Если нужно было оперировать в брюшной полости, Сонни, не считаясь с клинической необходимостью, производил обширное вскрытие. Его верный скальпель обрисовывал размашистую параболу от левого подреберья к правому. Сонни иссекал в нескольких местах мышцы пресса, раздвигал их, фиксировал зажимами и извлекал наружу кишечник. Сонни запускал руки в хитросплетения кишок и начинал представление.

Вы, должно быть, видели, как уличные шуты удивляют детишек, скручивая из длинных воздушных шаров различную лабуду: собачек, птичек, кошечек – кто во что горазд. То же самое вытворял и Сонни. Его руки с изумительной ловкостью и даже каким-то нездоровым изяществом копошились в человеческой требухе, выуживая из нее на белый свет самых невероятных тварей. Куда там собачкам и кошечкам! Ассистировавшая Сонни медицинская бригада восхищенно хохотала и аплодировала.

Но однажды случилось несчастье. То ли Сонни что-то там перепутал, то ли узелок какой слишком туго завязал. Короче, кишечник лопнул. Просто взял вот так – и взорвался. Разметав вокруг бурые вонючие брызги. Его остаточное содержимое мгновенно оказалось в брюшной полости. Сонни тотчас приступил к чистке, но впопыхах умудрился задеть артерию. Сочетания этих двух маленьких неприятностей вполне хватило для того, чтобы больной отдал Богу душу прямо на операционном столе. Стоит воздать Сонни должное – перепачканный с ног до головы смесью крови и дерьма, он до конца боролся за жизнь пациента. Тщетно.

Тюрьмы ему удалось избежать. Бывший однокашник Сонни, ныне судебный антрополог, состряпал нужное заключение. Однако от запрета на медицинскую практику отвертеться не вышло. Но и уходить далеко от медицины Сонни не желал. Надеялся, что рано или поздно запрет снимут. Сукин сын.

Так он стал ночным сторожем при морге. Вшивая работа… Для кого угодно. И для Сонни в том числе. Но Сонни умел мириться с жизненными неурядицами. Поэтому он вскоре обвыкся со своим новым занятием. И даже изыскал область приложения для своего юмористического таланта.

Сонни не на шутку увлекся рефлексологией. Сонни изучил акупунктуру. Сонни перечитал все научные труды, посвященные влиянию электрических импульсов на мышечную ткань. Как на живую, так и на мертвую. Сонни обзавелся целым арсеналом электрогенераторов. Сонни соединил их в замысловатую систему с центральным пультом управления.

В каждое ночное дежурство Сонни устраивал концерт. Из числа своих бессловесных подопечных Сонни выбирал наиболее одаренного и усаживал его за свой дежурный стол. Сонни клал перед ним портативный синтезатор и располагал пальцы покойника на клавиатуре. Сонни брал тонкие щупы-электроды, длинными проводами соединенные с системой генераторов и втыкал их в определенные акупунктурные точки на теле мертвеца. Ни дать, ни взять, – безнадежный больной на приеме у китайского шарлатана-иглоукалывателя. Не хватало лишь дымящихся ароматических палочек.

Сонни вставал за пульт управления. Сонни жал на кнопки и крутил верньеры. Электрические импульсы заставляли мышцы и сухожилия мертвеца сокращаться. Сокращения мышц порождали движения. Пальцы мертвеца бегали по клавиатуре, извлекая из синтезатора звуки. Звуки сплетались в мелодию.

В начале дело шло туго. Но Сонни не отчаивался. Ночь за ночью он продолжал свои эксперименты. И так далеко в них продвинулся, что наловчился руками мертвеца исполнять на синтезаторе довольно сложные вещи. Из классики, в основном.

Сейчас Сонни стоял перед холодильным шкафом трупохранилища, намереваясь открыть одну из выкатных секций. Фронтальную панель секции украшал желтый стикер. На стикере было написано: «Джон До».

– Вылезай, Пеннарио! Слабаем Вагнера! – сказал Сонни и потянул секцию на себя.

Джона До внутри секции не оказалось.

Очарование чисел. Тайна чисел. Символизм чисел. Магия чисел. Древнейшая дешевая спекуляция изощренного разума на бесхитростной очевидности. По большому счету, никакой магии в числах нет. Нет в них и никакого самобытного, не зависящего от человеческой прихоти сакрального смысла.

