Литмир - Электронная Библиотека

– Да говори же!

Майк вытянул ноги и, наклонив голову, посмотрел на меня поверх очков и сказал:

– Настроение собачье!

– С чего это?

– С чего? А вот послушай: помнишь, я тебе говорил, что получил счет от хирурга за операцию нашей малышки Джини – это когда она сломала себе ножку. Тысяча сто долларов! – за полтора часа работы! Ну, да ладно, с этим мы как-то примирились. А на днях старшую дочь повезли к дантисту – у нее два зуба вкривь растут, и нужно выправить. Для этого надевают на зубы специальный протез. Ты видал такие?

– Видал.

– И как думаешь, сколько это стоит?

– Долларов триста – четыреста?

Майк ударил кулаком по столу:

– И я так думал! Только где там! Подымай выше – тысяча восемьсот долларов, вот сколько!

– Так они с ума посходили! – искренне возмутился я.

– С ума посходили мы, потому что позволяем стричь себя, а те так очень даже в своем уме! – Майк вскочил и дважды прошелся по офису. – Послушай, – продолжал он, – ведь это же гангстеры, самые настоящие гангстеры!

– Верно!

– Понимаешь, в чем штука? Они объединены, они – монополия и делают, что хотят. А за ними – самое мощное лобби в стране – Американская медицинская ассоциация. Тронь их только! Сразу поднимут крик: будущее медицины в опасности! – Майк возмущенно махнул рукой и отвернулся к окну.

Тогда я сказал:

– Но они не одни. Есть еще адвокаты.

– Ты прав, адвокаты. И еще, знаешь, кто? – электромонтеры и водопроводчики, и вообще все это обслуживающее нас жулье. Ведь как только к ним обратишься за помощью, ты всецело в их руках!

– Это та же мафия! – подкрепил я возмущенные реплики моего друга.

– Хуже! Мафия мне ничего не сделала, а эти только и заняты тем, что перекачивают наши мизерные сбережения к себе в карманы!

«Правильно!… – Нет, на этот раз я только так подумал, но ничего не сказал. Неожиданно я позавидовал Майку. – Вот, подумал я, человек, в ком, несмотря на его незначительность, живет интерес ко многому, о чем я и не задумываюсь. В нем постоянно действуют влечения и отталкивания, он, как вибратор в электрическом звонке, мечется от полюса к полюсу. И все потому, что ему есть за что уцепиться. А мне?…»

Я рассеянно гляжу в окно: к правому небоскребу-близнецу прилепилась и затихла висячая платформа с крохотной фигуркой. Это – мойщик окон, мой старый знакомый. Он, видимо, не торопится, и правильно делает – окон-то вон сколько, всех не перемоешь.

– Майк, – говорю я, – переделывать мир – нелегкое дело. Не проще ли стать мойщиком окон и, поднявшись высоко-высоко, хорошенько плюнуть на всю эту канитель!

Майк машет на меня рукой.

– Тебе хорошо плеваться, – говорит он, – ты один, а у меня четверо, и, если мне когда-нибудь придется мыть окна, поверь, я буду делать это наилучшим образом!

– Да, – протянул я, – это так…

Майк почувствовал в моем голосе холодок и поднялся. Уже выходя, он обернулся к окну.

– Это тоже мафия! – сказал он. – Знаешь, сколько они получают?

– Им хорошо платят, потому что оттуда можно свалиться.

– Никуда он не свалится, твой дурацкий мойщик! Там у него безопаснее, чем на земле. Там нет автомобилей и воздух чище.

– А если все-таки оборвутся веревки?

– Тогда ему останется одно утешение: ему никогда не придется спорить с тобой!

***

Еще через неделю Эд Хубер покинул фирму. Сделал это незаметно, ни с кем не попрощавшись; о нем позабыли в тот же день.

Я чувствовал себя тревожно, не зная, как отразилось все это на Дорис. Я внимательно наблюдал за нею. Она еще явно не отошла от происшедшего; об этом можно было судить по ее подчеркнутому – слишком подчеркнутому – равнодушию, каким она обдавала меня при встречах. Но несмотря на это я чувствовал, – да и она, думаю, тоже, – что какая-то странная связь установилась между нами, какая-то невидимая достоверность. Вчера, идя по коридору, я зачем-то обернулся и успел перехватить ее пытливый и недоумевающий взгляд. А сегодня утром мы столкнулись в дверях у нашего главного начальника Эванса. Я приветствовал ее как обычно, и она, так же привычно, ответила, но в ее голосе прозвучали-таки посторонние нотки, уловимые только для посвященного.

