был настоящим воздушником…

- Боже, Стелла, – Джонни, побелев, обиженно воззрился на нее. – Как ты

можешь мне такое говорить? Ты никогда так раньше не делала!

- Н-нет, – прозаикалась она. – А надо было! Еще давно.

Джонни обернулся к Марио.

- Это твои происки! Ты ее обнадежил, заставил зациклиться… Господи. Мой

собственный брат…

- Стелла имеет право сама решать, чем заняться, – сдавленно сказал Марио.

- Но она моя жена! Я решаю дела! Или ты хочешь, чтобы я отдал ее тебе?

- Джонни, ох, Джонни, прошу…

Стелла уже беззвучно плакала, слезы градом катились по ее щекам, но Джонни

не обращал внимания. Гнев его переключился на Люсию.

- И ты! Полет разрушил все браки в этой семье, начиная с твоей! Ты и папа, Анжело и Тереза… Лисс и Дэвид едва не порвали отношения, Марио и Сюзан…

Ты не успокоишься, пока не уничтожишь и наш, старая назойливая…

Он осекся, словно подавился несказанным словом. На секунду в гостиной

воцарилось пораженное молчание, потом все загомонили разом. Из общего шума

первым пробился голос Марио:

- Джонни, нас разлучил совсем не полет. На самом деле это было единственное, что нас с Сюзан объединяло. Мне просто не следовало на ней жениться. Мне

вообще не следовало жениться. Ты сам прекрасно понимаешь.

Анжело со вздохом посмотрел на Тессу.

- Если бы я слушал, – сказал он, – как следует слушал, когда Терри рассказывала, как много для нее значит полет, она была бы жива. Джонни, ты собираешься

поступить со Стеллой так же, как Дэвид поступил с Лисс… как все мы

поступали?

- Я просто хочу, чтобы моя жена оставалась со мной и моей карьерой, – гневно

ответил Джонни. – Я хочу преданности! Я слишком многого прошу? Люсия! По

крайней мере, когда ты увидела, что Дэвид и Лисс готовы разойтись, у тебя

хватило достоинства сказать ей, как надо поступить, сказать, что на первом

месте для нее стоит он! Убеди же Стеллу, что ее место рядом со мной!

- Для Лисс уже слишком поздно, – сказала побелевшая, как смерть, Люсия. – Мне

надо было поддержать ее. Мне следовало знать. Стелла…

Она сделала странный скованный жест.

- Думай сама. Не позволяй ему отговорить тебя от того, что ты для себя решила.

Если надо, бросай его, но стой на своем. Не позволяй никому решать за тебя.

Никому – ни мне, ни Джонни. Делай, что хочешь, Стел. Что хочешь. Не то, что

должна по чьим-то словам. Я не смогла вовремя сказать этого Лисс. Но говорю

тебе, пока не стало слишком поздно. Для тебя еще не поздно!

Она закрыла лицо руками и съежилась на своем стуле. Впервые за всю свою

жизнь она выглядела старой и усталой. Перепуганная Тесса обняла ее, Люсия

зарылась лицом в ее темные волосы, плечи ее вздрагивали.

Джонни, ошеломленный, перевел глаза на Марио.

- Вот что значит для вас преданность, – прошептал он. – Преданность

проклятому номеру! Синьор Марио… он звезда, и теперь все должно быть так, как хочет он, да? Но я не верил, что ты так поступаешь со мной, Мэтт. Пошел на

такое, лишь бы заполучить партнера в номер! Тебе недостаточно, что ты получил

звездное место, обратил против меня мать, ты еще и…

Он умолк и стиснул кулаки.

- Тебе еще понадобилась моя жена, верно? Ты даже дал ей единственное, чего

не мог я – ребенка.

- Джонни, это нечестно, – вмешалась Стелла. Лицо ее было залито слезами, которые она даже не пыталась утереть. – Ты мог бы дать мне твоего. Вот чего я

тогда хотела.

- Стелла, Стелла, детка…

Лицо его сморщилось, но он продолжал стоять неподвижно, как камень.

- Что у нас осталось, Джонни? Только семья, только… Сантелли. Ты хотел, чтобы

я летала. Тогда для тебя это значило все, даже больше, чем ребенок. Я и сама

этого хотела. Быть Сантелли, одной из Летающих Сантелли. А теперь я стала, и

для меня это значит больше всего на свете!

