствию, пресс-конференция почти целиком была посвящена туалетам Джеки – «слишком много внимания теме одежды, ее дизайнерам, сумочке и т. д.». Правда, для Джеки тема была щекотливая, поскольку гардероб от Кассини втайне дополнили одеждой от модного римского дизайнера, княгини Ирэн Голицыной. Несмотря на все попытки спустить тему на тормозах, бледно-бирюзовое платье, которое Джеки надела вечером на прием, устроенный премьер-министром в ее честь, привлекло внимание, выделяясь на фоне ярких сари других гостий. На следующий день Джеки совершила необременительное путешествие на великолепном поезде – снаружи ярко-красном, внутри золотисто-коричневом, – который ранее принадлежал вице-королю и располагал гостиной, столовой и спальнями; целью поездки был Фатехпур-Сикри, город из красного песчаника, построенный Акбаром Великим в 1569 году и заброшенный спустя каких-то пятнадцать лет. Затем вся компания отправилась в Агру, где Джеки на фоне Тадж-Махала позировала перед шумной толпой фотографов. Менее шумная фотосессия состоялась в Бенаресе на шелкопрядильной фабрике. Гэлбрейт вспоминал: «Джеки, с ее любовью к театральности, надела лиловое платье, которое было видно с расстояния в пять миль».
Для Гэлбрейта, опасавшегося оскорбить индийское правительство, которое считало махараджей политическими противниками, визит Джеки в Удайпур и Джайпур был чреват рисками. В Удайпуре, «когда нам устроили озерную прогулку, на судне было полно знатных особ, а вечером [на приеме] Джеки пришлось общаться с кучей чиновников. Она была любезна, но явно скучала. Когда ей представили декана местного сельскохозяйственного вуза, она смогла придумать единственный вопрос: “Сколько осадков выпадает у вас ежегодно?”» В Джайпуре требовалось еще больше осторожности. Махараджа и его красавица-жена оба занимались политикой, дружили с Ли, и, по словам посла, индийское правительство подозревало, что они попытаются извлечь из визита Джеки политическую выгоду. Гражданские власти шли на всевозможные хитрости, но махараджа расстраивал их планы; к отчаянию Гэлбрейта, роскошно разубранные королевские слоны возле Амберского дворца являли собой замечательную возможность для фотографирования; Джеки и Ли эту возможность не упустили, влезли на слонов, и фотографы трудились вовсю. В честь гостьи во дворце организовали вечеринку, о которой Джеки, без сомнения, знала заранее, а вот Гэлбрейт не знал, и, когда она позвонила ему спросить разрешения пойти туда, ему пришлось советоваться с официальным Дели.
