Видный брюссельский адвокат и библиофил Отле выдвинулся на интернациональной арене как организатор международного библиографического общества. Общее количество книг, находящееся в распоряжении современного человечества, вычисляется на вес в б миллионов килограммов, ежегодно публикуется 150 000 книг и 75 000 журналов и газет на всех языках. Потребность в международной документировке растет не по дням, а по часам, и международное общество библиографии с ее Consilium Bibliographicum по биологическим наукам в Цюрихе, имеющим сотни тысяч систематизированных карточек, со своим бюллетенем, ежегодником, общим руководством, систематизирующим 40 тысяч названий, со своими конгрессами широко идет навстречу этой потребности.
Но именно с этого места Отле более ярко, чем кто-либо, убедился в необходимости международной организации и мировом единении. Сотрудничество работников самых различных областей в конце концов единой, внутренне все более сцепляющейся науки, сотрудничество ученых всех языков, с присоединением сюда техников и практиков по различным социальным вопросам, ибо те и другие являются в сущности служителями прикладной науки, в свою очередь лишь провинции вообще, казалось Отле назревшей задачей, к решению которой он и приступил сравнительно незадолго до войны.
Отклик, полученный во всем мире этим энергичным человеком, превзошел его ожидания.
Всего в настоящее время на земном шаре имеется около двухсот шестидесяти международных обществ разного типа. Отле и его сотрудникам удалось объединить 150 из них в величественный союз международных обществ (Union des Associations Internationales). Труды конгрессов этого общества, интернационала радикальной буржуазии, или, еще вернее, интернационала науки, составляют целую серию внушительных томов, своего рода энциклопедию последних шагов человеческого знания. Поль Отле — председатель этого общества.
Нашествие германцев в Брюссель побудило Отле покинуть родной город, и он скитался некоторое время в разных странах Европы. Последнее время он живет в Швейцарии. За время войны Отле решил привести в окончательный порядок свои идеи о факторах, тенденциях и проблемах интернационализма, написать работу, которую он задумал давно и над которой работал, прямо или косвенно, в течение всей своей сознательной жизни, но которая получила теперь совсем другое значение и по-новому освещалась заревом мировой трагедии.
В результате возникла большая книга «Les problèmes internationaux de la guerre». Это том в 600 страниц, представляющий собой глубочайший интерес и о котором мы намерены поговорить подробнее в другом месте, Лозаннское общество мира, желая почтить в страшные дни, которые переживает теперь Европа, десятилетие попытки европейских правительств наметить слабые контуры международной организации — первой Гаагской конференции2, напало на удачную мысль предложить Полю Отле участие в этом торжестве в качестве референта.
Само торжество, по правде сказать, было более чем скромно. Сравнительно немного публики — человек 300, почти полное отсутствие официальных представителей науки и политики в кантоне Во, тусклая, безжизненная, официальная речь председателя общества мира — все это служило недостойной рамкой для яркого доклада бельгийского мыслителя на тему «Будущее международного права».
Поль Отле — высокого роста и могучего сложения мужчина, совершенно седой, но живой и обладающий поразительно свежим, звонким, подлинно ораторским голосом.
Текст его речи отличается той прозрачной ясностью, на которую такие мастера все крупные представители французской культуры. Но манера его своеобразна. Он часто задумывается, на лице его часто является выражение напряжения, он часто, подчеркивая, повторяет целиком фразу, которую только что сказал, — все это производит впечатление здесь же, перед вами, совершающегося акта умственной работы, это и слушателей заставляет напрягаться, чувствовать себя в атмосфере сосредоточенной мысли.
Я считаю в высшей степени полезным передать здесь в самых существенных чертах содержание этого большого, длившегося около двух часов реферата.
С первых слов Отле заявил, что говорит здесь в качестве бельгийца и интернационалиста.
«Всякий патриотизм, — сказал он, — здоровый и чуждый чужеядности, легко соединим с интернационализмом. Но патриотизм бельгийский, при правильном понимании, от него неотделим. На процветание Бельгия может рассчитывать только в том случае, если Европа окажется организованной на несравненно более разумных и прочных основаниях, чем то было до катастрофы, поставившей Бельгию на край гибели».
«Право вообще, — говорит Отле, — переживает три стадии развития: сначала это сумма традиций, которою инстинктивно руководится общество. Затем начинается период кодификации, разумной систематизации традиций и приспособления их к потребностям текущей жизни. Наконец, приходит эпоха творчества, когда разум, все менее и менее считая рациозность за самоценность, все более свободно создает нормы, как непосредственно диктует их принцип наивысшей общественной полезности.
Область права неуклонно растет. В области частных правовых отношений вначале мы наблюдаем простое торжество силы. Затем своеобразное соединение ее с правом: судебные подвиги являются в одно и то же время решением вопроса мечом и решением его предполагаемым вмешательством божества. Но боевой характер все более испаряется из процесса, пока не исчезает окончательно перед правовым. Замена военных обычаев гражданскими в частной жизни идет с силою стихийного закона, и все заставляет думать, что тот же закон будет доминировать и в других областях человеческой жизни.
В пределах одного и того же государства прямое угнетение господствующими подданных сменяется периодом восстаний, открытой междоусобной войны и приводит к периоду конституционного права. Это право предполагает не только закрепление известного соотношения сил отдельных классов, но и способность учитывать, чутко и мирным путем перемещение этих сил.
Не естественно ли ожидать и в международной жизни перехода от прямого засилья и от войны, как суда божия, — теория, которую теперь защищают многие, — к порядку правовому, конституционному, к эре международных соглашений и международной организации?
Дело это огромное и сложное. Здесь надо опасаться всяких иллюзий и замены подлинного прогресса фразами и дипломатическими ухищрениями.
Людьми, быть может наименее подходящими для этого дела, являются дипломаты.
Они полны своеобразных традиционных предрассудков. Связанные всякими церемониями, интригами, совершенно чуждые желания считаться с общими интересами эгоистических государственных организмов, вскормленные на отвращении к общественному мнению, дипломаты как нельзя более способны превратить самое серьезное международное дело в комедию, кажущуюся особенно жалкой, когда ее отбрасывает прочь железною рукой война, презрительно разрывающая „клочки бумаги“.
Не характерно ли, например, — спрашивает Отле, — что в большой зале заседаний Дворца Мира в Гааге совсем отсутствует трибуна для публики? Это символ того, что народ не вхож сюда, что тут все происходит промеж себя. Но если кто-нибудь потерпел полное поражение в самом начале этой войны, так это секретная дипломатия. Ужасно было бы, если бы народы не сумели вынести из этого поражения необходимых умозаключений.
Почти так же мало подходящи для этого дела и профессиональные юристы. Юристы склонны рассматривать все вопросы как формальные проблемы, быть рабами своей специальной логики и тем самым некоторой абстрактной и консервативной метафизики.
Народы должны поручить дело международной организации человечества подлинно живым силам, и такими намечаются, естественно, пользующиеся доверием демократии парламентарии и изучавшие специально экономические, политические, национальные и культурные вопросы люди науки, как равно и практики соответственных областей.
