На той же неделе в субботу по пути в город за мной зашел Нагасава и позвал с собой.

— Разрешение на тебя я получу, — успокоил он. Я согласился. Всю последнюю неделю мне было муторно, и я готов был переспать с первой встречной девчонкой.

Вечером я принял душ, побрился, надел тенниску и пиджак из хлопка. Мы с Нагасавой поужинали в столовой и поехали на автобусе до Синдзюку. В оживленном Третьем квартале мы вышли и, немного побродив, зашли в наш постоянный бар, где можно было дождаться подходящих кандидаток. Девчонки частенько заглядывали сюда парами, но именно в тот вечер ни одна к нам даже не приблизилась. Часа два мы аккуратно, чтобы не захмелеть, потягивали виски с содовой. Две привлекательные особы уселись было к стойке, заказали «буравчик» и «Маргариту», но когда Нагасава попытался с ними заговорить, оказалось, что они ждут своих приятелей. Какое-то время мы непринужденно пообщались вчетвером, но приятели вскоре пришли.

— Пошли в другой бар, — предложил Нагасава. Мы завернули в маленькое кафе в глубине квартала. Почти все клиенты были уже навеселе и жутко шумели. В глубине за столиком сидели три девчонки. Мы подсели к ним и завели разговор впятером. Пока неплохо. Все развеселились. Но когда мы предложили пойти выпить куда-нибудь еще, они отказались, объяснив, что должны вернуться в общежитие до закрытия. Они все учились в каком-то женском институте. В тот вечер нам явно не везло. Мы зашли еще в один бар, но все было тщетно — ни малейшего признака контакта.

В полдвенадцатого Нагасава понял, что ничего не выйдет.

— Извини, что я протаскал тебя весь вечер бестолку.

— Да ладно. Я рад даже, что ты понял — бывают и такие дни.

— Примерно раз в год, — сказал он.

Признаться, мне было уже все равно. Набродившись за три с половиной часа по оживленным кварталам субботнего Синдзюку, пронизанным странной энергией влечения и алкоголя, я понимал, что моя собственная потенция, видимо, не заслуживает особого внимания.

— Что будешь делать, Ватанабэ? — поинтересовался Нагасава.

— Пойду в ночной кинотеатр. Давно не смотрел кино.

— Тогда я пойду к Хацуми, ладно?

— Кто бы возражал? — рассмеялся я.

— Если хочешь, могу познакомить тебя с какой-нибудь девчонкой, и она приютит тебя до утра.

— Не нужно. Хочу кино посмотреть. Сегодня.

— Извини. Как-нибудь заглажу, — сказал он и растворился в толпе. Я зашел в кафе, заел остатки хмеля чизбургером и запил горячим кофе, а потом направился в ближайший кинозал, где показывали «Выпускника». Фильм оказался так себе, но больше делать было нечего, и я посмотрел его два раза подряд. Выйдя в четыре утра на улицу, я в раздумьях пустился бесцельно бродить по пустынным кварталам Синдзюку.

Когда сил уже не осталось, я зашел в круглосуточное кафе, где решил за книгой и чашкой кофе дождаться первой электрички. Постепенно кафе заполнилось такими же гуляками, как и я. Подошел официант и спросил, можно ли подсадить за мой столик других клиентов. Пожалуйста. Я просто читаю книгу, и мне все равно, кто сядет напротив.

Соседками оказались две девчонки примерно моего возраста. Красавицами их назвать было нельзя, но как и дурнушками — тоже. Приличная косметика и одежда. Такие не ходят по кварталу Кабуки в пять утра. Наверное, просто опоздали на последнюю электричку. Похоже, они с облегчением увидели, какой сосед по столику им достался: аккуратно одетый, с вечера выбрит, вдобавок ко всему — безмятежно читает «Волшебную гору» Томаса Манна. Одна девушка была полновата, в серой парке и белых джинсах, с сумкой из кожзаменителя в руках. В ушах у нее болтались изрядные серьги-ракушки. Другая девушка напротив — худенькая и в очках, одета в синий кардиган поверх клетчатой блузки. На пальце у нее красовалось синее кольцо. Время от времени она по привычке снимала очки и надавливала пальцами на глаза.

