Договорились так. В ближайшее время организуют сдачу норм на значок ГТО и БГТО по зимним видам спорта. Мозырев вместе с физруком будет обучать ребят правильной ходьбе на лыжах. Одновременно Сашке предстояло поговорить с теми учениками, которые под различными предлогами увиливают от занятий по физкультуре.

Первый, с кем состоялся разговор, был Василий Колташовкин. Он всякими путями старался отлынивать от уроков по физкультуре, ссылаясь то на головную боль, то на мозоль, якобы натертую на пятке.

Мозырев не знал, как начать такой необычный для него разговор. И начал он с места в карьер:

— Ты чего, Васька, занятия пропускаешь?.. Лучше брось эти штучки…

— А ты кто такой? — удивился Колташовкин. — И какое, собственно, тебе до этого дело? Или холодно от того, что я не хожу на физкультуру?

Сашка грозно проговорил:

— А такое дело, что я сейчас физорг группы. Понял?

Но Васька не унимался:

— Ты?.. Физорг?.. Ну, уморил… Да ты сам-то давно бросил окурки на улице подбирать, на уроках «голубей» пускать?.. Вчера?.. А туда же лезет: «Я сейчас физорг»…

Сашка сжал кулаки. Ружин во-время подоспел и стал между ребятами.

— Слушай, Василий, Александр правильно тебе говорит. Комсомольская организация дала ему поручение — он сейчас физорг группы…

— Ну и пусть физорг, подумаешь, — и Колташовкин, насвистывая, пошел прочь.

Ружин положил руку на плечо Сашки и сказал:

— Колташовкина мы обсудим на групповом собрании. Ты будешь об этом докладывать… А на счет своего поведения тоже подумай, чтобы ни Колташовкин, ни кто другой ни в чем не смели тебя упрекнуть.

…Мария Александровна не узнавала сына. Он приходил из училища серьезным, помогал по дому. Вечерами, приготовив уроки, читал книжки. Правда, иногда он становился прежним озорником, и все же Сашка изменился.

Случилось это после того памятного собрания, когда он «докладывал» о неправильном поведении Колташовкина. Тогда на собрании выступил Валентин Тимофеев, осуждая поведение Колташовкина, и добавил, что Мозырев доложил правильно, но сам не всегда правильно поступает. Надо ему с комсомольцев брать пример.

Сашка, красный, поднялся со своего места.

— Хотите верьте, хотите нет, — а плохого больше вы обо мне не услышите.

И вот с тех пор Сашка стал крепиться, взял себя в руки. Он подружился с комсоргом Ружиным, который часто советовался с ним по делам группы, не только касающимся физкультуры, но и учебно-производственной работы. В группе начали называть его Александром.

Особенно большая дружба завязалась у Мозырева с мастером Николаем Александровичем Черевянкиным. Мастер помог Александру организовать ребят на регулярные лыжные тренировки, сам присутствовал при сдаче норм на значки ГТО и БГТО.

Заметив недюжинные способности Мозырева, его увлечение техникой, Черевянкин стал давать ему в мастерской более сложные задания, чем остальным ребятам.

Однажды мастер сказал Мозыреву:

— Александр, Анатолий Каргин не справляется заданием. Ты эту деталь хорошо освоил. Помоги-ка ему сегодня…

Александр объяснил Анатолию, как следует обрабатывать деталь, помог разобраться в чертежах и сам показал все на станке. Несколько дней он наблюдал за работой товарища, давал советы. Анатолий Каргин освоил обработку детали — стал выполнять норму.

Вот тогда у Мозырева возникла мысль, которую он робко высказал Николаю Александровичу:

— Почему у Каргина плохо дела шли? Правда, он сам немножко ленится… Но виноваты и ребята из второй группы. Когда мы приходим после них в мастерскую, станки всегда грязные, замусоренные… Они тоже пусть думают о своих сменщиках…

Мысль Мозырева, отражающая его заботу о группе, об училище, пришлась по душе мастеру.

— Ну, и что же ты предлагаешь, Мозырев?

— Надо, чтобы каждый отвечал за свой станок, — ответил Александр.

Мастер улыбнулся.

