И, наконец, интересен итог чисток. Поскольку по предателям и изменникам в «пятой колонне» его трудно выразить в числах, то давайте сделаем сравнение по уголовникам. 10 июля 1937 г. Хрущев сообщил в ЦК ВКП(б), что в Москве и Московской области учтено 33 436 уголовников, особо опасные из которых тоже репрессировались вместе с «пятой колонной». Хрущев запросил репрессировать из общей массы уголовников 11 772 человека, из которых просил расстрелять 6000³⁵. Мне неизвестно, что решило ЦК, поскольку в последовавшем приказе Ежова от 25 июля Хрущеву разрешалось репрессировать всего 35 000 человек, из которых расстрелять не более 5000. Как бы то ни было, интересен итог такой борьбы с уголовной преступностью.

В 1998 г. в России с около 140 млн населения в результате преступлений погибло 64 545 человек, 81 565 ранено³⁶.

Через три года генерал-полковник Л. Ивашов сообщил: «…в минувшем, 2001 году в результате убийств погибли 83 тыс. человек, десятки тысяч скончались позже в больницах после покушений на их жизнь, около 70 тысяч сгинули без вести»³⁷.

А в 1940 г. (после «чистки» 1937–1938 гг.) при численности населения в 190 млн человек в СССР было всего 6549 убийств³⁸. Если сегодня повторить репрессии 1937 года и добиться показателей 1940-го, то только в плане уголовной преступности убыль населения с лихвой компенсируется через 5 лет за счет сохранения жизни порядочных людей. Но ведь еще будет прекращено разворовывание и разрушение России, а это ведь тоже немало.

Что еще важно вам, читателям на месте судей, отметить и запомнить. Если в США и Великобритании репрессии проводились без разбора – раз дедушка японец, значит, в лагерь до конца войны, – то в СССР ни один человек не попадал ни в лагерь, ни к стенке без тщательной оценки его личной опасности для общества. Никого не сажали и не расстреливали только лишь потому, что он поляк, что он офицер и что он немец. Из обращения Хрущева в ЦК ВКП(б) вы видели, что даже уголовников намечали к репрессированию не всех, а только тех, о ком НКВД имело данные, что они не раскаялись. По крайней мере, и ЦК ВКП(б), и нарком НКВД Н. Ежов в своих приказах требовали тщательного рассмотрения степени опасности каждого подозреваемого в принадлежности к «пятой колонне». По приказу Ежова № 00447 от 30 июля 1937 г. подлежали репрессиям бывшие кулаки и социально опасные элементы, состоявшие в повстанческих, фашистских, террористических и бандитских формированиях, отбывшие наказание, скрывшиеся от репрессий или бежавшие из мест заключения и возобновившие свою преступную деятельность. Члены антисоветских партий (эсеры, грузмеки, мусаватисты, иттихадисты и дашнаки), бывшие белые, жандармы, чиновники, каратели, бандиты, бандоспособники, переправщики, реэмигранты, скрывшиеся от репрессий, бежавшие из мест заключения и продолжающие вести активную антисоветскую деятельность. Изобличенные следственными и проверенными агентурными материалами наиболее враждебные и активные участники ликвидируемых в то время казачье-белогвардейских повстанческих организаций, фашистских, террористических и шпионско-диверсионных контрреволюционных формирований. Наиболее активные антисоветские элементы из бывших кулаков, карателей, бандитов, белых, сектантских активистов, церковников и прочих, которые содержались тогда в тюрьмах, лагерях, трудовых поселках и колониях и продолжали вести там активную антисоветскую подрывную работу. Уголовники (бандиты, грабители, воры-рецидивисты, контрабандисты-профессионалы, аферисты-рецидивисты, скотоконокрады), ведущие преступную деятельность и связанные с преступной средой³⁹.

Четвертый раздел приказа гласил: «1. На каждого арестованного или группу арестованных заводится следственное дело. В процессе следствия должны быть выявлены все преступные связи арестованного.

2. По окончании следствия дело направляется на рассмотрение тройки.

К делу приобщаются: ордер на арест, протокол обыска, материалы, изъятые при обыске, личные документы, анкета арестованного, агентурно-учетный материал, протокол допроса и краткое обвинительное заключение»⁴⁰.

Остальные приказы по смыслу повторяли приказ № 00447, тем не менее и в них требовалось вести тщательную следственную работу и тщательно рассматривать дела на тройках, либо на Особом совещании при НКВД, либо на комиссиях, состоящих из главы областного или республиканского НКВД и прокурора области или республики.

Скажем, выполняя приказ Ежова № 00485 от 11 августа 1937 г. о ликвидации польской шпионско-диверсионной сети, работники НКВД арестовали будущего маршала СССР, а тогда комдива, К.К. Рокоссовского, поляка по национальности. В этом приказе предписывалось: «Одновременно с развертыванием операции по арестам начать следственную работу… Для ведения следствия выделить специальную группу работников»⁴¹. Следователи этой специальной группы больше двух лет вели следствие, пытаясь подтвердить полученные ранее оговоры, но никаких доказательств причастности Рокоссовского к «пятой колонне» не нашли, и он был без суда освобожден, восстановлен в звании и должности с компенсацией за время нахождения в тюрьме всех видов полагавшегося ему денежного и вещевого довольствия.

Вот это надо отметить: Москва при репрессиях всегда требовала тщательного рассмотрения индивидуальной вины и никогда не давала огульных приказов. На местах и следователи, и судьи, чтобы отличиться или с враждебными намерениями, могли подойти к делу формально или умышленно репрессировать невиновных. Таких следователей и судей было достаточно, и их потом расстреляли вместе с их начальником – наркомом НКВД Н. Ежовым, но правительство СССР формальный подход к судьбам людей запрещало, поэтому никаких подобных документов от него не могло исходить. Я прошу вас отметить это потому, что в дальнейшем, при рассмотрении фальшивок, состряпанных бригадой Геббельса, нам это поможет.

В предыдущем разделе тема репрессий «пятой колонны» была поднята специально, чтобы получить исходные данные для рассмотрения мотивов расстрела польских офицеров. В конце 80-х и в начале 90-х годов прошлого века бригада Геббельса причину якобы расстрела органами НКВД пленных поляков объявила именно эту – репрессии. Причем причина называлась именно так – «репрессии», а не «репрессии пятой колонны». Ныне покойный, а тогда очень видный передовик бригады Геббельса Ю. Зоря писал: «Факт уничтожения органами НКВД польских граждан является одним из элементов политики репрессий, проводившейся в предвоенные годы в Советском Союзе не только против ее граждан, но и граждан других стран»⁴². Причем что касается лично его, Зори, то он мог тогда в написанное им искренне верить.

Дело в том, что в 1953 г. группой партийных заговорщиков был, вероятнее всего, отравлен, а затем (что уже безусловно) убит неоказанием медицинской помощи И.В. Сталин, а после этого генералы Москаленко и Батицкий заманили в засаду и убили Л.П. Берию, который явно продвигался вперед в расследовании убийства Сталина. Я понимаю, что те читатели данной книги, которые не знакомы с моей предыдущей работой «Убийство Сталина и Берии», сильно озадачены, поскольку уверены, что Сталин умер своей смертью, а Берию не убили, а расстреляли по приговору суда. В данном случае это неважно: если вы не можете это сообщение воспринять, то и не надо – в данном случае важно не это, а то, что сотни высших партийных и государственных работников об этих убийствах догадывались (в случае со Сталиным) или определенно знали (в случае с Берией), но предпочли молчать и поддерживать заговорщиков. Мотивом такого поведения было несогласие с тем, что настоянием Сталина в конце 1952 г. на XIX съезде ВКП(б) партия изменила Устав и, занявшись только пропагандой и воспитанием кадров, должна была отойти от государственной власти в СССР, оставив ее Советам, как это и определено было Конституцией СССР. Партноменклатура в этом вопросе со Сталиным согласиться не могла, но, чтобы эта идея Сталина не была воспринята народом самостоятельно, хрущевские партийные органы начали тотальное очернение Сталина. В плане его очернения чистка страны от «пятой колонны» была представлена как репрессии сами по себе, народу внушали мысль, что Сталин и Берия от скуки занялись уничтожением своего невинного народа.