– Господин капитан, – негромко произнесла она. – Это я, Пакс… Вы меня вызывали…

Некоторое время Ферраульт смотрел словно сквозь нее, затем его взгляд сфокусировался:

– Пакс, ты… все сделала правильно… Молодец… Я сказал герцогу…

– Спасибо, сэр. Я… Мне очень жаль, но мы не смогли вернуться быстрее… мы хотели…

Капитан чуть повернул голову:

– Молодец, Пакс… Очень быстро… Мы и не надеялись…

Ферраульт замолчал, не договорив. Пакс заметила, как герцог сжал кулаки. Врач чертыхнулся себе под нос и сказал:

– Извините, мой господин, но капитану лучше помолчать. А вы, друг мой, – обратился он к Ферраульту, – терпите.

Врач размотал бинты, и взглядам присутствующих открылась огромная воспаленная рана на животе Ферраульта. Присвистнув, врач стал быстро, но как-то машинально протирать ее какой-то резко пахнущей жидкостью. Пакс поняла – опытный врач, увидев такое ранение, уже не надеялся на то, что капитан поправится.

– Бесполезно… Слишком поздно… Заражение… – прохрипел Ферраульт, и в его голосе не было вопроса.

– Сам знаю, – с привычной раздраженностью к больным, лезущим не в свое дело, буркнул врач, но, помолчав, добавил: – Действительно, вряд ли удастся спасти вас, капитан. Облегчить вам страдания – все, что в моих силах.

– Это будет… долго? – сквозь зубы прошептал Ферраульт.

– Нет, – четко, словно докладывая, ответил врач, поднося к губам капитана флягу. – Выпейте, разбавлять не будем – вас может стошнить от жидкости. Сделайте несколько глотков.

Затем врач смочил чистое полотенце в жидкости из стоявшего у кровати котелка и наложил повязку на рану Ферраульта. Повернувшись к герцогу, он сказал:

– Мой господин, большая доза снимет даже такую боль на несколько часов. Больше я ничего сделать не смогу. Если я понадоблюсь вам, пошлите за мной в казарму. Там остальные раненые.

– Спасибо вам, маэстро Симмит, идите… Капитан… – обратился он к Ферраульту.

– Мой господин… я… я сдал форт.

– Я знаю. Ты правильно поступил. Все было сделано честно и достойно.

– Простите меня…

– За что? Ты выбрал единственно верное решение.

– Но… я… я потерял когорту.

– Это не твоя вина. Так сложились обстоятельства. Ты же вел себя как настоящий офицер. Твой патрон Гед будет доволен тобой, когда ты предстанешь перед ним. Я не знаю, многие ли из офицеров смогли бы так долго держаться в форте с маленьким смешанным гарнизоном, почти без воды…

– Такие потери… Что вы будете делать?

– Я? – Герцог внимательно посмотрел в лицо Ферраульту, а затем улыбнулся молодому офицеру. – Я разделаюсь с этим негодяем. И ни его друзья, ни кто-либо из таких же, как он, слуг дьявола не посмеет даже поставить камня на его могиле. Я его уничтожу. Уничтожу за то, что он нападает на раненых, убивает и пытает пленных, сжигает деревни, вырезая их жителей только для того, чтобы никто не мог сообщить о его передвижениях. Мы уже уничтожили его отряд, который он вел для снятия осады с Ротенгри. Теперь я займусь его армией на юге.

– Вы… вы сможете сделать все это… мой господин?

– С помощью богов… и людей. С нами пришли всадники Кларта, Влади прислал на помощь когорту своих копьеносцев. Завтра-послезавтра сюда придет Алиам Хальверик, чтобы отомстить за сына. Слишком многие ненавидят Медового Кота, но боятся связываться с ним поодиночке. Так что не волнуйся. Лучше попроси своего покровителя, святого Геда, о помощи – нам она будет не лишней.

Ферраульт еле заметно улыбнулся:

– Слушаюсь, мой господин. Я выполню ваш приказ.

Герцог поднял глаза и словно только сейчас заметил Пакс, стоявшую у стены.

– А ты, Пакс, ничего о моих планах не слышала, ясно?

– Так точно, мой господин.

– Можешь идти. Отправляйся на перевязку – ты ранена. По пути передай оруженосцам – пусть пришлют ко мне капитанов и сержанта из роты Хальверика. Я хочу поговорить с ними.

– Слушаюсь, мой господин.

Пакс попыталась выйти из комнаты, не прихрамывая, но раненая нога не давала забыть о себе. Пакс сжала челюсти так, что скрипнули зубы.

Оруженосец герцога бросился разыскивать тех, кого вызвал Пелан, и, прежде чем Пакс проковыляла через двор, ей навстречу уже шел человек в зеленой тунике. Пакс вспомнила его лицо.

– Привет, – первым поздоровался он. – Я Саннот, сержант, вспомнила?

