— Запеканка сегодня была просто превосходной, дорогая.

— Да? — повела она плечами, давая понять, что слишком занята для болтовни. — Рада, что тебе понравилось, милый.

Допив пиво, мистер Кисс осторожно поставил кружку на стол и снял с вешалки свою широкополую шляпу, длинный шарф и зонт. Он был ярым сторонником любых английских чудачеств. Эти чудачества предоставляли ему независимость и позволяли сохранять дистанцию при общении. Махнув на прощанье рукой бармену и посетителям, он покинул теплую, уютную атмосферу «Римского солнца» и двинулся огромными шагам на восток в сторону Сент-Мэри-ле-Боу и паба «Сент-Клементз-Армз», на встречу со своим старым другом Данди Банаджи, чья колонка «Лондонские переулки» была одной из немногих постоянных рубрик газеты «Бомбей дейли мейл». Их отношения носили до некоторой степени профессиональный характер. Фигурируя еженедельно в графе «информация и затраты» в списке расходов Банаджи, мистер Кисс снабжал журналиста важными сведениями и достиг статуса регулярного персонажа колонки, появляясь под именем Старожила или Нашего лондонского друга.

Когда снова выглянуло солнце и даже замерзшие кучи грязного снега стали выглядеть относительно свежими, сердце мистера Кисса запело. Нудное движение транспорта настолько не соответствовало общему настроению дня, что он едва сдержался, чтобы не крикнуть водителям: «Эй, вы! Веселее!»

— Ты старый обманщик, Кисс, — сказал он сам себе, довольно усмехнувшись. — Но, по крайней мере, ты не делаешь никому ничего плохого.

Благодаря привычке приукрашивать свой образ и тем держать собеседников на некотором отдалении, ему удалось заставить бедного агента по недвижимости поверить в то, что он является собственником четырех особняков в Лондоне, хотя на самом деле это были четыре жалкие квартирки, приобретенные им буквально по случаю. Он нахмурился, почувствовав, что к шуму автомобилей примешивается гул человеческих голосов.

Двадцать минут в пустом вагоне на Южной пригородной. Я не покупаю газет, разве что ради гороскопа. К тому же, конечно, там программа телевидения. Должен признать, что это заставило меня заинтересоваться новостями. Некоторые из них меня шокировали. Вот почему я решил заняться политикой. Попав в местное правительство, я перестал заглядывать в новостные колонки, а став членом парламента, перестал читать газеты вообще. Теперь я даже книг не читаю. Моя жена. Что они там задумали строить у Паддингтона ? К одиннадцати утра мясо на рынке начинает попахивать. Вот почему мы с женой приехали сюда. Собственно, это было во время войны. Мы бежали из Копенгагена. Мир казался таким прекрасным. Она вернулась в Данию, а я остался. Теобальдс-роуд. У часовой мастерской.

Над Майл-Энд-роуд звучал ансамбль раздраженных голосов. От плохой погоды у всех было испорчено настроение. Худшая зима с сорок седьмого года, того ужасного года, когда он был убежден, что умрет. Он выступал в пантомиме на «Стритхэм-Гранд». В последнюю минуту его пожалели и дали роль дядюшки Гуся. Кисс играл тогда с благодарным воодушевлением. Согласно местной прессе, он стал звездой сезона, но по вечерам ему приходилось мерзнуть по дороге домой, преодолевая пешком больше мили. Это было для него самым трудным испытанием. В конце представления он снимал гусиную маску, натягивал пальто поверх театрального костюма, заматывал шарфом шею, напяливал шапку и, схватив зонт, ковылял на перепончатых желтых «лапах» домой в Брикстон, не обращая внимания на всеобщее удивление. Дважды его останавливали полицейские и, сочувственно выслушав, соглашались, что ни один закон не запрещает разгуливать по улицам Лондона гусиным шагом. Лет десять спустя, теплым летним вечером он решил прогуляться по тому же маршруту вверх на Стритем-Хилл, как оказалось лишь для того, чтобы чуть не напороться на нож какого-то незадачливого грабителя. Пиджак, правда, пришлось зашивать. Но вскоре, добавлял он, экономика пошла на подъем, и молодые люди сменили ножи на самокрутки с марихуаной и начали одеваться куда более привлекательно. На какое-то время в Брикстоне воцарились мир и покой.

