Эта жажда знаний, это стремление учиться в старых текстах, представляющих малейшего бумагомарателя средневековой империи гигантом мысли и стиля, получают смысл только в контексте церковной идеологии. Не довольствуясь только собственной стезей — то есть богослужением в самом прямом смысле слова, Церковь предпринимала усилия — вплоть до конца IX века и до смерти Гинкмара в 882 году по распространению своих идей и концепций в единстве литературы, культуры, западной цивилизации. Борьба с силами зла продолжалась. Славу Божию и славу Его Церкви, мир и справедливость надо было защищать, а еще лучше распространять повсюду и при любых обстоятельствах. Не нужно искать в этой деятельности всеобъемлющий и конкретно согласованный план, даже если церковные иерархи и часто созывали ассамблеи. Но отдельные усилия, во всяком случае наиболее плодотворные из них, имеют столь же важное значение. Кроме того, в сильной личности и неутомимой деятельности Гинкмара, архиепископа Реймсского в 845–882 годах, бегло прочитываются главные особенности всех этих начинаний.

Деятельность эта была далека от завершения. Огромные препятствия чинила ей неумолимая сила вещей. Положение Церкви, состояние общества, полномочия власти, в частности королевской, были в 880–890 годах вовсе не такими, какими мечтали их видеть духовные лица, ради чего они и трудились; но все получалось скорее наоборот. Вместе с тем, хотя и весьма хаотично, сложился корпус теорий, определились ориентиры, постепенно вырисовывались новые взаимоотношения между светским и церковным миром, которые в дальнейшем принесут свои плоды.

Одним из понятий, к которому было наиболее привязано каролингское духовенство, которое описывалось в духовных текстах и к уважению которого они неустанно призывали власть имущих, начиная с короля, был закон. Именно в законе совпадают требования порядка, справедливости и мира. Законодательная работа в IX веке, имевшая целью организовать действия и поступки согласно правилам из религиозных источников, приняла большой размах, по крайней мере в том, что касалось определений и предписаний. Гинкмар во многом способствовал этому приведению в соответствие закона Божия и земного. На протяжении всего века и особенно после 830 года многочисленные «дела», иногда очень сложные в каноническом и дисциплинарном смысле, заставляли обсуждать понятия закона, порядка, власти. Так называемый вопрос о духовенстве Эббона заставил потрудиться большую часть епископата Гинкмара. Гинкмар сменил Эббона в 845 году; последнего низложили на соборе в Тионвиле за измену — по требованию Людовика Благочестивого. Однако Эббон Реймсский успел рукоположить нескольких священников. Некоторые из них проявили беспокойство по поводу низложения Эббона, в частности некий Вульфад; подобное обращение с архиепископом было расценено ими как незаконное. Но и само пребывание этих священников в лоне Церкви вызывало серьезные сомнения и в течение долгих лет служило предметом обсуждений епископов, Рима и короля Карла. В особенности, когда в 866 году встал вопрос о назначении того же Вульфада архиепископом Буржа после переговоров между Карлом лысым и папой Николаем I.

Дело Готшалька, питавшее церковную хронику в течение двадцати лет, еще ярче выявило зависимость между политикой, обществом и Церковью. Готшальк, монах и священник, ученик знаменитого Рабана Мавра, аббата из Фульда, обладал независимостью суждений; начиная с 845 года, странствуя по стране, особенно в реймсских землях, он проповедовал предопределение, которое в его истолковании было доведено до крайности. Подобное возрождение дискуссий Августина и Пелагия интересно со многих точек зрения. С одной стороны, внутри Церкви они вызвали активное противостояние между Гинкмаром Реймсским и Пруденцием из Труа; с другой настойчивые усилия Рабана Мавра, ставшего архиепископом Майнца, и особенно Гинкмара, с тем чтобы заставить Готшалька замолчать. Готшальк умер в 868 году, после долгих лет, проведенных в заточении в аббатстве Отвилле; проповеди же его заставили собраться на совет иерархов Западной Церкви. Такие значительные ученые, как Луп Феррьерский, Ратрамн Корбийский, Иоанн Скот Эриугена, посовещавшись, заняли оборону. Потому что, выходя за рамки теологических разногласий, которые действительно имели значение, но о которых Церковь никогда, ни впоследствии так и не составила себе ясного представления, эти дебаты имели культурный, социальный и политический характер. Идеи, развиваемые Готшальком, в глазах защитников закона казались возбудителями беспорядков и разрыва всяческих связей. Прежде всего, Готшальк был странствующим монахом, выступающим от своего собственного имени и не имеющим авторитета, который создается на основе определенного поста и принадлежности к законному сообществу; кроме того, этот монах публично поднимал сложные вопросы, которые, будучи неверно понятыми, могли возбудить в народе, подчас еще неглубоко укоренившемся в христианстве, дурные страсти и наклонности. Если на самом деле подданные начнут верить, что человек не может ничего сделать для своего спасения, что его деля и поступки не имеют никакого значения, — то как же после всего этого требовать от них соблюдения христианских моральных законов этого фундамента стабильного и устойчивого общества, угодного Богу и защищаемого соединенными усилиями королевской и церковной власти? В итоге борьба с грехом, единственно праведная борьба, в учении о предопределении сводится на нет. И даже если проповедь Готшалька в теологическом плане была приемлемой, то в моральном и общественном отношениях она становилась пагубной, а потому и еретической. Послушание и единство, необходимые для поддержания общественного порядка и правильности богослужения, вынуждали убрать Готшалька с пути. И Гинкмар целой невероятной жестокости добивается этого.