Пакс кивнула:

– Герцог вызвал вас. Хочет поговорить.

– Да уж я думаю. Сижу жду, когда он меня позовет. Такая заваруха. Где он?

– С капитаном Ферраультом.

– Ну да, разумеется. Как капитан?

Пакс махнула рукой. Саннот вздохнул:

– Я думал, может быть, ваш врач что-то сможет сделать… Герцог-то не очень зол?

– Очень… но не на вас и не на ваших солдат.

– Это хорошо… Ладно, я пойду… Слушай, так это ты сумела добраться до ваших?

– Да, – коротко ответила Пакс и пошла дальше; помолчав, она, как бы извиняясь, бросила через плечо: – Герцог ждет вас.

– Иду, иду.

Оруженосец уже успел передать приказание герцога, и капитаны направились в казарму: Понт – из казармы, превращенной в лазарет, Кракольний – от ложбины у реки, куда стаскивали трупы противников, готовясь сжечь их, Доррин – из лагеря осаждавших, где она контролировала составление описи и сортировку трофеев. Седжек погиб – арбалетная стрела попала ему прямо в глаз.

У казармы Пакс встретил Эриал, один из сержантов когорты Кракольния:

– Давай быстро к врачу, – сказал он. – Герцог сказал, что после обеда будет общий сбор, все ходячие раненые тоже вызываются. Хотелось бы, чтобы и ты была на ногах.

Пакс не возражала против того, чтобы оказаться у врача. Мучаясь от боли в раненой ноге и в груди, она уже не была уверена, что относится к категории ходячих.

Маэстро Визаниор, увидев Пакс, воскликнул:

– Опять ты! Я же тебе сказал – не нервничать и не соваться куда не надо.

Пакс деловито кивнула, одновременно пытаясь представить себя не нервничающей в бою и не сующейся куда не надо.

– Не вижу ничего смешного, – заявил врач, заметив ее улыбку. – Упрямство – хорошее качество для солдата, но не в этом нужно его проявлять. Ладно, сейчас посмотрим, что с тобой… Так, что дергаешься, болит?

Пакс, сжав зубы, чтобы не закричать, кивнула.

– Ничего, кость не задета. Чем это тебя?

– Пикой, наверное, сверху и вскользь, когда я ее отбила.

– Ясно. Сейчас смажем и наложим повязку. Судя по всему, ребрам дать срастись ты не хочешь. Еще что?

– Вроде все.

– И то ладно. Нога дней десять болеть будет – это, если не перегружать ее. Опять устроишь что-нибудь – и в месяц не очухаешься. Старайся вообще поменьше ходить. Твоих сержантов я предупрежу. Ты уже поела?

– Нет, – вспомнила Пакс, удивившись, что она, оказывается, совсем забыла про еду.

– Тогда ты останешься здесь и полежишь. Обед тебе сейчас принесут, – сказал врач. – Нечего торопиться с работой. Пока что и без тебя управятся.

Пакс еще колебалась, оставаться ли в лазарете, но маэстро Визаниор проследил, чтобы ее уложили на койку, подложив под перевязанную ногу сложенный пополам тюфяк. Поев хлеба с вяленым мясом – кухня еще не успела развернуться, – Пакс провалилась в глубокий сон. Разбудил ее уже в сумерках один из солдат, поставивший перед ней глиняную миску. Пакс с жадностью проглотила горячую, дымящуюся похлебку, съела кусок хлеба с сыром и выпила кружку теплого сиба. Только сейчас она заметила, что оба врача продолжают обход многочисленных раненых. Когда один из них подошел к ней, она, сообщив, что чувствует себя лучше, попыталась встать, но была остановлена:

– Лежи. Я уже передал сержантам…

– Но герцог собирает…

– Нет. По крайней мере не раньше чем утром. Сейчас он с капитаном. А ты, будь добра, не трепли мне нервы. Лежи спокойно. Не хватало только осложнений.

Пакс по инерции попыталась возразить, но вдруг почувствовала, что действительно хочет лежать, не вставая, и спать.

Наутро по приказу герцога вся рота, включая ходячих раненых и тех, кого можно было вывести или вынести из казармы, вышла во внутренний дворик форта. Здоровые и ходячие выстроились в три когорты, как и раньше. Только на этот раз, как заметила Пакс, они заняли меньше места, чем обычно занимали две. В ее когорте осталось всего двадцать два человека, причем все раненые. Две другие потеряли не меньше трети личного состава. Из шести сержантов трое и из шести капралов четверо были убиты или смертельно ранены – все из когорты Пакс; Джурси и Калек – из когорты Доррин; Саер – из когорты Кракольния. Погибли также два капитана – Ферраульт и Седжек. Пакс то и дело встречала озабоченные взгляды товарищей. Всех явно мучила одна мысль: как герцог оправится от таких потерь? Пакс вспомнила слова, сказанные им у постели Ферраульта, и решила, что они были лишь утешением умирающему.