Он думает, что мы его пешки, — прожестикулировал Равель Джерту при подвернувшейся возможности.

Он Бэнр, — пожав плечами, ответил тот, словно это все объясняло. И ведь объясняло.

Их внимание привлек стук царапающего по полу хитинового покрова, и Равель, натянув поводья, развернул своего ящера боком, чтобы поприветствовать подошедшего.

— На мою подругу Флаввар напал гоблин, — произнесло существо, выглядевшее наполовину как гигантский паук, а наполовину — как дроу. В тембре его голоса в равной степени сплетались мелодичные интонации темных эльфов и шелест насекомых. Когда-то этот несчастный был дроу, но чем-то прогневил жриц Ллос. Очевидно, сильно прогневил, раз они превратили его в такую мерзость.

— От страха, без сомнения, — произнес Джерт. — Она подкралась к нему?

Драук, Йеррининэ, хмуро посмотрел на оружейника, но Джерт только улыбнулся и отвел взгляд.

— Гоблин нанес ей какой-то вред? — спросил Равель.

— Он застал врасплох и её, и меня. Я ответил.

— Ответил? — с подозрением переспросил Равель.

— Швырнул свой трезубец в гоблина, — предположил Джерт, и, когда Равель посмотрел на Йеррининэ, то заметил, что драук гордо расправил плечи и не сделал никаких попыток оспорить это заявление.

— Мы хотим съесть этого болвана, — объяснил он, повернувшись обратно к Равелю. — Я прошу, чтобы отряд немного задержался, потому что мы предпочли бы употребить его в пищу до того, как из него вытечет слишком много крови.

— Вы убили гоблина?

— Ещё нет. Мы предпочитаем живую еду.

Равель, как мог, постарался скрыть охватившее его отвращение. Он ненавидел драуков — а как же иначе? Все они, как один, были омерзительными животными. Но он понимал их ценность. Если остальные двести гоблинов вдруг воспылают жаждой мести и всеми силами согласованно обрушатся на драуков, у двадцати драуков не уйдет много времени на то, чтобы уничтожить все эти две сотни.

— Не будете ли вы столь любезны, чтобы делать это там, где товарищи гоблина вас не увидят? — спросил ткач.

— До них быстрее дойдет, если…

— Где не увидят, — настойчиво повторил Равель.

Несколько мгновений Йеррининэ продолжал буравить его оценивающим взглядом — и Равель знал, что он со своими соратниками-дроу постоянно будут находиться под наблюдением своих опасных союзников, — но затем кивнул и с шумом умчался прочь.

Почему ты взял их собой? — прожестикулировал Джерт, как только Йеррининэ удалился.

Наш путь долог и опасен, а приведет он нас в место, которое, без сомнения, хорошо защищено, — ответил Равель, решительными движениями сплетая ладони и пальцы. — Всего два дня назад мы покинули Мензоберранзан, а уже снизили темп, ожидая нападения из-за каждого угла. Ты ставишь под сомнение военное мастерство Йеррининэ и его отряда?

Я не ставлю под сомнение и мастерство шайки дьяволов, — прожестикулировал Джерт. — Вдобавок этих тварей было бы проще контролировать и меньше шансов на то, что они нас прикончат.

Равель с улыбкой покачал головой, уверенный, что до этого не дойдет. История его отношений с Йеррининэ корнями уходила ещё к его первым дням в Магике. Получив приказ от Громфа, драук — а никто, будь то дроу или драук, не осмеливался ослушаться Громфа — работал с Равелем во время его первых экспедиций, охраняя молодого ткача, когда он в поисках растения или зачарованного кристалла рисковал отправиться в Подземье за пределы Мензоберранзана.

Между Йеррининэ и Равелем было давнее соглашение. Драук не повернет против него. Кроме того, Мать Зиирит намекнула, что, если экспедиция пройдет успешно и Дому Ксорларрин удастся основать город на древней родине гномов, она даст возможность драукам создать собственный Дом — со всеми привилегиями, предоставляемыми самим дроу, — и Флаввар, супруга Йеррининэ, станет его Матерью. Если так повернется, они, возможно, смогут восстановить свой статус в глазах Паучьей Королевы.

— И кто может угадать, что решит богиня хаоса тогда? — дразнила Зиирит, не слишком тонко намекая на то, что проклятие драуков, вероятно, можно снять.

Возможно, Йеррининэ и его соратники вскоре вновь смогут стать темными эльфами.

Нет, Равель не опасался, что драуки станут его врагами. Не сейчас, когда перед ними маячит возможность заполучить такую награду.

Положив перо, старый маг-дроу наклонил голову, чтобы окинуть взглядом дверь, ведущую в его личный кабинет. Он только на несколько часов вернулся в Дом Бэнр в поисках места, где бы мог поработать над несколькими теориями насчет особенно полезного двеомера, увиденного в Магике. Он недвусмысленно попросил Мать Квентл о том, чтобы его никто не беспокоил, и она, конечно же, согласилась.

Может, Громф и был обычным мужчиной, старшим сыном Дома, но никто, даже Квентл, не решился бы ему противоречить. Насколько хватало памяти любого из живых членов Дома, будь то простолюдин или аристократ, Громф всегда являлся одним из столпов силы Дома Бэнр. Старший сын Матери Бэнр, Вечной Ивоннель, Громф веками занимал в городе должность архимага. Он пережил Магическую Чуму, и за десятилетия, что минули со дня того ужасного события, сила его только возросла. И, несмотря на то, что Громф, скорее всего, был старейшим дроу Мензоберранзана, в последние годы он стал гораздо активнее участвовать в политике города, борьбе за власть и исследованиях заклинаний в Магике.

Тонкая, знающая улыбка изогнула увядшие губы дроу, когда он словно воочию увидел сомнение на лице своего будущего посетителя. Он представил, как рука мужчины поднимается, чтобы постучать, а затем опускается в страхе.

Помедлив ещё мгновение, архимаг махнул пальцами в сторону входа, и дверь распахнулась как раз перед собиравшимся постучаться Энджрелом Бэнром.

— Входи, — велел Громф оружейнику, и, вновь взявшись за перо, вернулся к своему пергаменту.

Энджрел вошел в комнату, громко и с силой ступая по каменному полу — это Громф понял по звуку. Похоже, что действия архимага смутили оружейника.

— Кажется, Дом Ксорларрин стремительно приступил к активным действиям, — начал Энджрел.

— Мне тоже приятно тебя видеть, Энджрел, — Громф поднял глаза и наградил куда более молодого дроу испепеляющим взглядом.

Когда могущественный волшебник недвусмысленно напомнил оружейнику о разнице в их статусе и положении, Энджрел с шумом выдохнул.

— Они отправили внушительные силы на запад, — доложил он.

— Без сомнения, их ведет этот амбициозный Равель.

— Мы полагаем, что их возглавляет ваш ученик. Да.

— Бывший ученик, — поправил его Громф, подчеркивая суть.

Энджрел кивнул, опустив взгляд, когда Громф даже не моргнул.

— Мать Квентл обеспокоена этим, — тихо произнес оружейник.

— Но вряд ли удивлена, — ответил Громф.

Оперевшись о стол, он поднялся и разгладил свою отливающую черным мантию, украшенную пауками и вышитыми серебряной нитью паучьими узорами. Обойдя вокруг стола, он подошел к маленькому шкафчику у боковой стены.

Устремив взгляд не на Энджрела, а на большой драгоценный камень в форме черепа, лежавший на полке, архимаг тихо прошептал:

— Предпочитаешь питаться рыбой.

— Рыба? — после долгой паузы наконец переспросил Энджрел.

Громф специально не подал вида, что собирается как-то разъяснить сложившуюся ситуацию или хотя бы развернуться обратно.

— Ты когда— Нибудь ловил рыбу на удочку?

— Мне больше по душе острога, — ответил воин.

— Ну конечно, — в голосе Громфа проскользнула восхищенная нотка.

Развернувшись, архимаг по выражению лица оружейника понял, что тот подозревал, что его только что оскорбили. Подозревал, но не знал — так же, как, несмотря на весь свой ум, он не мог оценить, какой расчетливости и терпения требовало такое лишенное размеренности дело, как рыбалка, — и ему было наплевать на это.

— В глубине самого обычного водоема водятся десятки разных рыб, — произнес Громф.