Мы лежим на ее кожаном диване, разложенном до состояния тахты. Молча. Нам и так все ясно. Я краем глаза замечаю, что из ее влагалища подтекла сперма, и это заводит меня снова. Уже через минуту я снова готов к труду и обороне. На этот раз Анна говорит, что хочет сначала получить порцию спермы в свою попу, а потом, на третий раз готова высосать из меня все до капли, и от этого предложения я не готов отказаться.
Я лежу у себя дома на диване. Абсолютно голый. Не хочу иди в душ. Я чувствую только еезапах и знаю, что все мое тело пропитано им. Поэтому я не хочу идти в душ. Мне плевать сейчас на факты, которые должны меня огорчать – работу, состояние жилья, еще что-то смутное. Мне нужно немного покоя. Я буду ждать только следующей встречи с ней.
Выпив немного крепкого пива, я продолжаю писать о том, как герой попадает в безвыходную ситуацию и ведет себя так, как подобает обстоятельствам, хотя это и вызывает диссонанс с мнением общества. Конечно, парня осуждают все его знакомые, но, знаете ли, quo d li c et jovi non li c et bovi,ведь совершать подвиги, значимые для истории поступки – удел далеко не третьесортных пешек из продуктово-мусорных магазинов.
«Как стереть пыль с крышки старого рояля»
Так Анна охарактеризовала восстановление наших отношений. Но рояль оказался здорово расстроенным. Ничего удивительного, что сейчас настроить его заново – дело далеко не одного дня и даже не одного месяца. Но мы оба поняли, что нам нужно. Почти год ни у кого из нас не было пары. Мы устали. Мы встретились в нашем любимом кафе на Восстания. Мы говорили долго, несколько часов. На нас странно поглядывали парочки с соседних столов. Завидовали. Мало кто может вот так взять и поднять чувства, кажущиеся мертвыми, спустя год после разлуки. Время доказало, что мы нужны друг другу. Но ей трудно сейчас определиться с направлением своих действий. Она часто не хочет говорить ни об этом, ни о чем-то еще. Просит дать ей время. Просит не мучить ее. Но это все пройдет. Я знаю.
Солнце наполнило весь мир вокруг.
Всегда будет лето.
Я прищуриваюсь, глядя в окно. Потом смотрю на Анну. Она задумчива. Серьезна. Я спрашиваю, почему так. Она молчит. Отпивает молочный коктейль через трубочку. Сосет его до тех пор, пока мерзкий звук в трубочке не сообщает, что коктейль иссяк.
Я снова спрашиваю, что не так. Она почесывает щеку. Задумчиво смотрит в окно.
- Знаешь, я все равно всегда хочу чего-то большего, - она.
- Прости?
- Я хочу чего-то нового. Я засиделась на старых позициях. Где мы?
- Кафе. «Адмиралтейская», - удивленно; странный вопрос с ее стороны; возможно, перегрев на солнце? – Центр.
- Круто, - кивает. - Хочу, чтоб ты оттрахал меня прямо на улице. В Центре. Чтоб ты долго имел меня стоя прямо на дворцовой, и если кто-то из похожих тоже захочет мне вставить, дал бы ему это сделать. Чтобы я лизала его потные яйца, а ты кончил в меня по полной.
– А ты на таблетках? – смущенно спрашиваю, стараясь спокойно, с пониманием относиться к ее заявлению.
- Нет. Но в случае чего – я сделаю аборт. Не проблема.
Через полчаса мы на дворцовой. Нас уже снимают на мобильники, планшеты, цифровые камеры прохожие, и мы скрываем лица – Анна тонким платком, я – рукой. Я не могу держаться дольше трех минут и изливаю в нее, мне кажется, океанспермы. Обстановка заводит меня и давит на голову одновременно. Анна еще стонет от последнего оргазма, а потом к нам подходит темный паренек, предлагает свое участие, и она расстегивает ему штаны, выдергивает его длинный и уже готовый к употреблению его член, а дальше я даже не могу смотреть, хотя и вынужден. Но через минуту у меня снова встает от этого странного зрелища, и я озираюсь, ищу глазами ментов, но их нет – вокруг только зеваки, и я вставляю ей снова.