Обеспокоенная догматическим единством и послушанием в собственном лоне, — а на этом пути еще многое предстояло совершить, — Церковь стремилась укрепиться материально и духовно. Защита церковного состояния была для епископов и аббатов все более и более актуальной задачей — особенно в связи с узурпаторством знати и вторжением королевской власти в церковные дела. Ограничить последствия нанесенного ущерба позволило разделение между личным мансом аббата — часто светского лица — и мансом аббатства, который принадлежал всей братии. Так, к 850 году в Сент-Амане монастырские владения состояли из тридцати восьми областей, а пятнадцать находились во владении аббата. Гинкмар, как уже говорилось, отличался неутомимостью в возвращении богатств, изъятых у Церкви светскими властями. Он постоянно доказывал, что церковные блага имеют священный характер, и светские власти обязаны поэтому защищать их. Он напоминал об этом Карлу Лысому в связи со спором в 868 году между королем и Ланским епископом Гинкмаром, племянником архиепископа Реймсского. Спор возник по поводу владений некоторых епархий. После затяжных судебных процессов церковным учреждениям в целом ряде мест удалось заставить уважать свои права. Рассмотрим подробнее один из таких процессов по документам, не очень многочисленным, однако их простота сама по себе поучительна. Это случилось в декабре 866 года, в люксе, в Бургундии. Епископ Лангра Иссак и граф Эд, относившиеся к местным властям, получили жалобу от Алко, поверенного епископа, на некоего Гильдебера, который со своими людьми захватил часть леса в Сессей, принадлежавшего аббатству Сен-Бенинь в Дижоне; и что самое серьезное, срубил там два дуба. Эшевены, эти умудренные лица, хорошо осведомленные в вопросах законности и обычаев, входящие в состав суда, перенесли слушание дела на следующую сессию, которая состоялась через сорок дней. Главное оставить время на то, чтобы обдумать, поразмыслить над случившимся. Алко смог найти себе свидетелей. В феврале 867 года Гильдебер явился в суд и защищал свои действия, утверждая, что его обвиняют напрасно. Алко же клялся в обратном. Это серьезно. Не будем спешить. Осторожные эшевены приказали Гильдеберу явиться на следующее заседание суда и Котоне, чтобы или дать, в свою очередь, клятву и говорить, только правду, либо подчисться закону и возместить убытки. Но Гильдебер в Котон не явился. Неявка фиксируется письменно, что означат присутствие на суде секретаря, — и Алко получает извещение. Новое заседание состоится в Котоне еще через несколько месяцев. Алко имеет на руках полученное извещение. Гильдебер оказывается неспособным оправдать свое поведение. Эшевены принуждают его к уплате штрафа за рубку леса и требуют возвратить захваченную землю. Он тотчас же подчиняется закону: сорвав пучок травы, он в знак примирения передает его Алко. Аббатство Сен-Бенинь выиграло дело — во всяком случае, на этот раз. Правило, закон — все, что укрепляло тело Христово, не было мертвой буквой. Конечно же, вышеупомянутое аббатство позаботилось о том, чтобы подробно переписать весь судебный процесс и включить его в свой картулярий в качестве назидательного примера.