Я нахмурился, не зная, сказать ли ей правду. Я окинул глазами присутствующих – Бивня среди них не было. Смылся.

– Лучше спросить об этом нашего вертлявого дружка, – намекнул я ей и направился за Джерри, чтобы избежать лишних вопросов, отвечать на которые у меня не было ни сил, ни желания.

Высохнув после вынужденного купания, участники все до единого перебрались в тень. Пенелопа, оставившая на время уснувшего Йорка, разбирала, как и многие, свой рюкзак. Она достала намокшие шорты, топики и бикини, бритву, дезодорант, и всякие женские штучки. Со всего на песок стекала вода. То же произошло и с содержимым рюкзаков остальных участников. Всех, кроме Марселы, вещи которой покоились на дне моря, и Эвы, рюкзак которой был водонепроницаемым. Она и это предусмотрела.

Я извлёк свои вещи, насквозь промокшие, пропитанные солью и запахом моря. Сейчас бы стиральную машину… Или, на худой конец, пресную воду и мыло.

– Эй, держи! – Вудс протянула Кондэ шорты, – верх будет тебе великоват, а это, думаю, в самый раз, – она виновато улыбнулась.

За Пенелопой к Марселе поочерёдно подошли другие участницы, каждая вручила ей по одной из своих мокрых вещей. Девушка растрогалась, принимая дары.

Мы развесили вещи на большом кусте, одна сторона которого освещалась солнцем.

– Кто-нибудь знает, сколько сейчас времени? – спросил Марк.

У большинство из нас были наручные часы, но они показывали разное время. Что за бесовщина? Марк повторил мои мысли вслух.

– Когда мы ещё были на борту, перед тем, как прыгнуть… я взглянула на часы, – заговорила кудрявая девушка, которая до сих пор не назвала своего имени. – Было без пяти три. Думаю, сейчас половина шестого. Да и солнце уже не так высоко над горизонтом, и жара спадает.

Наблюдательная девушка.

– Простите, мисс, – прервал её Марк, – мои часы очень дорогие, и они всегда показывают точное время. И сейчас на них без четверти восемь.

– А на моих – полдень, – вмешался Джерри.

– Извините, но судя по расположению солнца, сейчас около половины шестого, – настаивала на своём кудряшка.

– Почему вы так уверены? – не унимался Марк.

– Я – синоптик, – коротко ответила девушка, обезоружив напавших на неё мужчин.

– Как вас зовут, мисс синоптик? – спросил я.

– Джулия Хьюз, – ответила она.

– А ты-то сам кто? – Джерри невзлюбил меня ещё с момента моей попытки обхитрить его, когда я висел на канате из штор между окнами пятого и шестого этажей.

– Энди Фернандес. Давно и безнадёжно безработный, – это первое, что пришло мне в голову.

Не мог же я им признаться, что я полицейский. Людей моей профессии не любят, а я и без того не зарекомендовал себя «отличным парнем». Кроме того, об этом не должна узнать Эва Пристон. Ни при каких обстоятельствах.

Я вернулся в тень и сел под пальмой, широко раскинувшей свои ветви. Я смотрел на море. Вдоль берега оно было лазурным, а вдалеке – тёмно-синим.

Надолго ли я здесь? Что ждёт меня на этом острове? И что за люди меня окружают?

Выводы, сделанные об участниках в самолёте, были весьма поверхностными. Некоторые участники по-прежнему оставались загадкой: Марсела Кондэ – для меня, Эва – для всех остальных. И ещё Бивень. Его до сих пор не было видно.

Я решил пройтись, осмотреться и, возможно, найти этого жеманного подлеца. Я помнил, что на нём были типа ковбойских сапоги на небольшом каблуке, значит, его можно вычислить по следам. Я поднялся и пошёл к берегу. За мной увязалась Пристон.

– Эй, Фернандес, хочешь сбежать, как Смехло?

– Ты о Бивне? – я оценил её находчивость.

– О нём, – усмехнулась Эва.

– А у меня какое прозвище? – поинтересовался я.

– Я ещё не придумала.

Совсем как маленькая. Она и есть маленькая. Умненькая, хорошая девочка. Я постараюсь не допустить, чтобы ты наделала глупостей… А назвать Бивня Смехлом было в точку.

– Расскажешь мне, когда… найдёшь подходящее определение для меня? – мне не хотелось, чтобы у меня было прозвище, как у бандита или идиота вроде Бивня.

