Голос его едва не сорвался, когда он почти выкрикнул последние слова, и ладонь визиря Рихата легла на его плечо. Эльдин задохнулся - и вновь метнул в Инди взгляд, полный свирепой уверенности. "Я заберу тебя отсюда, - яростно обещал этот взгляд. - Заберу!"

- Так случилось, - спокойно продолжил вместо него визирь, когда Бадияр ничего не ответил на обвинение, - что всего через несколько дней после возвращения Эльдин-бея к жизни владыку нашего поразил недуг, схожий с тем, что едва не лишил жизни этого человека. Искусство Эльдина довольно известно в Ильбиане, в числе прочих лекарей его срочно доставили ко двору, и он сумел обезвредить отраву прежде, чем она успела нанести серьезный вред. Так что ныне Эльдин-бей - придворный лекарь Шардуна-паши... а не какой-то там безродный шарлатан, как ты опрометчиво назвал его, о Бадияр.

Он не добавил вежливое "паша", и уже одно это говорило больше, чем всё, сказанное до того. Бадияр снова привстал с трона. Его исполненный злобы взгляд метнулся к Гийнару, не знавшему, куда деваться от ненависти, полыхавшей в глазах владыки. Потом снова обратился к Рихату.

- Что ж, - проговорил паша. - Раз так, передай Шардуну-паше, что Гийнар иб-Феррир, нерадивый мой раб, будет разорван лошадьми в наказание за то, как он подвёл меня. Если ты останешься гостем в моём дворце до завтра, то успеешь увидеть это.

- О владыка! Пощади! - взвыл Гийнар и рухнул ничком к ногам разъярённого Бадияра, будто забыв, как полчаса назад самолично изъявлял готовность принять ту самую участь, которая теперь ему явственно грозила.

Тем не менее Рихата явно не впечатлила такая суровость.

- Этого мало, паша. Точнее сказать, это вовсе не то, что нужно, ибо раб твой всего лишь выполнял приказ - оба мы знаем, чей.

- Что же надо от меня Шардуну-паше? - тонким голосом спросил Бадияр.

Инди знал, что скажет Рихат - и не удивился, когда палец визиря указал на него.

- Его! Аль-шерхина. Раба, с которого всё началось - источник всех бед и раздоров. Отдай его мне, паша. И Шардун-бей, быть может, согласится забыть обо всём.

- Быть может, согласится? - переспросил Бадияр - и вдруг расхохотался безумным, клокочущим смехом, от которого затряслась его борода, а скорчившийся у трона Гийнар накрыл голову руками. - Ты в своём ли уме, Рихат иб-Курран, являясь ко мне с такими словами? Или владыке Ильбиана не дорога голова его первого визиря? Эта вещь принадлежит мне! - привстав, заорал он с такой силой, что его рабы отпрянули, и даже Рихат отступил на шаг. - Это - моё! Своего я никому не дарю и не отдаю. А если Шардун-бей сомневается в этом - пусть спросит у своего любимого Арджина, что случается с теми, кто пытается перечить Бадияру-паше!

Голос его прогремел и затих, отдаваясь эхом под сводами зала, в котором, казалось, каждая пылинка замерла в ужасе. Когда улеглось и эхо, тишь рассёк голос Рихата:

- Что же... Тогда - это война, Бадияр. Война между Ильбианом и Ихтаналем. Ты знаешь это. Хочешь ли ты этого? Именем Аваррат молю тебя хорошенько подумать, прежде чем отвечать.

Бадияр рухнул на свой трон, задыхаясь. Инди ясно видел, до чего он обессилен этой вспышкой ярости - на лбу его вздулись жилы, по коже градом катился пот. И в помутившихся глазах где-то глубоко, на самом дне плескался страх, будто он сам не верил, что дошло до такого.

- Подумай до завтра, паша, - сказал Рихат. - Я даю тебе время до завтра. Потом ты повторишь свой ответ - или отдашь мне этого мальчика.

Сказав это, он коротко поклонился, не преклоняя колен, и вышел из зала вон. Свита потянулась за ним, но Эльдин, всё это время неотрывно глядевий на Инди с жалостью и любовью, задержался, так что одному из людей Рихата пришлось взять его за плечо, чтобы вернуть к реальности. Его губы что-то сказали, но Инди не понял, что именно. Однако всё равно знал, что это было обещание.

Когда дверь за посетителями с грохотом захлопнулась, Бадияр вскочил и, подобрав полы своего одеяния, в ярости пнул всё ещё распластанного на коврах Гийнара.

