Литмир - Электронная Библиотека

Всем своим существованием Мутавац был как бельмо в глазу, бельмо, которое следовало снять, уничтожить. Правда, это лишь одно бельмо, но было еще и второе, покрупнее – доктор Пайзл.

Доктор Пайзл был не просто адвокатом страхового общества, но и тайным членом его правления, о чем многие подозревали, а знал только Рашула и отчасти Розенкранц. На деле он был тайным советником Рашулы и как вездесущий Вельзевул давал ему советы, как улаживать спекулятивные сделки, обходить и нарушать законы. Он и сам страховал больных без их ведома, делал это, разумеется, через агентов, которых за определенную мзду поставлял ему Рашула. Их сотрудничество было очень тесным и таким должно было оставаться и после ареста Рашулы, а то, что этого не случилось по вине Пайзла, явилось причиной негодования Рашулы.

Тактика Рашулы на следствии состояла в том, чтобы впутать в аферу кого только можно, особенно людей с положением. Однако Пайзла он щадил. Согласно договоренности, Пайзл должен был оставаться на свободе, чтобы, используя надежные связи, в случае, если сорвется побег (а так оно и вышло), попытаться вызволить Рашулу из тюрьмы хотя бы под залог. Но время шло, а помощи от Пайзла не было никакой. Вместо нее Рашуле довелось прочитать однажды в газете дерзкое опровержение, в котором Пайзл, не пощадив Рашулу, отвергал доводы своих противников, утверждавших, что и он в известной степени был замешан в аферу страхового общества. Это вынудило Рашулу в письме, тайно переправленном на волю, напомнить Пайзлу о данном им обещании. Прошло много времени, прежде чем Пайзл соизволил передать ответ через жену Рашулы. Он советовал потерпеть, не торопить события, все, мол, обойдется, ждать осталось недолго. И поскольку Рашула на том же свидании узнал от жены, что все ее хождения к разным адвокатам не увенчались успехом, а также убедившись, что суд не собирается выпускать его из тюрьмы даже под самый большой залог и видя свой последний козырь в том, чтобы впутать в аферу Пайзла, он принялся давать вместе с Розенкранцем нужные показания – и через несколько дней Пайзл однажды ночью оказался в тюрьме. С тех пор, с первой же встречи на следующий день между ними началась коварная, бескровная война, изобилующая хитростью, ненавистью и уловками. Поначалу Пайзл отрицал, что был арестован за причастность к афере. Его, утверждал он, преследуют за политическую деятельность. Тем не менее он тут же потребовал от Рашулы опровергнуть свои «денунциации». Своими показаниями Рашула якобы только навредил себе, сделав невозможными любые действия с его стороны, чтобы вызволить Рашулу на свободу, хотя все уже налаживалось и в скором времени Рашула еще до начала судебного разбирательства был бы освобожден под залог.

Но ничего конкретного о предпринимаемых мерах Пайзл не мог сообщить Рашуле, а кроме того, Рашула рассуждал так: не все ли равно – сидит Пайзл в тюрьме за участие в афере или по политическим мотивам, тюрьма в любом случае есть доказательство, что он и сам перед властью бессилен. Как же он тогда мог бы помочь ему, Рашуле? При первой очной ставке с ним он подтвердил свои показания, а под его влиянием так же поступил и Розенкранц. И напрасно потом Пайзл пытался то одного, то другого уловками и угрозами склонить к отказу от прежних показаний. Правда, поначалу Рашула заколебался и чуть было не уступил, но тут в тюрьму попал журналист Мачек и по секрету сообщил ему, что в сговоре с полицией, а вероятно, и с. правительством Петковича за решетку посадил сам Пайзл. Так-так, хорошо, размышлял Рашула, но почему же тогда та же полиция и правительство держат за решеткой Пайзла? Может, хотят что-то выудить из него? – пришла ему в голову мысль. Пайзл действует обходными путями, пресмыкается перед правительством, а что, если он покается и действительно выйдет из тюрьмы, на что постоянно намекает? Снова обретет силу и влияние, может быть, более значительные, чем раньше. Разве не лучше было бы поэтому держаться с ним, как прежде, на дружеской ноге? А кроме того, разве не заметно, что Розенкранц вроде бы меньше злится на Пайзла, и разве не прошел слушок, что Розенкранц как будто договаривается с Пайзлом о симуляции? Это старый прием, Пайзл еще до ареста рекомендовал ему воспользоваться им, советовал симулировать сумасшествие – так-де легче выкарабкаться на свободу. Не веря в успех и считая это глупой затеей, Рашула отказался последовать совету. А если Розенкранц согласится и ему повезет? Стало быть, оба они надуют его и выкрутятся, а он останется за решеткой.