Не подумайте, что я разыгрываю из себя проницательного психолога! До хвастовства ли мне? Ведь как бы ни были дурны мои побуждения, вызванные, сомнения нет, моим эгоизмом, в одном мне нельзя отказать: за последнее время я научился беспристрастно оценивать свои поступки.

***

В пятницу вечером я поехал к отцу. Хоть это и был его день рождения, поехал я не ради него, а чтобы повидать Салли. Чувство раскаяния не переставало угнетать меня. Будь мой недавний поступок результатом глубокого чувства, я бы, возможно, и не мучил себя в такой мере. Но в том-то и дело, что неожиданная наша связь – в последнее время я, правда, начинаю сомневаться в верности такого определения, – что эта связь возникла по моему капризу, а также благодаря мягкой покорности этого доброго существа. Люблю ли я эту девочку? Увы, что-то мешает мне ответить на этот вопрос. Одно лишь знаю: она мне бесконечно дорога, и не только как любящая сестра или как воспоминание детства, а еще чем-то, чем – не могу и, быть может, никогда не смогу объяснить; годы одиночества наложили на мне свой сухой отпечаток, сделали глухим к тому, за что я мог бы еще ухватиться.

Я как-то мельком упомянул, что сложно думаю и чувствую. Добавьте: сложно и запутанно изъясняюсь. В жизни все проще, жизнь не любит мудрить, и в этом ее мудрость.

Я понял это лишний раз, когда встретил Салли. Она, вместе с отцом, ждала меня на балконе. Отец увидел машину первым и, быстро поднявшись, пошел мне навстречу.

– А мы уже забеспокоились, что с твоим автобусом что-нибудь стряслось, – сказал он, хитро подмигивая, а я, стараясь не смотреть на него, отвечал:

– Ты опасался, что я опять заснул?

– Угадал! Именно это мы и предположили…

– Это не мы, это он предположил. – Салли протянула мне руку. – Здравствуй, Алекс!

– Здравствуй, Салли! Какая же ты сегодня хорошенькая! И какое чудесное платье! Где ты нашла такую прелесть?

Салли радостно захлопала в ладоши:

– Спасибо, Алекс! – И затем, обращаясь к отцу: – Слышишь, что говорит твой сын?

Отец, довольный, смеялся.

– Ладно, пусть говорит что хочет, а по мне, ты в этом платье – как гусеница в монашеской ряске.

– О Боже! Гусеница! – Салли от души хохотала. – Алекс, слышишь, твой отец меня обижает!

Откуда свалилось на нас это веселье? Мы прошли на балкон и там расселись за круглым столом, уставленным домашними печеньями. Салли разливала кофе.

– Ужинать будем в восемь, – пояснила она. Но такое состояние длилось недолго; нарушил его отец.

– Налоги опять подняли, – вскользь пожаловался он.

– Какие налоги?

– На дом и землю.

– И очень подняли?

– С тех пор как мы здесь – почти вдвое.

– Почему? Ведь инфляция так далеко не зашла!

– В том-то и штука, что не зашла. А причина простая: нами управляют жулики и дураки.

– Не надо, Жорж, – вмешалась Салли, – ты опять начинаешь волноваться. Тебе нельзя!

– Правда, папа… – пытался поддержать ее я. Отец отвечал сердито:

– Да не затыкайте мне рта! Неужели в собственном доме я не могу сказать того, что думаю? – Он выпрямился в кресле и протянул руку к бутылке с коньяком.

Теперь я понял его военную хитрость; но не я один.

– Ты уже довольно выпил! – Салли быстро поднялась и потянулась за бутылкой.

– Так сегодня мой день рождения! Это меня успокаивает.

– Глупости! Дай сюда бутылку!

– Ладно, на! – Он все же успел плеснуть себе в рюмку. Затем, отхлебнув и забыв о налогах, с повеселевшим лицом повернулся ко мне: – Знаешь, что я задумал?

– Что?

– Построю здесь настоящую римскую баню, с бассейном.

22
{"b":"20319","o":1}