— Молодец! Дельное предложение — возьмем обязательство за продление межремонтного срока оборудования и будем станки передавать сменщикам под их личную ответственность… Собери-ка группу после работы, поговорим об этом…

Учащиеся, дирекция, комитет ВЛКСМ поддержали инициативу первой группы. На каждом станке были вывешены таблички с именами станочников, против которых комиссия ставила оценку состояния станка. Эти таблички назвали «графиком чистоты».

Станок Мозырева стал образцовым станком. И такого же отношения к оборудованию он потребовал от своих сменщиков.

Однажды Николай Александрович, дав задание группе в мастерской, подошел к Мозыреву и сказал:

— Я должен уйти на полчаса. Группу я оставляю на тебя (Старосты тогда в группе не было). Смотри, чтобы каждый был занят делом. Тебе сегодняшнее задание знакомо, можешь не делать: помогай ребятам. После моего возвращения доложишь.

Мастер ушел. Ребята почувствовали, что мастер, оставив за себя Мозырева, доверяет не только ему, но и всей группе, а поэтому старались не подвести ни Мозырева, ни группу. В конце работы Александр докладывал мастеру о том, что почти все норму выполнили. И только двое не справились с заданием — Колташовкин, который не знал, куда в прошлый раз положил кронциркуль и долго его искал, да еще Каргин испортил несколько деталей из-за невнимательности.

— Зайдем к директору, он поговорить с тобой хочет, — сказал Николай Александрович Мозыреву.

У директора сидело несколько членов комитета ВЛКСМ и преподавателей.

— Садись, — поздоровавшись с Александром, сказал Василий Михайлович Волков. — Мы вот тут посоветовались с товарищами и решили предложить тебе более ответственное поручение, чем ты раньше выполнял. Думаем назначить тебя старостой группы. Ты сумел показать себя с хорошей стороны, уже сейчас помогаешь мастеру, ребятам. Тебе и группой руководить. Только не зазнаваться, — улыбнулся директор. — Правда, ты пока не комсомолец, но это ничего. Ты достоин им быть. Ты живешь, работаешь по-комсомольски.

Ребята поздравили своего старосту. Все они восприняли его назначение как должное: Мозырев уже давно, по существу, был признанным вожаком группы.

Однажды Саша сказал Николаю Александровичу Черевянкину:

— Хочу подать заявление в комсомол. Все думаю, достоин ли.

Мастер посмотрел на него:

— Ты заслужил это высокое звание, рекомендацию я тебе дам — уверен, не подкачаешь. Скоро нашей группе предстоит серьезное испытание. Тут ты себя сможешь показать.

Какое предстоит группе и ему испытание, над этим Мозырев долго думал: может быть, готовится читательская конференция, в которой группа должна принять активное участие? Или спортивное соревнование, в котором группа должна добиться первенства по городу?

На следующий день Николай Александрович объявил в группе, что сейчас будет серьезный разговор. Александр понял: это и есть то самое испытание, о котором говорил с ним мастер.

— Ребята, — говорил мастер, — недавно у директора состоялось производственное совещание. На нем присутствовали представители завода имени Колющенко. Они просили наше ремесленное училище изготовить им несколько узлов деталей для бульдозеров и скреперов, которые должны итти на стройки коммунизма… Мы обещали колющенцам, что выполним задание в срок…

Ребята, удивленные и радостные, слушали мастера. Выполнять заказы для строек коммунизма! Что еще может быть почетнее!..

Поднялся Мозырев. Он очень волновался:

— Выполним заказ, обязательно выполним!

— Сделаем… Сделаем, — зашумели все.

— А чья группа будет делать? — спросил Ружин.

— Вот об этом-то я хочу с вами серьезно поговорить… На совещании спросили меня: справится ли моя группа с почетным заказом?

— Справимся! — снова все закричали.

— Большинство из вас, — продолжал рассказывать мастер, — перевыполняет норму. Но такие, как Колташовкин, Каргин, задание часто не выполняют из-за невнимательности, лени. А ведь норма будет взрослого рабочего. Могу ли я быть уверен в них?

Ребята на минуту притихли, но потом опять заговорили все сразу: