- Становитесь к нам, - пролепетала какая-то женщина в пёстром шарфе, что шла замыкающей. Время от времени она внутренне сопротивлялась зомбированию, хотя и не осознавала этого (не попадала в ногу). – Вы ведь одинокий страждущий? Борис Евгеньевич… он хороший… Если делать как он скажет, будет тугая струя. И всё-такое…
Он ехал, утопая в кожаном сиденье «джипа». Голова его дремала. Мыслями он не задевал ни Ирину, ни Михаила, понимая как это опасно для них обоих. Бог выискал для них испытание. Его надобно пройти. (Он лишь время от времени видел её румяное лицо с развевающимися из-под вязаной шапочки русыми волосами, и полузакрытые, обведённые синеватыми кругами напряжения глаза.) И Бог не по силам не даёт испытаний. Так сказал некогда отец Зосима, у которого он стажировался в молодости, на заре своего пути в 1-м главном управлении КГБ. Так сказал келейный уже почившего в мир иной отца Зосимы – ныне отец Кирилл. В миру, говорят (и говорят очень тихо!), один из защитников дома сержанта Павлова во время Сталинградской битвы. Если не сам… Говорят (ещё тише!), что обласканный истинной народной любовью, увешанный наградами, он долгое время стал предаваться невоздержанному питию, поселившись после Великой Победы там же, на Волге. Затем стали мучить кошмарные видения. Пришла мысль о смертном грехе… Но он силой воли заставил себя жить. Как-то божественная сила завернула его в церковь, отстроенную на руинах Сталинграда. Он помолился и стал жить по-новому. Затем, встретив какого-то таинственного, белого, как лунь, старика, подался в Сергиево-Троицкую лавру. Оттуда так и не вернулся. Но вскоре монастырь обрёл нового послушника, который стал келейником отца Зосимы.
Он лишь послал в ободок её ауры мощный золотой луч. Сердцу стало тепло. По телу разлился покой.
- Солнышко, - Владимир Николаевич, проведя внутреннюю чистку, наконец, позвонил жене: - Пироги готовы? Отлично! Я сегодня до завтрашнего в законном отгуле. Так что… Что? Василий Иваныч у нас в гостях? Ой, как славно! Нет, трубу не передавай. Знаю, что возится на кухне. Тебе подсобляет. Сейчас буду…
***
…Кэн Роджерс Потензен вышел с тремя детективами отдела убийств из оперативной «хонды» без мигалки. Лейтенант проинструктировал их ясно: в старом доме с мезонином на углу Пятой Авеню и Бристоль-стрит, комната №5, этаж 5-Д, может прятаться Джордж Бэкон, он же Яростный Бык. ФБР спустило указание: участвовать в расследовании похищения молодого бизнесмена из компании «Маджестик». Раз федералы указывают, значит – о, кей – будет сделано. Полоска тротуара была узкой. Людей в этот ранний сновало немного. По широкой улице заставленной кирпичной кладки домами прошлого и позапрошлого века, с нависшими коробками небоскрёбов из тонированного стекла и арматуры, в которых отражалось всё происходящее на «даун-стрит» (вечером и ночью в них красиво переливались огни рекламы), уже начинали двигаться автомобили горожан, что спешили из предместья в деловой центр. Но обстановка выглядела пустынной. Спешат потому что бояться попасть в «пробки», которые всех достают, упел подумать Кэн. Подсознание его уловило в идущем впереди, что был одет в леопардовый костюм и кепку, кого-то страшно знакомого. Так и есть! Сам яростный Бык шествовал им на встречу. И навстречу своей судьбе.
Дэтективы как по команде остановились. С минуту никто не двигался. Яростный Бык, изобразив на своём сильном красивом лице истинную ярость, запустил руку во внутренний карман гавайской рубашки, одетой под пиджак (хотел выглядеть ретро-ганкстером, сукин сын). Опередив на мгновение, маленький таец выхватил из напленчной кобуры «смит-вессон». Держа его перед собой, он выкрикнул что есть сил:
- Оставь пушку, Яростный Бык! Медленно, медленно… Вынул её из кармана двумя пальцами. Так, чтобы нам было видно – брось её перед собой на асфальт. Затем отошел на пять шагов, встал на колени и заложил руки за голову. Процедура тебе известна, не так ли? Кивни головой, если не хочешь, чтобы я её прострелил!