Всем этим колебаниям Рашулы положило конец заявление, опубликованное в газете той партии, к которой принадлежал Пайзл. Отмежевываясь от «Хорватской стражи», отрицая какие-либо связи с ней, партия торжественно отрекалась от Пайзла как руководителя и члена партии. Пайзл, говоря о своем освобождении, больше всего и рассчитывал на помощь своей партии. Сейчас он покинут всеми. Какие еще надежды можно возлагать на столь униженного и беспомощного человека? Рашула остался непреклонным в своем решении не щадить Пайзла и не уступать ему, видя в возможности добить его истинное для себя удовольствие.

Между тем вчера все резко переменилось, Пайзла в первый раз посетила жена, и после этого Пайзл самодовольно (правда, он был еще и какой-то рассеянный, что могло быть вызвано другими, семейными причинами) вышел во двор и заявил Рашуле, что сегодня или самое позднее завтра – следовательно сегодня – его выпустят на свободу. Он божился, что доказал свою невиновность. Но Рашула заподозрил нечто другое: если его действительно освободят – а он никогда раньше не говорил об этом с такой уверенностью, – не означает ли это, что он уступил правительству? Такое предположение вынудило его вернуться к своим старым надеждам и расчетам, связанным с Пайзлом. Он начал разговор об этом и не без успеха. Пайзл, забыв вдруг все свои угрозы и решение разыгрывать из себя обиженного, заявил о готовности сделать все для его освобождения, но при условии, что Рашула еще здесь, в тюрьме, назначит ему большой задаток в качестве вознаграждения. На это Рашула, естественно, пойти не мог из-за боязни быть обманутым. Он возмутился. Разве Пайзл мало заработал в страховом обществе? Хорошо, он ему заплатит, когда выйдет из тюрьмы (на самом же деле он думал, что ни гроша ему не даст, а сбежит за границу). Удовлетворенный реваншем, Пайзл и не помышлял отказываться от своих требований. Так и разошлись. Все-таки потом Рашула, опасаясь проворонить последнюю возможность выбраться на свободу, терзался сомнениями целый день и целую ночь, пока наконец сегодня утром, направляясь во двор, не узнал от надзирателя, что Пайзл вчера поздно вечером был вызван к судье, возвратился от него в плохом расположении духа и жаловался на головную боль.

Вот об этой головной боли сейчас главным образом и думает Рашула, а говорит о Петковиче. Какое ему дело до Петковича? Глупый добряк, которого он пытался использовать в борьбе с Пайзлом. Так, узнав о намерении Пайзла ходатайствовать об освобождении, он тайком подстрекал Петковича помешать этому, а особый эффект, по его мнению, должен был иметь рассказ о проделках Пайзла, о которых ему поведал Мачек. Но подстрекательство привело к обратному: Петкович стал относиться к свояку еще более сердечно. Поэтому Рашула затаил на него злобу и с наслаждением, хотя и безрезультатно, измывался над ним на каждом шагу. В последние дни он постоянно напоминал Петковичу, что того ждет виселица. Может быть, подобное глумление не совсем бесполезно, размышлял Рашула, не исключено, что таким способом его можно будет подтолкнуть к границе сумасшествия. Но если бы так случилось, неужели он чувствовал бы угрызения совести? Сокрушался он только об одном: наследство сошедшего с ума Петковича попадет в руки Пайзла. Конечно, он уверен, что Петкович безумен, однако здесь, среди писарей и в присутствии Бурмута, напротив, утверждал что Петкович только симулирует. Ему хотелось оттянуть отправку Петковича в сумасшедший дом. Со вчерашнего дня он ему здесь необходим, как никогда именно в состоянии умопомешательства.

9
{"b":"202299","o":1}