Цифровая тайнопись. Шифровки. Шпионские переговоры. Законспирированный агент шлет в Центр депешу из аравийской пустыни. Семьсот строк кодированной числовой информации. Шифровальщик Центра прогоняет их через свои мудреные вычислительные машины. На выходе – восемь слов. «Пришлите новый холодильник, гандоны! Как же здесь жарко!!!»

Да уж, не самый лучший способ утаить в мешке шило. С одной стороны, бесконечность и поликомбинаторность числового ряда позволяют столь же бесконечно усложнять как коды, так и ключи к ним. А с другой – очень быстро наступает момент, когда конечный результат перестает окупать затраченные усилия. Хлопотно и дорого, мать его.

Гораздо эффективней принцип «китайской грамоты». Той или иной пиктограмме соответствует то или иное число. Пиктограмма меняет свое значение по определенной формуле. Есть также алгоритм, согласно которому изменяются пиктограмно-числовые соответствия. В рамках одного и того же сообщения одна и та же цифра – пиктограмма может повторяться множество раз и иметь множество смыслов. Взломать такой шифр можно лишь изловив хранителя ключей к нему. По изловлении, подвесить чувака за яйца на высоком суку и мудохать до тех пор, пока не расколется. Если расколется. Разумеется, можно долго и не без удовольствия беседовать о методиках развязывания языков, благо, человечество продвинулось в изобретении пыток и орудий к ним куда дальше, чем в прочих инженерно-гуманитарных науках. Но суть сегодняшнего допущения – числа. Торквемада, дружище, не в обиду.

Безымянный первокаббалист в утлой лачуге при тусклом свете лампады с горящим в ней верблюжьим салом постигает высшую мудрость папирусного свитка. Этот свиток он давеча стырил у подвыпившего жреца бога Тота, при котором состоит в рабах.

«1 – Венец, Корона, Основа» – читает он. «О-о-о!» – произносит первокаббалист, воздев к потолку указательный палец и покачивая головой с выпуклыми бараньими глазами.

«2 – Постижение, Знание» – «И как же я раньше жил, не ведая ничего этого?!» – думает он ошеломленно.

3,4,5,6,7 – у каждого числа своя тайна. Свое сокровенное. Полунепостижимое. Грандиозное. Да ну на хуй.

Число 1 – это один апельсин, одно яблоко, одна безмозглая башка на костлявых рабских плечах и ни черта кроме.

Мифическая мировая змеюка Уроборос тяпнула себя за собственный хвост. При этом диковинно извернувшись. Без всякой задней мысли. Кто-то узрел в этом образ бесконечности.

Некий средневековый счетовод засиживался допоздна, сводя дебет с кредитом. Однажды так и заснул за бумагами. Как раз тогда, когда его перо выписывало цифру восемь. По тем временам выглядевшую совсем не так, как нынче. Или не совсем так. Что-то вроде половинки от сегодняшней. Отсеченной от нее по диагонали. Лишенная контроля рука как-то сама собой замкнула средневековый каракуль в портрет Уробороса. Поставленный раком. Учитывая исходную позицию. Вообще без всякой мысли, как вы понимаете. Но циферка прижилась.

Естественно, тут же нашелся мудень, притянувший за уши одно к другому.

«Восьмерка символизирует бесконечность!»… Ага, как же…

С равным успехом она может символизировать жопу. Поэт из Чапековского рассказа наверняка бы согласился. «О, шея лебедя, о, грудь, о, барабан и эти палочки, трагедии знаменье!» 235.

По свидетельствам современников, Пифагор был не дурак выпить. И замысловато пошутить в подпитии такожде. Одной из таких шуток, дошедших до нас сквозь тьму веков, стала пифагорейская нумерология. Собравшая изрядную армию адептов и апологетов.

Нелепая, казалось бы, затея – любую цифровую комбинацию приравнивать к элементарному числу, низводя ее к последнему путем простого сложения. И наделять это самое число таким количеством смыслов и качеств, которое оно по определению вместить в себя не способно. И, из этих данных исходя, предсказывать судьбы как отдельных простаков, так и простоватых народов. Лопоухих стран. Лоховатых империй. Миллиардоголового планетарного олуха.