— Я договор подписал! Кровью, между прочим! Вы обязаны выполнять условия — оставаться рядом и охранять мою жизнь на протяжении всего периода невезения!
— Я сдаюсь! Я признаю свою профнепригодность! Я ухожу на пенсию!
— Нам с вами нельзя на пенсию, нам нужно спасать мир! Лишь мы одни способны хоть что-то изменить!
Сжальтесь, не бегите так быстро, я пожилой человек! У меня в ноге штырь вместо кости и плоскостопие!
— Ни за что! Подумать только — сам Вотан и тот ничего не смог поделать с вашим чудовищным невезением! Вы хоть понимаете, что сделали? Подумать только!
— Адольф! У меня гипертония и язва желудка! Я не могу думать на бегу…
— Нет, он еще и жалуется!
Тут я остановился. Но не потому, что внял мольбам клиента, а потому, что бежать дальше было затруднительно. Лианы, лианы, толстые и прочные, как телевизионные кабели, — будто я оказался в чреве какого-нибудь гигантского радиоприемника. Через эти лианы сам черт не продерется… Тьфу ты! Заговариваюсь уже.
— Спасибо… — с одышкой поблагодарил Степан Федорович. И вежливо осведомился: — Вы не скажете, где это мы находимся?
Нет, правда, я с большим трудом подавил желание немедленно повесить своего клиента на ближайшей пальме. От него требовалось только одно — стоять на месте и ждать, пока великий Вотан, распутав весь навороченный нами клубок несообразностей, самоотверженно погрузится во Мрак. Так ведь надо было высовываться! Да и Лодур тоже хорош… Да и я, если уж честно… Где мы сейчас находимся? Хороший вопросик! Магический артефакт, с помощью которого Вотан намеревался вернуть все и всех на свои места, разбился вдребезги, но тем не менее сработал. Что получилось в результате? Еще один хорошенький вопросик. Симпатичный такой…
Степан Федорович с готовностью раздвинул передо мной лианы. Открылась поросшая веселенькой травкой лужайка с десятком хижин. Посередине лужайки дымил костер. В отдалении, густо поросший лианами, возвышался древний храм — попросту нагромождение грубо обточенных камней.
. — Местное население, — констатировал мой клиент. — Как вы думаете, они опасны? Они не людоеды? Адольф?.. Адольф! Вы что — со мной не разговариваете?
Да пошел ты! Даже отвечать не буду…
Степан Федорович, вздыхая как побитая собака, плелся позади. А я… Терять мне было нечего, поэтому я вошел в селение с гордо поднятой головой, заложив руки в карманы. Хвост, проклюнувшийся в одну из многочисленных прорех на джинсах, поднимался к жаркому небу. Ну и пусть людоеды! Пусть съедят! Да, впрочем, кто меня съест? Здесь же нет никого! Угли костра еще тлеют, но хижины пусты, повсюду раскидана нехитрая утварь. Словно здешнее население — хлоп! и куда-то испарилось…
Я вдруг похолодел. И, наверное, сильно побледнел, потому что Степан Федорович, взглянув на меня, за компанию покрылся меловыми пятнами. А что, если на Земле вообще не осталось людей? Если слом реальной истории, который я принимал за тотальную катастрофу, был всего лишь подготовкой к грядущему апокалипсису? А разрушение артефакта, обладающего силами для восстановления Порядка, громыхнуло финальным аккордом… Адово пекло! Похоже, так оно и есть. Никого! Во все времена и на всех континентах… Опустевшие города, безмолвные улицы, навсегда замершие автострады, где ржавеют машины, которые никогда больше не ощутят руку хозяина, человека… И первобытный океан, откуда через миллионы лет выползет какой-нибудь этакий хвостоногий уродец, чтобы постепенно превратиться в более пристойную форму жизни… Бр-р…
Ни одного разумного существа! Только мы со Степаном Федоровичем! Космическая Кара, слепо шарахнувшая по всей цивилизации, нам уготовила еще худшую участь. Жить в полном одиночестве, мучиться осознанием того, что совершили… Огненные вихри преисподней! И никого, никого я больше никогда не встречу, кроме проклятущего Нарушителя Вселенского Равновесия?! Нет! Хвост Люцифера! Проклятье! Проклятье! Адово пекло!..
Когда я всласть навалялся на траве, поколотил себя кулаками по затылку и погрыз землю, отчаянье немного отступило. Я приподнялся.