Он понимал, что выпил больше, чем обычно. «Жизнь идет то вверх, то вниз, но, старик, это и есть прогресс». Немногочисленные прохожие на Майл-Энд-роуд начали обходить его стороной. Они выпускали изо рта клубы белого пара, как персонажи комиксов. Слов было не много, будто художник внезапно устал рисовать.

Он один из лидеров Национального фронта. Держит под собой Уайт-Сити, Шепердз-Буш, Харлсден. Видите ли, у него диабет, и он начал слепнуть. Не хочет ложиться в больницу. Фамилия Томас, и он, к слову, был близким другом Дилана Томаса. Чуть ли не родственник. Чистая правда: в больнице Святой Марии родился младенец с двумя лицами. Одно лицо спереди головы, совершенно нормальное, а другое — сбоку. Эти еврейчики из Голдерз-Грин скупают всю землю. В том квартале полно всякого сброда. У миссис Тейлор не было электричества. Не было ни туалета в доме, ни газа. Что с нами случилось? Я могу запомнить все. Знал, что найду тебя здесь ты предсказывала судьбу в прачечной а на улице шел дождь. Джек взял молоток. Я решил на всякий случай тебя предупредить.

Мистер Кисс улыбнулся и подумал о том, какова же доля воображения в этом потоке слов. Потом вздохнул и, с обреченным видом протиснувшись сквозь дверь «Сент-Клементз-Армз» и плотные ряды завсегдатаев, махнул зонтиком навстречу маленькой фигурке Данди Банаджи, примостившегося на табурете в углу бара, перед телевизором. На нем было габардиновое полупальто поверх твидового пиджака. Мистер Банаджи протянул руку:

— Как поживаешь, старина Кисс?

— Как обычно, дружище, все в порядке. А у тебя как дела?

— В понедельник видел Берилл, взял у нее интервью. Просила, чтобы я напомнил тебе о ней. — Видя, что мистер Кисс не отвечает, мистер Банаджи добавил: — Она отлично устроилась.

— И наняла тебя рекламным агентом?

— Какой же ты неисправимый циник, Кисс! — Д. М. Банаджи щелкнул пальцами, привлекая внимание черноволосой барменши, а потом показал на мистера Кисса и на себя. Молли нацедила им по кружке пива:

— Бодро выглядите, мистер К. Холод вам нипочем. — На секунду опершись о стойку бара, она застегнула пуговку на своей зеленой атласной блузке.

— Сделала такую карьеру! — сказал мистер Банаджи.

— Ну и поделом ей! — Джозеф Кисс подмигнул Молли, беря у нее кружку. — Тоже мне, сестра называется. Когда она держала антикварную лавочку в нашем районе, покупателей у нее было не много. Потом перебралась на Бонд-стрит, и все, конечно, изменилось. Там дураки денег не считают, берут что ни попадя. А интересно, сколько она получает как министр культуры?

— Просила тебя поцеловать. Сказала, чтобы мы ей позвонили, когда захотим поужинать. Они с Робертом приглашают.

— Ты добрая душа, Данди. — Мистер Кисс поднял кружку с таким видом, будто за день не выпил ни капли. — Неужели это тебе нужно? Твое здоровье!

Заботливо поглядывая на мистера Кисса, Данди промолчал. Большинство людей считают, что алкоголь несовместим с лекарствами, но состояние Кисса от спиртного только улучшалось, правда, если он ограничивал себя пивом. Их встреча произошла в 1940 году, когда правительство позволило борцам за независимость Индии вернуться в метрополию из Штатов. Мистер Банаджи, член Индийского национального конгресса, начал работать на британскую разведку еще до того, как Япония вступила в войну. Как-то вечером он пошел в театр, где со своим оригинальным номером выступал Джозеф Кисс. Когда Кисс выбрал Данди из всей публики и попросил его подняться на сцену, Данди был потрясен тем, что телепат раскрыл многие тайные обстоятельства его жизни, никому, как он полагал, не известные. По окончании представления он передал в гримерную мистера Кисса визитную карточку, надеясь, что сможет убедить родное ведомство использовать этого медиума, но Кисс объявил свой талант «трюкачеством и везением, инстинктивным чутьем, не более», и был очень польщен нескрываемым восторгом мистера Банаджи. Индиец не смог ничего противопоставить умению мистера Кисса ускользать от задаваемых ему вопросов. Мистер Кисс, однако, принял предложение мистера Банаджи пообедать вместе на следующий день. Так они стали друзьями.