– Узнаешь первым. Обещаю.

Я обнаружил следы подошв с заострённым носом и углублением в области пяток. Однозначно, ковбойские сапоги. Следы вели в сторону, к зарослям, огибали их и уходили вглубь острова. Так нам его не найти.

Пристон догадалась, что именно я ищу.

– Он сбежал, да?

– Далеко не уйдёт. Мы ведь на острове.

Я подошёл к зарослям, за которыми терялись следы Бивня, и спросил:

– Что это?

Я нагнулся и подобрал с земли занесённый песком коробок охотничьих спичек.

– Отличная находка, Энди!

Меня радовало, что пока она называла меня по имени.

– Надо показать всем…

Я схватил несколько сухих веток, Эва последовала моему примеру. Мы вернулись к пальмам, где были остальные.

Я проснулся от шума. Открыв один глаз, я не сразу сообразил, где нахожусь. Ярко светило солнце, и я закрылся от него рукой. Приподнявшись, я сел и осмотрелся: пальмы, песок, море и чёртово палящее солнце. Я всё ещё на острове.

Шум доносился от воды. Я сфокусировал сонные глаза: в море плавала женская половина нашей компании. Женщины резвились в воде, ныряли, брызгали друг на друга и верещали. Я повернулся направо. Рядом ворочалась Эва. Видимо, её тоже разбудил шум.

Я восстановил события вчерашнего вечера. Мы принесли найденные спички и сухие ветки. Зак и Мэттью первыми бросились в заросли, чтобы насобирать ещё «дров», как они назвали засохшие крючковатые палки. Мы разожгли костёр. У Вики Бойль обнаружилось несколько банок с мясными консервами. Женщины запасливы. Наш скромный ужин прошёл в тишине, так как все устали и проголодались. Конечно, самым недовольным остался Джерри. Он бы не насытился, съев даже все консервы Бойль.

После ужина все разделились на группы по интересам: одни плясали у костра, другие гуляли вдоль берега. Качок пытался сдвинуть с места огромный валун, но тот не шелохнулся, заставив лысого вспотеть.

У меня не было желания общаться. Эва тоже сидела одна в стороне, печально вглядываясь вдаль. Она набирала в ладонь песок и пропускала его между пальцами – словно ушедшее время, о котором сожалела, словно события, которые не могла изменить.

Я прилёг на песок под пальмой, положив под голову свой рюкзак, и не заметил, как уснул. Мне ничего не снилось. Впрочем, как всегда. Я завидовал людям, которые видят сны. В этом есть что-то завораживающее. У меня же по ночам перед глазами было черно…

Эва открыла глаза и пожелала мне доброго утра. Она потянулась и поднялась, приняв сидячее положение. На ночь она надела длинную полосатую рубашку с рукавами. Я только сейчас поймал себя на мысли, что за всё время, что находился рядом с ней, ни разу не взглянул ей в декольте. Я успел разглядеть остальные восемь бюстов, среди которых особо выделялся принадлежащий Пенелопе Вудс. А Эва не вызвала во мне обычного порыва пялиться на её достоинства. Впервые за всю мою жизнь.

– Я бы сейчас съела тост и выпила кофе.

А я бы закурил. Мои запасы промокли, как и у остальных курильщиков.

– Нам придётся забыть о некоторых радостях жизни и удобствах на время, – ответил я.

Она недовольно поморщилась. Хорошо, что она мне доверяет. Так мне легче за ней присматривать. Может, она раскроет свои тайные замыслы…

– Эй, смотрите, кто идёт! – Зак указывал в направлении мыса в полусотне ярдов от нашего ночлега.

– Энди, это же Смехло! Что это у него?

Эва резво вскочила на ноги и побежала к Рикману. Я медленно поднялся, придерживая колено. В её годы я тоже мог так запросто бегать и прыгать. Сейчас уже возраст не позволял.

К Заку и Эве направились и другие, кто был на суше. Я подошёл одним из последних. К нам, застревая каблуками в песке, вразвалку двигался Бивень. Он нёс длинную заострённую палку, на которой что-то было нанизано. Мы все вопросительно переглянулись. Когда он подошёл ближе, я увидел, что это рыбины. Несколько довольно крупных, остальные помельче. И все пойманы недавно, поскольку двигали жабрами, а некоторые – хвостами.