Когда отец сказал Вале об этом, она пошла в свою комнату, села на кровать и заплакала.

Она плакала тихо, уткнувшись в подушку, чтобы отец не слышал. Потом встала, вытерла слезы. «Хватит! — сказала она себе. — Слезами делу не поможешь. Володя столько времени сидит в тюрьме, не имея от меня ни одной весточки. Наверное, он думает, что я всему поверила. Отшатнулась. Бросила его…»

Боже мой, как она могла жить все эти дни в полном бездействии!

На другой день, в девять часов утра, Валя вошла в кабинет следователя Пивоварова.

Валя робко постучала в дверь, приоткрыла ее и неуверенно спросила сидевшего за письменным столом немолодого, полного человека в милицейской форме:

— Можно?..

Пивоваров хотел было сказать: «Обождите в коридоре». Такой фразой он обычно встречал непрошеных или слишком назойливых посетителей. Но лицо этой худенькой девушки с шапкой льняных волос показалось ему знакомым. Он кивнул головой и недовольно сказал:

— Входите.

Она вошла, но остановилась на полдороге от двери до письменного стола и сказала напряженным голосом, словно что-то сдавило ей горло:

— Я хочу получить разрешение на свидание с Владимиром Харламовым.

— С Харламовым? — медленно переспросил Пивоваров и откинулся в своем деревянном кресле. — Вы кто же ему будете?

— Это не имеет значения, — резко ответила девушка.

Пивоварову ее ответ не понравился.

— Как зовут? — сухо спросил он.

— Его? Но я же сказала…

— Это я знаю без вас. Ваше имя?

— Валя.

— Ва-ля! — с усмешкой повторил Пивоваров. — Разве так отвечают? Где работаете?

— Студентка пединститута, — растерянно ответила Валя. — Но какое это имеет значение?..

— А то значение, — отрываясь от спинки кресла и склоняясь над письменным столом, ответил Пивоваров, — что здесь вам не институт. Здесь ми-ли-ция. Так что ведите себя соответственно. Ясно?

Валя покраснела. Пивоваров удовлетворенно усмехнулся и сказал: «Вот так». Собственно, он и не хотел пугать или обижать девушку. Но проучить ее немного все же следовало. Порядок есть порядок. Теперешней молодежи только дай волю!

— Вот так, Валя, — уже добродушно повторил Пивоваров, — кем же вам приходится этот… лихач?

— Я его… невеста, — чуть слышно ответила Валя.

Пивоваров еще раз оглядел ее с ног до головы. Что общего могла иметь эта стройная, светловолосая девушка с тем долговязым, угловатым парнем, который совсем недавно приводил его, Пивоварова, в ярость своими заносчивыми, резкими ответами?..

— Женихов, девушка, надо выбирать с толком, — покачиваясь на стуле, назидательно сказал Пивоваров. — Вы ведь, кажется, уже были у меня? Во время следствия. Свидания просили, так?

— Вы тогда сказали, что до суда нельзя, — ответила Валя, — а теперь… Суд уже был.

— Чего же вы от меня-то хотите? — спросил Пивоваров, как будто до этого ничего не было сказано.

«Только не плакать. Только не смей плакать, — сказала себе Валя. — Пусть говорит, пусть произносит все эти пустые слова. Надо вытерпеть. Ведь главное — получить разрешение, увидеть Володю…»

— Пропуск! Пропуск в тюрьму, — умоляюще повторила Валя.

— Насчет пропуска вы не по адресу обращаетесь. Это теперь от судьи зависит. Только в тюрьме, девушка, вам делать нечего. Пропуск вам туда ни к чему…

— Но Володя… — начала было Валя.

— А Володи вашего там нет.

— К-как нет? — растерянно переспросила Валя.

— А так. Насколько мне известно, отбыл ваш Володя. В места не столь отдаленные. Согласно приговору суда.

Все поплыло перед глазами Вали, и, чтобы не показать своей слабости, она схватилась за стул.

— Да что вы, девушка, что вы? — испугался Пивоваров и протянул ей стакан воды. — Выпейте-ка водички.

Валя стиснула зубы.

— Не надо, я не хочу. Но… как же это? Ведь приговор мог быть обжалован?

— Мог, конечно, — уже обычным своим голосом сказал Пивоваров. Он отошел к тумбочке, аккуратно вылил воду в металлическую полоскательницу, поставил стакан рядом с графином, вернулся к столу и сел.

