– Да, сэр.

– Ты не так виноват, как я думал.

– Нет, сэр.

Наступило молчание.

– В любом случае, – сказал Укридж вдохновенно, – я пойду и истреблю эту адскую псину. Я научу его раздирать мою дверь в клочья! Где твое ружье, Бийл?

Однако здравый смысл взял верх, и все завершилось холодным, неприхотливым, но вкусным ужином, во время которого помилованный пес против всяких ожиданий продемонстрировал разнообразные ловкие и хитрые трюки.

На следующий день меня разбудили льющиеся в открытое окно солнечные лучи, как раз когда дальние куранты отбивали восемь. Чудесное утро, нежаркое, душистое. Окропленная росой трава лужайки поблескивала на солнце. В кустах дрозд, в полной мере осведомленный о ранних пташках и их привилегиях, заполнял время до появления пресловутого червячка переливчатыми трелями. В плюще стайка воробьев начинала свой день с хлопотливого копошения. На гравии перед домом возлежал дворняга Боб, лениво помаргивая.

Искрение моря за деревьями обратило мои мысли к возможности искупаться. Я быстро оделся и вышел. Боб поднялся мне навстречу, повиливая нелепо длинным хвостом. Томагавк явно был надежно закопан. Инцидент с кувшином воды прочно забыт.

Пятиминутная прогулка вниз по склону в сопровождении Боба привела меня к сонному городку. Я прошел по узкой улочке и свернул направо, шагая в направлении гибрида пирса и волнолома, который проглядывал сквозь легкую дымку.

Был прилив, и, оставив одежду под охраной Боба, который тотчас использовал ее как удобное ложе, я нырнул на глубину двенадцати футов прозрачной холодной воды. Вынырнув, я сравнил ее с утренней ванной в Лондоне и почувствовал, что поступил совершенно правильно, отправившись с Укриджем в это приятное местечко. Не то чтобы я верил в безоблачную безмятежность на протяжении всего моего визита. О разведении кур я не знал ничего, но не сомневался, что Укридж знает еще меньше. Конечно, предстоят тяжкие моменты до того, как ферма превратится в доходное коммерческое предприятие. Представив себе Укриджа под знойным солнцем, в поте лица управляющимся с буйной ордой домашних птиц, я рассмеялся и захлебнулся щедрым глотком соленой воды, повернул и поплыл назад к Бобу и моей одежде.

Вернувшись на кухню, я узрел, как Укридж в рубашке, но без воротничка разделывается с солидным куском окорока. Миссис Укридж, в халатике из грубого полотна выглядевшая еще более юной и похожей на маленькую девочку, улыбнулась мне над чайником для заварки.

– Приветик, старый конь, – взревел Укридж, – где ты пропадал? Купался? Надеюсь, это тебя подготовило к работе, так как нам пора засучивать рукава.

– Птицы прибыли, мистер Гарнет, – сказала миссис Укридж, чьи глаза совсем округлились, придав ей сходство с удивленным котенком. – И их так много! Они такой шум поднимают!

В подтверждение ее слов в окно ворвалось кудахтанье, по силе и разнообразию превосходившее все, что я когда-либо слышал. Напрашивалось предположение, что все курятники Англии разом опустели, а их население в полном составе оказалось во дворе укриджской фермы.

– Да, похоже, поставщики не скряжничали, – заметил я.

– Да, толика вроде бы немалая, а? – сказал Укридж самодовольно. – Но это-то нам и требуется. Нет смысла начинать в малом масштабе. Чем количество больше, тем доход выше.

– И какие породы преобладают? – осведомился я, выражая профессиональный интерес.

