Нина ни секунды не размышляла. Дарья Николаевна казалась ей доброй феей, которые появляются перед одной из тысячи попавшей в беду девушек. Позволить себе сомневаться в искренности намерений этой женщины? – Ни за что!

Офис модельного агентства располагался в полуподвальном помещении старого дома. Нина даже не подозревала, что в Москве остались такие дома – с затейливой резьбой по периметру окон, с башенками, увенчанными шпилями и стрельчатыми окнами. Они остановились у двери, украшенной позолоченной табличкой с названием фирмы. Слово «Дарья» было написано витиеватым старославянским шрифтом. Дарья Николаевна отперла дверь своим ключом и улыбнулась в ответ на недоумевающий взгляд Нины.

– Я не часто отлучаюсь из офиса, но всегда запираю его. Специфика модельного агентства, знаешь ли. Наши московские кобели почему-то вбили себе в голову, что между модельным агентством и публичным домом нет никакой разницы. Вот и приходится ограждать моих девочек от всяких нежелательных визитов.

Они оказались в приемной микроскопических размеров, где за компьютером сидела девушка-секретарь весьма приятной наружности в пестрой бандане. Нина сразу заметила, что под цветастым головным убором нет волос и удивилась, зачем секретарше понадобилось стричься наголо.

– Знакомься, Лена: это – Ниночка, – Дарья Николаевна повесила пальто и остановилась перед большим настенным зеркалом, чтобы поправить прическу. – С этого дня она будет жить и работать у нас. Надеюсь, ты угостишь нашу гостью своим фирменным кофе?

Кофе оказался действительно отменным. Пока Нина наслаждалась им, женщины весело болтали. Затем Дашенька открыла следующую дверь.

– Прошу, Нина. Я покажу тебе твою комнату, а когда отдохнешь – познакомлю тебя с девочками.

Спускаясь вслед за хозяйкой по узкой лестнице девушка хотела расспросить Дарью Николаевну о том, почему она решила разместить свой офис под землей, но почувствовала сильное головокружение и вынуждена была опереться на стену, чтобы не упасть.

– Что с тобой, милочка? – улыбнулась Дашенька оборачиваясь. – Головка закружилась? Ничего это пройдет. С тех пор, как наша Леночка лишилась волос, она ненавидит всех, кого я привожу сюда и подсыпает новым дворовым девкам лошадиные дозы снотворного.

Снотворное? Дворовым девкам? Что за чушь плетет эта женщина? Получить ответы на свои вопросы Нина не успела. Она почувствовала сильный толчок в спину и упала на пол. Последним, что услышала девушка, был лязг стальной двери и скрежет запираемого замка.

Очнулась Нина от пронизывающего холода и запаха гари. Открыв глаза, она увидела над собой потемневший от сырости сводчатый потолок, на котором плясали багровые отблески. Оттолкнувшись руками от каменного пола, девушка села. Источников багровых сполохов была жаровня, установленная на ржавом треножнике в конце коридора. Возле нее, спиной к Нине стояла женщина в старинном наряде. Пышное платье, затянутая в шнурованный корсет талия, сверкающая брошь на плече и шарф из прозрачной кисеи, дополнялись высокой старомодной прической. Другой конец коридора заканчивался поворотом, из-за которого доносилось монотонное журчание и плеск воды, лизавшей камни. Услышав, что Нина шевелится, женщина обернулась. Это была Дарья Николаевна. Теперь она не улыбалась, а смотрела на Нину с откровенным презрением и ненавистью.

– Это журчит Неглинка, дорогуша. С помощью подземной речки я избавляюсь от трупов. Ты ведь хотела утопиться? Я с удовольствием исполню твое желание, а заодно и свои прихоти. Эпилептоидная психопатия так прочно засела в наших генах, что утихомирить ее можно только одним путем – дать ей выход. Ты видела Леночку. Она живет только потому, что оказалась наиболее способной и молчаливой из всех моих дворовых девок. Правда, напрочь лишилась волос, – Дарья Николаевна подняла к потолку руки. – Я, как и прапрабабка отличаюсь недюжинной силой и если впадаю в гнев, то выдираю девкам их космы вместе с корнями.

– Кто вы? – прошептала Нина. – Зачем вам все это?

