– Хорошо, – разрешила Александра, улыбнувшись, и посмотрела на солнце, прикидывая, который час, как завзятый сельский житель. – Начало восьмого… К девяти – домой. Чтобы мне не пришлось за тобой ходить!

Девочки побежали мимо кустов сирени к забору, Таня отработанным жестом отодвинула доску штакетника, и обе, одна за другой, как ловкие маленькие полевые зверьки, юркнули в образовавшуюся дырку. Расшатанная доска, покачавшись, заняла обычное положение.

– Есть же калитка! – выкрикнула вдогонку Александра и вздохнула: – Вот, забор надо чинить.

– В чем проблема-то, у тебя Вадик рукастый, – сказала Симочка. – Я смотрю, крыльцо новое сделал, в прошлом году, помнится, вместо ступенек картофельный ящик стоял…

– Так он и в позапрошлом стоял, – напомнила Камилова. – А этим летом я его прижала, сказала, что без крыльца на дачу не поедем. Позудел-позудел и сделал за три часа. А мучались два года, хорошо еще никто ноги не переломал.

– Знакомо до боли. – Симочка закинула руки за голову, глубоко потянула ноздрями душистый воздух. – Камилова, ты ведь любила Вадьку, когда замуж выходила?

– Так ведь… Я и сейчас его люблю. – Саша потерла мизинцем бровь. – Кофейку?

– Посиди тихо, не суетись, – попросила Сима, не меняя позы. – Дай побыть.

Разговор их поменял русло, потек спокойнее, ровнее, голоса сделались мягче; расслабляясь, они снова привыкали друг к другу, отдыхали друг с другом, не торопя приближение летних сумерек, когда замрет природа, тишина и покой опустятся на землю, и душа неудержимо захочет говорить с другой душой о своих тайнах.

– Вот представляете, огромный наш земной шар, – сказала Саша, сделав руками широкое огибающее движение, – по нему топчется много всякого народу, и ма-а-аленький кусочек этого глобуса, размером с игольное ушко, – достался мне! Лоскуток моей земной тверди. Мои сосенки-сестренки, яблонька-матушка, орешник-батюшка… Со мной вместе росли, со мной состарятся, хотя, наверное, переживут и меня, и даже Таньку… Иногда они со мной разговаривают. Яблоня жалуется, что я нерадива и могла бы подкормить ее плодородящую, а орешник требует немедленного вырезания старых веток, потому что душно ему, давай, мол, мамаша, пошевелись!.. Мое лесное семейство. И знаете, с возрастом ответственность за них начинаешь чувствовать, как за родных.

– А ведь и правда, – сказала Симочка задумчиво, – они, наверное, тоже живые, как мы, страдают, радуются…

– И любви хотят, – прибавила Надя.

– О, еще как хотят!

Крупная стрекоза, заломив крутой вираж, с размаху опустилась на Симочкино голое плечо, трепеща перламутровыми крыльями. Все замерли. Сима скосила глаза, боясь пошевелиться. Небесной красоты создание не торопилось улетать и, приопустив прозрачные паруса, надолго задумалось. «Поцелуй богов!» – сказала Александра шепотом, не отрывая глаз от Симочкиного плеча. Стрекоза лениво зашевелилась, перебирая цепкими лапками; «Щекотно!» – заверещала Сима и дернула плечиком. Красавица взметнулась, полыхнула чистым изумрудом, рванула в вертикаль, пугая непредсказуемой порывистостью полета, сделала прощальный «бреющий» зигзаг над Симочкиной головой и тотчас испарилась в прозрачном воздухе, как в волшебной сказке.

– Хороший знак, – сказала Саша, посмотрев на Симу.

Сима опустила глаза и загадочно улыбнулась.

– А не пойти ли нам прогуляться, пока Танюшка не вернулась? – предложила Надя. – Как ты, Симка?

– Я – с удовольствием! – сказала Сима, приподнимаясь в кресле. – Давайте посуду помогу убрать.

– Сиди-сиди, отдыхай, – остановила Александра, – мы сами.

Со стопкой тарелок в руках она направилась к летней кухне, споткнулась на деревянном настиле у порога и едва не упала.

– Черт! Гвоздь этот, зараза такая… Уже который раз.

Она с шумом поставила посуду на стол, направилась к сараю и вернулась с молотком, скорее похожим на кувалду. Вид у нее был суровый и воинственный.

– Давай помогу! – участливо предложила Надя.

– Отойди, Надя.