Они на пару заказали кофе с молоком и одно пирожное и ели его, не торопясь и тихо о чем-то беседуя. Дородная несколько раз склоняла голову набок. Худенькая тоже несколько раз кивала как-то в сторону. Громко играли Марвин Гэй и «Би Джиз», и разговора я не слышал. Но судя по всему, худенькая либо о чем-то переживала, либо негодовала, а дородная пыталась ее успокоить. Я то читал книгу, то поглядывал на них.

Когда худенькая пошла в туалет, прижимая к телу сумочку, дородная обратилась ко мне. Я отложил книгу.

— Вы не знаете здесь поблизости бар, который еще работает?

— В шестом часу утра?

— Да.

— Вообще-то, в шестом часу утра все уже трезвеют и идут домой спать.

— Это я и сама понимаю, — стыдливо сказала она. — Но подруга очень хочет выпить еще. Ей так нужно.

— Похоже, остается только вернуться и выпить дома.

— Но я в полвосьмого уезжаю в Нагано.

— Ну тогда купить что-нибудь в автомате и расположиться где-нибудь на газончике.

— А вы не могли бы составить нам компанию? А то вдвоем будет неловко.

Многое повидал я на Синдзюку, но никогда еще незнакомые девушки не приглашали меня выпить с ними в пять двадцать утра. Отказывать не хотелось, делать тоже было нечего. Я купил в ближайшем автомате несколько бутылочек сакэ, немного закуски, и мы переместились на лужайку у западного выхода, где и устроили импровизированный банкет.

Судя по рассказу подружек, они работали в одном туристическом агентстве: закончили в этом году женский институт и недавно устроились на работу. У худенькой был парень, с которым она встречалась весь последний год. Однако недавно узнала, что тот спит с другой, и впала в отчаяние. В общих чертах. Дородная же собиралась на свадьбу своего старшего брата и должна была вчера вечером отправиться в Нагано, но не смогла оставить подругу в таком состоянии, и провела с ней всю ночь на Синдзюку, решив сесть на первый утренний экспресс.

— А как ты узнала, что он спит с другой? — спросил я у худенькой.

Та отхлебывала сакэ и дергала вокруг себя траву.

— Пришла к нему домой, открыла дверь, а они там как раз… Что ж тут непонятного?

— Когда это случилось?

— Позавчера вечером.

— Хм, — задумался я. — Выходит, дверь была незаперта?

— Нет.

— Почему же они не закрылись?

— Да откуда я знаю?

— Такое кого угодно шокирует. Жуткое дело. Как же ей теперь быть? — произнесла дородная, судя по всему — человек хороший.

— Не знаю. Наверное, есть смысл попробовать разок с ним поговорить. А тогда уже решать, простить или нет.

— Никто не сможет понять, как мне сейчас, — по-прежнему дергая траву, сказала худенькая. Слова она как бы выплескивала из себя.

Из-за крыши универмага «Одакю» на западе вынырнула стая ворон. Ночь кончилась. Дородной пришла пора уезжать в Нагано. Мы отдали оставшееся сакэ бездомным, что ютились в переходе около западного выхода вокзала, купили перронные билеты и посадили ее на поезд. Когда последний вагон скрылся из виду, мы, не приглашая друг друга, сами по себе направились в гостиницу. Ни она, ни я не горели особым желанием, но без этого бы дело не закончилось.

В номере я первым разделся и пошел мыться. Принимая ванну, я почти в отчаянии пил пиво. Затем вошла она, и мы стали пить пиво уже на пару. Молча. И сколько бы ни пили, я не хмелел и спать не хотел. У девушки была белая и гладкая кожа, красивые ноги. Когда я похвалил их, она сухо сказала спасибо.

Но стоило нам оказаться в постели, и она до неузнаваемости преобразилась: чутко реагировала на движения моей руки, изгибала тело и вскрикивала. Когда я вошел в нее, она впилась в мою спину пальцами, а с приближением оргазма раз шестнадцать выкрикнула чужое мужское имя. Я считал про себя, чтобы подольше не кончать. Затем мы оба уснули.

Проснулся я в полпервого — девушки уже не было. Не оставила ни письма, ни записки. От избытка выпитого трещала голова. В душе я стряхнул с себя остатки сна, побрился, уселся голышом в кресло и достал из холодильника банку сока. Попытался выстроить в цепочку события прошедшей ночи. Все они казались безучастно нереальными, как будто происходили за двойным-тройным стеклом, но, без сомнений, все это на самом деле было со мной. На столе остались пивные стаканы, в умывальнике лежала использованная зубная щетка.