Степан Федорович сидел в тени одной из хижин, задумчиво покусывая травинку. Вот ведь тип! Размолотил в осколки все, к чему только успел прикоснуться, и в ус не дует. Спокойный, как дохлый слон! Не успел я снова открыть рот и сказать Нарушителю Вселенского Равновесия, кто такой на самом деле он и все его родственники и предки до седьмого колена включительно, как Степан Федорович перевел на меня взгляд неожиданно спокойных голубеньких глаз и проговорил:
— А ведь я понял, где мы находимся.
— Н-ну?
— В Африке!
— Спасибо, умник, а я-то думал, что на Северном полюсе.
Он вдруг вскочил. Травинка полетела в костер.
— Вы не понимаете, Адольф! Я кругом виноват, я… не отрицаю! Но ведь все еще можно изменить! Посмотрите вокруг! Это селение…
— Пустое и безжизненное!
— Все правильно, так и должно быть. Вы помните, что хотел сделать Вотан? С помощью своего… гм… яйца он хотел отправить всех, кто находится не в своем времени, по домам. Он так и кричал: «Назад, мол! В прошлое! »
— И что все это?.. — Я осекся. Я понял. Значит, катаклизма не было! Какое счастье! Мы всего-навсего в прошлом! Мы в прошлом! Яснее ясного! Если бы я не запаниковал не вовремя, я бы и сам догадался. Та-ак… брякнувшийся оземь артефакт все-таки перенес незаконных эмигрантов в прошлое, только вот адреса немного перепутал.
— Мы в прошлом, значит, у нас есть время, чтобы попытаться что-нибудь изменить, — подытожил Степан Федорович.
Я вскочил на ноги. Смертельной усталости, упадка сил и сумасшедшего отчаяния как не бывало. Надо же, как Степан Федорович поумнел! Это оттого, что я на него благотворно влияю.
— Эврика! — закричал-я. — Ни слова больше! Дальше соображать буду сам, потому что я главный. А вы, Степан Федорович, не забывайте — вы провинившийся, ваше дело молчать, слушать и почтительно кивать.
— Между прочим… — обиженно начал мой клиент.
— Цыть! Я уже начинаю соображать!
— Давайте вместе!
— Вместе только на троих можно сообразить, а нас — двое. Итак, поехали!
Соображал я вслух и, наверное, очень громко и бурно. Степан Федорович даже спрятался в хижине и периодически оттуда выглядывал, как кукушка из часов. Впрочем, я не обращал никакого внимания ни на него, ни на все окружающее меня пространство.
Мы в Южной Африке одиннадцатого столетия! Так, а охотники за головами уна-уму, следовательно, в России двадцать первого столетия! Прекрасно! Хотя немного жаль однокомнатную берлогу моего клиента, куда в один прекрасный момент свалилась куча чер-нокожих оглоедов; а еще больше жаль управдома, который как-нибудь посетит нехорошую квартирку, чтобы выяснить, откуда в ней столько иностранных граждан без прописки…
Фюрер, Гиммлер и прочие фашиствующие молодчики? Если следовать логике событий, то им повезло больше других — они сместились только во времени, ведь рейхстаг-то находится как раз над Нифльхеймом. Они в Германии в своих грозовых сороковых двадцатого века.
Остаются еще два адреса: Чудское озеро тринадцатого века и неизвестные просторы начала Ледникового периода — когда паскудного циклопа законопатили в айсберг. Переставляем местами адресатов и адреса — и что получается? Циклоп наверняка оказался на Чудском озере, кстати, в этом же временном периоде, что и мы, но за тысячи километров отсюда. А красные партизаны-дружинники? О-о-о… вот кому пришлось худо! Очутиться среди льдов несладко. Ладно бы, они попали в двадцать первый век. Может, какой-нибудь ледокол их подобрал бы или на полярную экспедицию наткнулись бы… А в доисторическую эпоху? Они ведь уже двадцатым веком разбалованы — берлинскими сосисками с капустой, шнапсом и баварским пивком. Они ведь даже на мамонтов охотиться не умеют!
— Все в порядке! — объявил я. — Зря я гак волновался, Степан Федорович! Никакая угроза нашей планете больше не страшна. Циклопу до вас теперь ни в жизнь не добраться, я вообще сомневаюсь, что он проживет более двух минут после того, как окажется в районе Чудского озера. Такого маленького поганенького уродца любой воин почтет за честь стереть с лица земли — хоть русич, хоть германец. Я бы и сам ого с удовольствием растоптал, если бы меня воины уна-уму под остриями ассагаев не держали. Война окончена, а теперь — дискотека! Осталось подождать пару деньков, пока ваша бесконечная черная полоса закончится, и я могу отправиться на свободу с чистой совестью.