Создавалось впечатление, будто они были одни в этой комнате.

- Как ты думаешь, почему я не ушла от тебя? Семья – все, что у меня оставалось, оставалось у нас. А теперь ты хочешь променять ее на какое-то убогое шоу? Что

ж, иди! Но без меня! Люсия сказала, ты чужой, ты не принадлежишь к семье! А я

не чужая! Семья значит для меня все, и теперь даже ты не сможешь меня

отсюда забрать! Я летаю, Джонни! Я Сантелли! А ты будь кем угодно! Но я та, кто я есть и кем хочу быть… одна из Летающих Сантелли!

Она уткнулась лицом в ладони и зарыдала.

- Стелла, Стелла, – Джонни притянул ее к себе. – Стелла, детка…

Тут ему пришлось замолчать, потому что голос его подвел. Справившись с собой, он произнес:

- Ладно, Стел. Все, что пожелаешь, детка. Все, чего я хотел… веришь или нет, было для тебя. Я просто не мог тебе этого объяснить. Но все, чего я хочу – чтобы

ты, я… и ребенок были вместе.

Джонни поднял глаза и уставился на них всех поверх склоненной головы Стеллы.

Она вскинула руки, и они обнялись. И он сказал с отчаянной бравадой:

- Черт побери, я ведь тоже Сантелли!

ГЛАВА 18

Как всегда создавалось впечатление, что времени катастрофически не хватает, и как всегда перед самым отъездом выяснилось, что все уже сделано и даже

осталось время шататься без дела и беспокоиться.

На этот раз не было генеральной репетиции в зале. Джонни надо было уезжать

с первым составом цирка Старра, путешествующим железной дорогой. Стелла и

Сюзи отправлялись с ним. Марио и Томми предстояло за два дня до открытия

лететь в Нью-Йорк.

- Он говорит, у нас здесь ничего не меняется, – поделился Марио с Томми, пакуя

костюмы. – Но он сам порядочно изменился.

- Вот это он не изменил, – Томми отложил одну из зелено-золотых накидок.

На открытии в Гарден им предстояло надевать те же костюмы, что на съемках –

серебристо-белые, которые носил Барни Парриш и его партнеры – и так до конца

контракта на Мэдисон-сквер-гарден. В дорогу же они брали обычные цвета

Сантелли – зеленый и золотой.

- Знаешь, – сказал Томми. – На самом деле мне никогда особенно не нравился

зеленый и золотой.

Марио засмеялся.

- Вообще-то, мне тоже. Но это была часть традиции. Пусть Джонни что-нибудь

изменит, если сможет. А если даже он не сможет, значит, это вообще нельзя

изменить!

Люсия и Анжело отвезли их в аэропорт. Люсия сердечно обняла Марио и

поцеловала, а спустя секунду, поднявшись на цыпочки, поцеловала и Томми.

- Если бы Папаша дожил до этого момента. Как бы он был счастлив, как бы

гордился!

- Верно, – охотно согласился Анжело. – В семье двадцать лет не было никого

подобного. Мне далеко до такого уровня.

Марио, сияя, бросился к нему с распростертыми объятиями. Анжело улыбнулся

чуть натянуто, но не шелохнулся, и спустя несколько неловких секунд Марио

отступил. Что ж, как гимнастов Анжело смог их принять. Но и только. Возможно, этого было достаточно. Но не для Марио. Занимая свое место в самолете, он

уныло сказал:

- Черт побери, Томми, Анжело меня вырастил! Можно ли меня винить?

- А кто кого обвиняет? – откликнулся Томми, откидываясь на спинку сиденья. И

тихо прибавил: – Я не могу падать за тебя, Мэтт. Для тебя есть только один

способ вернуться к прежним отношениям с Анжело. Ты сказал, мы не можем

разбежаться. Но если бы мы разбежались, Анжело спустя неделю все забыл бы

и относился к тебе по-старому… пока ты не нашел бы себе другого парня. Он не

так подл, чтобы потребовать у тебя выбирать между мной и семьей, да и знает, что Люсия все равно бы его не послушала. И он уж точно не скажет: «Выбирай: или Томми, или я», скорее пойдет и повесится. Особенно теперь, когда знает, в