– Да всякие. Моя теория, малышок, такова: не важно, какие породы мы получили, потому что несутся они все; и если мы будем продавать яйца партиями, как мы и будем их продавать, а цыплята вылупятся разнокалиберными, то просто сошлемся на злополучную случайность. Уж поверь, люди даже и не думают, какой курица породы, если у нее имеются две ноги и клюв. Поставщики были адски дотошны. «Доркинги?» – хотели они узнать. «Валяйте, – говорю я. – Волоките своих доркингов». – «Но может, вам требуется партия минорок?» – «Отлично, – говорю я. – Спускайте с цепи минорок». А они все за свое – и вот так часами бы, если бы я их не одернул. «Послушайте, мой милый старый друг студенческих лет, – сказал я ласково, но твердо главному субчику (отличный такой старикан с манерами маркиза), – послушайте, – сказал я твердо, – жизнь коротка, а мы все уже не так молоды, как прежде. Давайте не будем тратить впустую золотые часы на загадки и отгадки. Мне нужны куры. Вы продаете кур. Так снабдите меня каждой породой понемножку. Смешайте их, малышок, – сказал я. – Смешайте их хорошенько». А он так и сделал, черт подери. Иди-ка во двор, посмотри на них. Бийл их уже вывернул из ящиков. Не меньше чем по штуке любой породы, какие только наизобретали.

– Куда ты думаешь их поместить?

– Ну туда, возле лошадиного загона, как мы и решили. Самое оно. Полно грязи, чтобы в ней рыться, а когда захотят, смогут выходить на луг и клевать червяков, или чем они там питаются. Наверное, нам придется сколотить для них сегодня утром какой-нибудь навес. Отправимся в город и распорядимся, чтобы нам прислали проволочную сетку и всякое такое прочее.

– Еще нам будут нужны курятнички. Надо будет и их наготовить.

– Конечно. И наготовим. Милли, я же говорил тебе, что старина Гарнет мыслит очень свежо? Про курятнички я совсем забыл. А их нельзя купить? В кредит, конечно?

– Дешевле самим изготовить. Приобретем побольше ящиков. Подойдут из-под сахара. Сколотить несколько курятничков много времени не потребует.

Укридж с энтузиазмом хлопнул кулаком по столу и опрокинул свою чашку.

– Гарнет, старый конь, ты чудо. Успеваешь подумать обо всем. Засучиваем рукава незамедлительно и приводим место в самый что ни на есть ажур. Какой инфернальный гвалт поднимают эти пернатые! Наверное, еще не чувствуют себя во дворе как дома. Погоди, пока они не увидят компактные первоклассные особнячки, которые мы для них соорудим. Покончил с завтраком? Так идем. Милли, и ты с нами.

Рыжий Бийл, опиравшийся в позе мыслителя на дворовую калитку и с большим интересом наблюдавший за пернатой оравой по ту ее сторону, был тотчас выведен из задумчивости и отряжен в город за проволокой и ящиками из-под сахара. Укридж занял его место у калитки и обозревал птиц с благодушием владельца.

– Ну, – заметил я, – они, безусловно, поймали тебя на слове в смысле разнообразия.

Старикан с манерами маркиза, казалось, приложил максимум стараний, чтобы прислать весьма представительную коллекцию куриных пород. Имелись голубые куры, черные, белые, серые, желтые, палевые, крупные, мелкие, доркинги, минорки, кохинхины, бантамы, виандотты. Да, зрелище было, бесспорно, внушительное.

Наемный Служитель вернулся на исходе утра, предшествуемый тележкой с требуемыми сеткой и ящиками. Укридж, чей энтузиазм не терпел проволочек, тут же взялся за изготовление курятничков, а я с помощью Бийла окружал проволочной сеткой место возле лошадиного загона, избранное для куриного выгула. Не обходилось без мелких неприятностей: рык смертной муки возвестил, что молоток Укриджа опустился не совсем на то, на что следовало, а затем мои брюки сцепились с проволокой, но в целом работа продвигалась удовлетворительно. К середине дня все было настолько на мази, что Укридж счел разумным сделать перерыв для принятия пищи.

– Вот так-то, – сказал он, сияя сквозь затуманенные стекла пенсне над краем бокала. – Именно так следует с ними управляться! В таком темпе мы приведем это место в полный порядок еще до отхода ко сну. Спокойная компетентность – вот где зарыта собака! Что скажешь об этих курятничках, Бийл?

Наемный Служитель обозрел курятнички каменным взглядом.

– Видывал и похуже, сэр. – Бийл продолжил свой осмотр. – Но редко, – добавил он. Страсть Бийла к правде-матке заслужила ему непопулярность в трех полках, одном за другим.

– Они очень даже недурны, – сказал я, – но я рад, что я не курица.

– И правильно, – сказал Укридж, – учитывая, как ты натянул сетку. Они у тебя все поломают в ней шеи.