На этот раз, мой оргазм так силен, что я боюсь пробить ее насквозь последними фрикциями, а потом мы собираемся и уходим, и она шаловливо болтает, дразнится кончиком своего умелого язычка, на котором заметна пленка спермы незнакомца, которая все еще у нее во рту. Она требует поцеловать ее, и я смущенно соглашаюсь, и у меня во рту оказывается ее слюна вместе с чужой спермой, и я сглатываю, и ей это нравится, а я…
Потом я обнаруживаю себя в том же кафе. Она заплатила за нас обеих и ушла. Я выхожу и направляюсь домой. Пешком. Пыльно. Летний Питер – это один сплошной комок пыли и липкой духоты. Из него не выбраться. Во рту послевкусие кофе, и только. Ничего больше.
Чертовски хочу быстрее оказаться дома. Не знаю, почему. Возможно, потому, что Анне пришлось быстро уйти из-за рабочего звонка в выходной. Возможно, еще почему-то.
Не поднимаю глаз до самого дома. Однообразные ноги, однообразные брюки, юбки, джинсы, ботинки – несколько типажей, воспроизведенных бесконечное число раз. Иногда мне кажется, что мир, который окружает меня с детства – лишь постановка, странный театр, за сценой, за декорациями которого – реальная жизнь, до которой рукой подать. Надо лиш сделать верный шаг – и все придет. И круг разорвется, и бегать по нему больше не понадобится.
Воспаление под глазом только растет. Чувствую наощупь. Кожа шелушится. Но это-то нестрашно. Пройдет. Я так и не донес пальто до химчистки. Но ведь в ближайшее время я и не буду его носить. Уже достаточно тепло. Позже разберусь.
Дома снимаю штаны, кидаю в район корзины для стирки белья, которая уже переполнена. Надо запустить стирку.
Черт, у меня же сломалась «стиралка». Ладно, позже решу. В крайнем случае, отнесу к Анне. Постирает, чего уж там. Вряд ли она скажет…
«Знаешь, я не хочу…»
Мотаю головой. Я знаю, как вывести героя из этой ситуации. Сейчас, только что понял.
Сажусь и пишу дальше. Парень должен плюнуть в лицо обществу и стать, благодаря этому, сильнее. Пусть он договорится с теми, кто противопоставляет себя обществу, строю. Пусть станет революционером новой эры, пусть выйдет в лидеры. Элегантно, изысканно.
Меня мутит. Кажется, вот-вот вырвет, но я терплю до последнего и набираю текст, пока не стало совсем дурно. Потом встаю и выбегаю на балкон. Мерзкая вонь. Наверное, что-то из тех пакетов выпало, но смотреть туда я сейчас не могу. Делаю несколько глубоких вдохов и выдохов. Ноет под ложечкой. Я нерегулярно питаюсь. Важно восстановить обмен веществ. С этой работой чуть в горб себя не загнал. Буду есть, как положено. Но сейчас…
Отпиваю из стакана немного «флагмана». Едва не тошнит. Но жжение помогает прийти в себя, словно бы заводит организм. Вливаю залпом внутрь остальное содержимое стакана. Бутылка смотрит на меня на редкость приветливо. Я улыбаюсь ей в ответ. Наливаю еще.
… продольное рассечение вен…
«Делаю с ним, что хочу!»
…из-за дивана…
Просыпаюсь дома. К счастью. Мне думалось почему-то, что я у кого-то на «вписке». В последний час сна. Или это была дрема?
Я определенно выпил лишнего. И сейчас у меня усилился озноб, и покалывает в голове – то с одной стороны, то с другой.
Сереге лежит на своем кресле. Пялится в потолок.
- Здорово, - вяло бормочу.
- И тебе не хворать, - хмыкает. – Хотя, тебе это уже явно не грозит.
- К'торый ч’с, - язык немного отклоняется от задаваемой мозгом линии поведения.
- Десять вечера, вроде.
- М’л’дец я.
- Ты младенец? – смеется. – Не, ты еще не обоссался, вроде, и палец не сосешь.
- Я г’ворю - м’л’дец, -настойчиво повторяю.
Махает рукой.
- Как с твоей-то дела?
- Пр'личн'.
- Типа помирились?
- Не ссорились, - наконец, выговариваю, как хотелось бы; сажусь на диване; смятое постельное выглядывает из-под покрывала, которое последний раз стирали в прошлой жизни.