- Встань! Встань, ослиная ты башка! Немедленно!

Гийнар, причитая, поднялся. Он был так жалок, что Инди даже не чувствовал злорадства. Он ничего не чувствовал - он всё ещё не мог поверить, что услышанное и увиденное происходило на самом деле, а не было продолжением очередного сна. Эльдин жив...

- Что будет, владыка, что будет? - причитал евнух, и Бадияр рявкнул:

- Заткнись! Ты должен был думать об этом раньше! Ты не говорил мне, что отравил этого лекаришку - сказал, что купил мальчишку у него!

- О владыка, позволь мне...

- Ты сказал, что отдал ему пятьсот дайраров! Где они? А? Где эти дайрары? Отвечай, собака, или я тебя четвертую!

- О владыка! - взвыл Гийнар, снова падая ниц. Лицо Бадияра вдруг искривилось так, словно он собирался разрыдаться, и он повалился обратно на свой трон, будто вконец обессилев. Испуганные рабы топтались за троном, не решаясь поднести владыке кубок или опахало, чтобы он не сорвал на них свой гнев.

- Мне надо подумать, - тяжело дыша, сказал наконец Бадияр. - Убирайся пока отсюда. И это убери! - крикнул он, ткнув в Инди пальцем. - Убери прочь с моих глаз, и чтоб я его больше не видел!

- Желаешь, чтоб он умер, о владыка? Конечно, коне...

- Нет, кретин! Тебе что, тоже захотелось войны с Ильбианом?! Просто убери его отсюда, и всё! Я не отдам его, - тяжело дыша, сказал Бадияр, не глядя на Инди. - Не знаю, как... но не отдам.

- Конечно, владыка...

- Запри его и выставь удвоенные посты. Нет, утроенные! И если за ночь с ним что-то случится, я тебя...

- Я всё сделаю, всё сделаю, о владыка, - ударившись головой в пол, затараторил Гийнар, явно не желая выслушивать новые страшные обещания своего господина. Наконец он, пятясь, подобрался к Инди, схватил его за руку и потащил к боковой двери, через которую они вошли. Инди шёл молча, зная, что евнух сейчас владеет собой не больше, чем паша. В полном молчании Гийнар проволок его по дворцу к двери его комнаты, швырнул туда так, что Инди упал на пол, и захлопнул дверь. Впервые он услышал, как здесь запирают замок - звук был точно таким же, что и всегда, когда его запирали, но впервые в жизни у Инди от этого звука сердце не сжалось болью, а забилось чаще в нелепой, дикой, отчаянной надежде.

Эльдин жив. А это значит, что он, Инди Альен, не приносит смерть всем, кто решится его полюбить.

Разве было ему нужно в этой жизни что-то ещё?

В комнате, к счастью, нашлась вода, оставшаяся от умывания, и Инди долго, тщательно смывал золотую краску с лица, тёр сильно, до крови, потому что она как будто въелась под кожу и не желала сходить.

Но потом всё-таки отошла.

Под окном поставили стража. Инди обнаружил его, едва высунув голову в окно - и тут же получив свирепый окрик с приказом сидеть тихо. Он отступил в глубь комнаты и прикрыл ставни - смотреть внизу было не на что.

Он надеялся, что Тхан проберётся к нему через дворик, раз дверь заперта. Но теперь и этой надежде пришёл конец. А ведь именно сейчас он был так нужен Инди - как никогда прежде!

И опять, как много недель назад, он мерил свою темницу шагами, размышляя, как поступить, и кусая костяшки пальцев. На них ещё оставалась краска, и во рту от неё было горько. Инди больше часа провёл, отдирая её от своей кожи - засохнув, она довольно хорошо отскребалась ногтями, и Инди яростно срывал с себя длинные золотые лохмотья. Ему чудилось, будто с него сходит кожа, старая, опостылевшая, никогда ему не принадлежавшая. Остатками воды он вымыл голову и метался теперь по комнате мокрый и растрёпанный, вне себя от возбуждения, в котором совсем не было страха. Инди Альен не был глуп - он понимал, что с очень большой вероятностью не увидит завтрашнего рассвета. Пока что паша решил держаться за него во что бы то ни стало - но он скорее убьёт своего раба, чем позволит отнять его у себя. Инди понимал это и вслушивался в шаги за стеной, как и много раз до того, ожидая смерти, спасения, Тхана... Жизнь не менялась, она шла по кругу, понемногу сужая спираль. И вот теперь она сжалась так плотно, что он едва мог дышать - и либо он разорвёт эту спираль наконец, навсегда, либо погибнет.