— Мог, конечно, — повторил он. — Но только Харламов сам отказался.

— Отказался? — недоуменно переспросила Валя. — Но почему?

— Значит, считал, что виноват, — развел руками Пивоваров, — как говорится, не имел оснований. Вот его и отправили. Так сказать, к месту нового жительства.

— Когда? — беззвучно спросила Валя.

— Вчера, кажется.

Валя встала. «Значит, все кончено, — подумала она. — Его нет. Все эти дни он ждал ее. Ждал, чтобы она поддержала его. Он ждал, а она не пришла. Потом понял, что ждать некого. Вот и все».

— Куда его отправили? — спросила Валя, едва шевеля пересохшими губами.

— Мы, гражданка, таких адресов не даем, — укоризненно сказал Пивоваров. — Проживать он будет теперь, так сказать, в почтовом ящике. Понятно? Если разрешат, напишет. Тогда и номер укажет.

Валя встала и медленно пошла к двери.

— Можно вам, девушка, совет дать? — услышала она голос Пивоварова и обернулась. — Бросьте вы это дело. Молодая, интересная, студентка… Разве вам такой муж нужен?

— Замолчите! — крикнула Валя.

— Но-но, спокойнее! — повысил голос Пивоваров и предостерегающе поднял карандаш. — Я вам совет даю… как старший! А вы…

Не дослушав его, Валя выбежала из комнаты.

Она не помнила, как пришла домой. Механически вынула из сумочки ключ. Долго не могла попасть в замок. Наконец открыла дверь, перешагнула порог, увидела на полу конверт. Прочла адрес и свое имя.

Володя никогда не писал ей писем. Валя не знала его почерка. Но тут она мгновенно поняла, что письмо от него.

Зажав конверт в руке, Валя побежала в свою комнату, плотно прикрыла дверь, хотя в доме никого не было. Пальцы ее дрожали.

«Дорогая моя, родная Валя! — писал Володя. — Прости меня. Думаешь, я не знал, что ты будешь там, на суде? Нет, Валя, знал. Еще когда меня везли туда, уже знал… Только лучше бы мне не знать…

Помнишь нашу первую встречу? Помнишь, ты спрашивала меня потом, как я не побоялся — один на двоих? А я ведь и правда тогда не боялся. Потому что все было ясно. Когда все ясно, тогда не боишься. А вот теперь я боялся. Знал, что ты будешь смотреть на меня и спрашивать: как же так, Володька? Как же ты мог?..

Валя, ты знаешь, я никогда тебе не лгал. Так вот, слушай: все, что говорил Васин, все, что написано в характеристике, — ложь.

Но тогда ты спросишь меня, почему же я молчал, почему не разоблачил всю эту клевету.

Пробовал. Еще у следователя пробовал. А потом понял: все это ни к чему. Никого это не интересует — ни следователя, ни тех, кто про меня характеристику писал…

Знаю, ты, наверное, опять спросишь: а суд? Почему молчал на суде, почему так отвечал? Сам понять не могу. Нет, понимать понимаю, а объяснить не могу. Не могу, не умею возражать, спорить, когда врут в глаза.

В одном только, Валюша, я наверняка виноват. В том, что сшиб того парня на шоссе. Я не видел, как наехал на него, даю тебе мое честное слово, не видел. Но, судя по всему, сшиб я. И за это я казню себя и буду казнить всю жизнь. Валенька, дорогая, разыщи родителей этого парня, его фамилия Саврасов, зовут Дмитрий, проживает он в деревне Колтыши, скажи им от меня, как я переживаю все это. Больше я ничего не в силах сделать. Были бы деньги, послал бы, хотя, понимаю, материнское горе деньгами все равно не утешишь.

Это письмо мое к тебе первое и последнее. Первое — потому что до сих пор не было у нас нужды писать друг другу письма. А последнее — потому что не хочу портить тебе жизнь.

Я и раньше знал, что не пара тебе. Но — теперь я это могу сказать — мне казалось, я смогу добиться того, чтобы тебе ни перед кем не было стыдно за меня, Я никогда тебе этого не говорил, ты знаешь, я всегда был гордым, иногда по-глупому гордым парнем, но у меня была мечта учиться, пусть на вечернем или хотя бы техникум окончить, и к тому времени, как ты получишь специальность, тоже твердо встать на ноги.