- Отсоси мой член, грёбаный коп! – выкрикнул Яростный Бык. Он на глазах становился пунцовым от нахлынувшей злобы. Руку так и продолжал держать во внутреннем кармане пиджака в чёрно-желтых тонах. Хотя в глазах сквозила неуверенность: - Берегись меня, коп! И ты, узкоглазая свинья, и ты, чёрная. И этот белый ублюдок, которого… о, это был ты!.. я видел в клоунском парике. Ты, придурак, развлекал толпу в деловом центре! Положу вас всех, уроды! У меня сегодня счастливый день. Мне гадалка предсказала: когда мой Марс находится в асценденте…
Кэн уловил, что сосед-дэтектив, рослый афроамериканец, с неделю прибывший из Академии, так и не выхватил своё оружие. Под мышкой кожаной безрукавки, одетой под сетчатую майку, в кобуре у него висел точно такой же «смит-вессон» 38-го калибра. Дик Палмертон явно струхнул. При виде пунцового лица ганкстера и его руки, что топорщила внутренний карман пиджака, он замер в неестественной позе. (Наверное, так же замерла работница старухи в «Преступлении и наказании», завидев над собой занесённый обух топора, неумно подумал Кэн.) Он выпучил свои остекленевшие тёмно-карие глаза с ослепительными белками, среди складок шоколадной кожи. Он всё портил, этот сопливый новичок-блэкбой. Вокруг Кэна опустилась мутно-серая пелена, похожая на грязное стекло, после полуторачасовой езды по «каунтри». Он видел лишь золотистые капсули свои патронов в барабане револьвера и его взведённый курок, что покачивался на уровне лица ганкстера. Палец заметно дрожал на спусковом крючке – был готов дёрнуться и… Этот Джордж Бэкон именно так будет строить свои действия. По поведению нашего оробевшего новичка. Подпитываясь его страхом, что возбуждает адреналин у него в крови! У них – у обоих…
- Дик, осторожно… Не надо ничего вытаскивать, - он тихо предупредил на правах старшего группы своего старого товарища Джонсона, что уже держал под прицелом своего «люгера» злоумышленника.
- Кэн, не торопись! Я могу по рации предупредить, - нарочито громко начал Дик, - что мы мирно говорим с Джорджем. Что он нас понял, что он нас слушается. Что дополнительные наряды нам не нужны. Не так ли, Джордж?
- Да пошёл ты, вонючий коп! Я таких на зоне трахал…
- Успокойся!
- Я сказал – да пошёл ты! Не догоняешь, ублюдок!?! Мать твою… И твою, черномазый.
- Пусть он прекратит, ребята… сэр… Я его сейчас завалю…
- Заткнись… - Кэн, присев, резко нанёс боковой удар в изгиб ноги блэкбоя. Тот чуть было не осел, но устоял.
Яростный Бык заржал:
- Что, грёбаные копы! Мочите друг-друга? Обоссались?!?
На обоих перекрёстках завыли полицейские сирены. Чёрно-белые «шевроле с сине-красно-белыми мигалками заблокировали ещё слабое движение на обеих сторонах улицы. Редкие прохожие уже давно спрятались в подъезды или за углы домов. Несколько легковых машин, а также фургон «мерседес» тёмно-вишнёвого цвета, беспорядочно сбились в центре по разделительной лини. Кто-то пузатый, в широченных штанах на подтяжках и ярко-оранжевой кепке, уползая под защиту полицейских, орал: «Твари поганые! Не стреляйте по машинам! У меня истекла страховка! Слышите?!? Я плачу вам налоги! У меня кузен служит в мэрии! Он вас отымеет…» Из-за произвольной разделительной линии неслось иное: «Оливер, любимый! Этот чёрный симпатяга явно наш… гей-бой! Он так и не вынул пистолет. Я бы тоже не вынул. Зачем вынимать? Оружие это зло», «Заткнитесь вы, педы! Ещё лижутся. Идите в свой поганый гадюшник – там и трахайтесь…», «…Я сейчас вас обоих задержу, если не прекратите! За нарушение общественного порядка! За препятствия действиям полиции», «А что, сотрудник? У нас свободная страна…», «Так, руки на капот, живо! Вы имеете права хранить молчание…»