– Ты еще не догадалась, глупышка? – Дашенька сняла с жаровни странное приспособление, напоминающее плоскогубцы и двинулась к Нине. – Перед тобой Дарья Николаевна Салтыкова. Праправнучка знаменитой Салтычихи. В 1750 году, уже находясь в темнице, моя прапрабабка родила от караульного солдата девочку и назвала ее Дашей. Это стало традицией. Всех девочек в нашем роду зовут так. Мы рождаемся для того, чтобы мстить людям и почти три века живем на том месте, где когда-то находились поместья великой Салтычихи. Еще вопросы будут?

Нина опустила голову, не имея сил даже для того, чтобы заплакать.

– Итак, я – Дарья Салтыкова, – звенящий полушепот заполнил подземелье и заглушил шум Неглинки. – А это – щипцы для завивки волос. Им тоже почти триста лет, но видишь, как хорошо они сохранились?

Поспать удалось всего пару часов. Да и короткие провалы в беспамятство, можно назвать сном с большой натяжкой. После такого, с позволения сказать отдыха, начала болеть голова. В последнее время со мной это случалось довольно часто. Ничего удивительного: при такой-то жизни…

Вдоволь поерзав на скомканных простынях, я понял: эту ночь, как и две предыдущие, мне придется провести у телевизора, который хоть как-то заглушал доносившееся с кухни «хлюп-стук».

Скажите на милость: что может доставлять большее неудобство, чем потекший кран? Сравниться с этой неприятностью может только зубная боль. Но ведь ее можно заглушить пополоскав рот солью и проглотив пару таблеток анальгина. А вот как заставить заткнуться потекший кран? Если ты интеллигент в четвертом поколении и ничего не смыслишь в вентилях и прокладках, то – никак. Выход один – вызвать сантехника. Придет он, конечно, не сразу. А если и придет, то обязательно пьяный. Это – в идеале.

Король сливных бочков и унитазов из нашего ЖЭКа – фрукт еще тот. Низкорослый и вертлявый, с колючими черными глазками и корявой татуировкой «Саша» на кисти правой руки, он способен с прибором положить на любой вызов.

Тем более на мой. Отношения с сантехником Сашей у меня не задались сразу после заселения в новую квартиру. Грязнуля и пьяница, он возненавидел меня лютой ненавистью. Может из-ха моей врожденной чистоплотности, может, из-за очков а-ля Джон Леннон… Кто способен с большой долей вероятности предположить, что творится в потаенных уголках сантехнического сознания?

Следует признаться: я отвечал ему тем же. Никогда не здоровался, а если Саша, под давлением начальства, все-таки приходил в мою квартиру, то никогда не получал вожделенного нала. Чтобы позлить похмельного сантехника, я относил деньги за ремонт в кассу ЖЭКа, получал квитанцию и… Александр пролетал, как фанера над Парижем.

Эта холодная война длилась пять лет, а два дня назад пробил час генерального сражения. Началось оно со смесителя в ванной. Сначала закапал кран. Потом из-под флажка-переключателя потекла тонкая струйка воды. Попытка принять ванну привела к тому, что струйка превратилась в водопад. Я едва успел закрыть кран, а потом с полчаса собирал тряпкой натекшую на пол лужу.

Дозвониться в ЖЭК удалось раза с двадцатого. Дамочка-диспетчер ответила мне нарочито противным голоском: «Ваша заявка принята. Ждите».

И я ждал. Терпеливо, черт побери, ждал. До самого вечера. Саша так и не почтил меня своим визитом. А ночью я проснулся из-за того, что простое «кап-кап», доносившееся из ванной, переросло в «хлюп-стук». Поскольку ничего поделать с этим было нельзя, я на полную громкость врубил телевизор. Шел, какой-то фильм из жизни ковбоев. Когда парни в широкополых шляпах палили из своих «кольтов» во все, что двигалось, жить еще было можно. Однако стоило выстрелам и воплям раненых смолкнуть, как звуки подтекавшего смесителя вновь начинали лупить молотком по моей многострадальной головушке.

Я слыхал, что у восточно-азиатских народов, которые знают толк в том, как поиздеваться над ближними, есть пытка, главная фишка которой в том, что на бритую голову истязаемому падают капли воды. Постепенно у несчастного создается впечатление, будто его бьют по макушке кузнечным молотом и он сходит с ума.