Александра нахмурилась, присела на корточки, нащупала шляпку выступающего гвоздя, нацелилась молотком – и промахнулась. Надя, сосредоточенно наблюдавшая из-за спины, не выдержала:

– Дай мне! – сказала она, крепко схватившись за древко и потянув молоток на себя.

– Почему тебе? – буркнула Александра, неохотно уступая.

Надя, завладев кувалдой, отстранила Сашу рукой. Раздались два мощных удара, гвоздь вошел по самую шляпку – доска раскололась надвое.

– Ну, довольна? – с сарказмом спросила Камилова.

– Извини, я не хотела…

– Не хотела она, – продолжила Александра мерзким голосом. – «Я – сама, я – сама!» Всегда сама! Непременно надо доказать, что ты сделаешь лучше всех, чтоб все уже умылись и не сомневались в твоей состоятельности.

– Никого я собиралась умывать, – пробормотала Надя, совсем расстроенная.

– Так какого черта лезешь? Все гордыня твоя неуемная, – добила Камилова. И забрала у Нади молоток.

Сима засмеялась.

– Чья бы корова мычала! – сказала она беззлобно.

– Это ты про что? – повернулась к ней Александра.

– Это я про гордыню.

Саша повела бровью, собираясь возразить, но, как ни странно, промолчала.

– Ладно вам, девчонки, ссориться из-за пустяков!

– Да мы и не ссоримся вовсе, – уже тише, на оставшемся пару сказала Александра. И примирительно улыбнулась Наде. – Пошли гулять.

Сима с трудом надела босоножки, встала, ощупала шелковый шарфик на шее.

– Очень страшно? – спросила она, обнажая багровый шрам.

Надя болезненно сморщилась.

– Страшно то, что с тобой произошло.

– Да я даже испугаться не успела, честно говоря. Это потом уже… А, не хочу сейчас вспоминать.

Все трое двинулись по тропинке к калитке. Александра на ходу закурила.

– А это что тут валяется? – спросила она, поднимая с земли пурпурную розу на длинном стебле, слегка уже поникшую. – Откуда роза? Симка, ты привезла?

Сима отрицательно замотала головой:

– Совсем забыла! Она у тебя в калитке торчала, когда я приехала. Я ее взяла, положила под скамейку, чтобы не на солнце, а потом заснула и забыла…

Женщины в молчании уставились на цветок.

– Знакомый почерк, – усмехнулась Саша, держа стебель двумя пальцами. – Не правда ли, Надя?

У Нади пересохло в горле.

– Саша, я сейчас все тебе объясню, я собиралась сказать вечером… о господи!.. Дело в том, что несколько дней назад…

– Не надо, я все знаю, – спокойно сказала Александра.

– Что знаешь? – обомлела Надя.

– Что Мурат в Питере.

– Как?..

– Я с ним виделась.

Надя опустила голову.

– Ой! – вскрикнула вдруг Симочка и прижала ладонь к губам. Заговорила испуганным шепотом, вытянув указательный палец: – Там что-то шевелится в кустах, за забором. Там кто-то есть! Ой, мамочка! – Она вобрала голову в плечи, съежилась, вцепилась ногтями в Надино плечо.

Некоторое время они молча смотрели в сторону рощи. Александра двинулась к забору и распахнула калитку.

– Не ходи туда! – взвизгнула Симочка, прижимаясь плотнее к Наде и тяжело дыша.

Но Камилова уже исчезла в зарослях. Ее не было минут пять.

– Успокойся, никого там нет, – сказала она, возвращаясь и закрывая калитку на щеколду. – Тебе померещилось. Может, кот соседский шарился по кустам.

Сима, бледная, оторвалась наконец от Нади и опустилась на скамейку.

– Чего-то гулять идти расхотелось, – сказала она.

Саша и Надя переглянулись. «Вот оно как! – говорил их понимающий взгляд. – Бедная напуганная девочка, раненная страхом…» Надя протянула руку и успокаивающе погладила Симочку по волосам.

– Давайте лучше чай пить! – сказала Александра.

– Я сейчас свежего заварю, на родниковой воде, – захлопотала Надя.

Все снова направились к столу и расположились уже надолго.

Забытая роза с поникшей головой так и осталась лежать на скамейке.

Солнце коснулось верхушек деревьев на дальнем холме. В роще за забором запел ранний соловей – из молодых и нетерпеливых. Кот Василий насторожился, повел ушами, но, видимо решив, что время для настоящей охоты еще не пришло, зевнул и вспрыгнул к Симочке на колени.