Свободная страна – свободные нравы, пронеслось в голове Кэна. Он ясно слышал, как с обеих сторон зазвенели затворы помповых «ремингтонов». Ну, смотри, дружок, не подведи, мысленно попросил он «смит-вессон». Внезапно ему пришло в голову – уж не хочет ли Яростный Бык свести счёты с жизнью? Уж не провоцирует ли их…
- Вашу мать! Ты, грёбаный коп, что ты медлишь?!? – Яростный Бык слегка дёрнул левым плечом, где мог прятаться «ствол». – Зачем ты снова даёшь мне отсрочку? Я тебе давал такое право? Отвечай, вонючка! Ты ведь детектив Кэн? Мне о тебе говорил один человек. Черномазый наверняка его знает. Пусть он стреляет первый – отель «Калифорния»! Эх-ха!
В висках Кэна образовались ледышки. Его знали, от него ждали выстрела. Палмертон…
- Ты же умный парень, Джордж! - тщетно продолжал гнуть «родителя» Джонсон, топорща рыжевато-седые усы. Он расслаблено держал на вытянутых массивный хромированный «люгер». – Зачем тебе умирать? У тебя есть жена и сын, - то, что жена была наркоманка со стажем, а сын мог пойти её стопами, напоминать было ни к чему: - Тюряга лучше, чем смерть. Сдашь кое-кого из той шушеры, что тебя подсиживает. Тебе скостят срок. Выйдешь на волю, обнимешь сына. Здорово!
- Чтобы он стал таким же ублюдком, как я? Как бы не так! Отсосите…
Кэн едва не задохнулся от подступившего смеха.
- Всё в порядке, сынок… - продолжал верную линию Джонсон. – Бросай оружие, как положено. Я одену наручники…
- А, был Яростный Бык да весь вышел! Эх-ха-ха…
Джордж Бэкон всё же сделал роковое движение. Тут же он упал от двух мощных толчков. Пули «люгера» 45-го калибра продырявили ему грудь. С кровавыми клочьями, разорвав лёгкие, они вышли наружу. Отброшенное тело в кроваво-красных лохмотьях пёстрой гавайки рухнуло спиной на асфальт. Через час его, упакованное в чёрный прорезиненный мешок на молнии, уже втаскивали на складной тележке в карету скорой помощи. Сияя огнями «клиффорд», она тут же уехала в окружной госпиталь. «…Я тебе морду набъю, узкоглазый!- схватил его за грудки Палмертон, едва отошед от ступора. – Если старший, так можно бить напарника?!?» Кэн нанёс ему два удара в пол силы – в область сонной артерии. Их тут же растащили Джонсон с помощью четырёх сотрудников полиции. Зажглись бликами съёмки чей-то фотоаппарат и пара-другая сотовых телефонов. Из машины почти на ходу выпрыгнул лейтенант: «Прекратите! Хотите в дисциплинарную комиссию! Кто зачинщик!?! – и, уставившись в растрёпанную грудь Кэна, ткнул в неё большим пальцем: - Потензен! Как старший – немедленно рапорт! Ты виноват! Ты будешь отвечать! Заткнись и слушай! Если твой значок и револьвер…»
Джексон, ободряюще подмигнув, отстранил шефа. Он стал между ними, показывая глазами: уходи. Кэн так и поступил. Оправив костюм (в Бэлтиморе снова установилась летняя погода), он отправился куда глаза глядят. В след ему злобно смотрели тёмно-карие зрачки Палмертона. Голоса Джонсона и одного из полицейских оправдывались: «…Сэр, мы точно не знаем, кто первый начал! Это общий срыв! Этот мудак чуть нас всех не завалил. Патрульные подтвердят?» - «Да, сэр! Именно так! Если бы не этот детектив, он бы точно начал стрелять. Ваш парень молодец, это факт! Именно факт – не фак…»
***
…Приветик, - сказал силуэт знакомого, что высился тускло-бежевым пятном на футбольном поле перед домом. Аккурат там, где рухнувшим на ограждение деревом помяло сетчатую ограду и чуть не пришибло «вечных» старух, коих по счастью не было. – Узнаёшь?
- Память моя… Что-то с памятью моей стало! – в такт известной песни проговорил парень. Он ещё не отослал «собственникам тревожный сигнал. – Напомни, может и узнаю.
- На фига? Память есть инструмент сокровенный. Орудие убийства, если надо. Ещё не вспомнил?
- Слушай, приятель. Ты загадками заговорил, а я разгадками. Ты наверное того… заплутал в околоземном пространстве? Или потерялся с другим знакомым? Владимиром Ильичом… так его, кажется, кличут? Поди, в кустах где-то прячется?
Для вящей убедительности Миша окинул взглядом тёмное пространство детской площадки, на котором дрожали золотистые, оранжевые и красноватые блики освещённых окон.
- Уходишь от темы, попутчик? Нехорошо… Между прочим, я по твоей милости кое-где отсидел не за так. За всё надо платить. Не находишь?
- А… - до Мишиного ума наконец дошло. – Меня интересует оперативная информация… Ты что ли, чудак?
- Ты не ты, я ни я, - тяжёло задышав, бросил субъект. Было видно, что он едва сдерживается, чтобы не броситься: - Отвечать ты должон. Чуешь? За долгами я пришёл, а долги надобно плотить. Собираешься по чести или принудить? Я это могу – не сумнювайся.
- Не сумнювайся… - Мишу разбирал непонятный смех. – По совести, по человечеству… Я старуху-процентщицу не убювал и попа в глаза не видывал! Понял? Так и скажи квартальному. А теперь, слушай мою команду, нечисть ежеквартальная. Стоять! Смирно! Руки по швам! Стой, раз-два. Кругом – шаго-о-ом а-а-арш!
Он вовремя не определил что произошло, потому что тёмно-бежевый силуэт превратился сначала в летящее пятно, а затем вовсе исчез. Словно растворился в воздухе, как… В прочем сравнения с Ангелом Божьим были не уместны. Были, есть и будут в таких случаях. Нет, всё-таки как нечисть потрудилась над русским языком! Всё духовно-важное – с акцентом «было»! Запихивается из настоящего и будущего в прошлое. Или с приставкой «не». «…Не могли бы вы?.. Вы не откажетесь, если?.. Вам не трудно?..» И самый венец: «Будьте так любезные, не…»
Он снова осмотрелся. Никого. В том числе и Платона Ильича. Вот тебе и здрасьте… Послать ему СМСку соответствующего содержания? В которой послать на все четыре и далее? Нет, не культурно.
- Миш, а Миша… - раздался гнусавый голос из-за кустов: - Всё-таки здорово я пошутил, так?
- Платон Ильич, милый вы наш, ненаглядный… - Миша был сама любезность. – Зачем же прятаться в кустах? Выходите наружу. Поговорим…
- Успеется. Ты мне вот что скажи. Вашей конторой мне зачтётся, если я кое-чего начну рассказывать?
- Мы это…Платон Ильич! – Миша на этот раз превратился в сугубо официальное лицо. Даже свёл невидимые в темноте брови. – Я не уполномочен говорить с вами. Я могу лишь обсудить с начальством ваши предложения. Всё остальное – в руце Божьей.
