Простак, последовавший за хозяином в гостиную, почувствовал, что к душевным мукам примешивается легкое беспокойство. Было ясно, что его приятель, измученный долгой дневной репетицией, поддался своему низшему «я» и уже значительное время накачивается спиртным будто водокачка. И если уже не в стельку пьян, то здорово навеселе. Оставалось только надеяться, что до агрессивной стадии Мэрвин не доберется. Не хотелось бы находиться от такого крупного и мускулистого субъекта поблизости, если им овладеет агрессия.

Пока что Мэрвин излучал дружелюбие. Он всучил бокал Простаку, освежился щедрым глотком и стал увлекательно рассказывать о жизни в Голливуде, сыпля забавными байками о звездах и студийных чиновниках.

– Тебя, Фиппс, когда припирал в угол оскорбленный чиновник? Нет? Как же это ты! Таким опытом следует обзаводиться каждому молодому человеку. Очень расширяет кругозор и помогает лепке характера. Прекрасно помню тот день, когда я брел через джунгли на съемочной площадке «Метро Голдвин», а прямо на меня как выскочит из рощицы Луис Б. Майер. Он ухитрился каким-то образом сбежать из офиса, где его держат, и по сверкающим его глазам и мокрому подбородку я увидел – он уже отведал крови. К счастью, при мне было ружье для охоты на слонов, а со мной рядом – мой преданный туземец-носильщик… – Взгляд Мэрвина стал блуждающим. – Ладно, спокойной тебе ночи, – сердечно пожелал он и мгновенно заснул.

Простак осмелился тронуть его за руку.

– Послушай-ка…

Мэрвин открыл глаза.

– У меня даже и шкура висит в Беверли-Хиллс, – в завершение пробормотал он.

– Послушай!

– Да, Фиппс?

– Поздновато уже. Может, нам пора обедать?

– Обедать? – Мэрвин уставился на него. – Ты что, хочешь есть?

– Ну да.

– Ничего ты не хочешь. Сядь! – громоподобно рявкнул Мэрвин.

Простак плюхнулся на стул как подкошенный. Хозяин явно достиг стадии, какой несчастный гость надеялся избежать. Фиппс поймал себя на мысли, что лучше бы ему подружиться не с такой знаменитой звездой.

– Обед! – проговорил Мэрвин и, фыркнув: – Фу! – снова закрыл глаза и погрузился в освежающий сон.

Тон Мэрвина свидетельствовал, как понял Простак, что актер о еде не очень высокого мнения, но разделить такое презрение Простак никак не мог. Он с самого завтрака ничего не ел, и с каждой минутой потребность подкрепиться все росла. Когда желудок начал издавать глухие жалобные шумы, ему пришла в голову замечательная идея – воспользоваться сном хозяина, тихонько убраться из дома и поесть где-нибудь в одиночестве. Если приятель приглашает вас на обед, рассудил он, то, естественно, вы сидите у него, пока он не подаст сигнал начинать обед. Однако если у хозяина нет ни малейших намерений подавать такой сигнал и, судя по его поведению, никаких калорий от него не дождаться, то гость вправе считать себя свободным и отправляться на поиски еды самостоятельно. Сама Эмили Пост, не сомневался он, одобрила бы такое мнение.

Приступая к действию, Простак встал, намереваясь улизнуть, но комнату тут же огласили странные булькающие звуки, как будто бы какой-то гигант поблизости принялся полоскать рот. Между Простаком и дверью вырос Тюльпан, многозначительно глядя на гостя. Даже начинающий физиогномист не затруднился бы разгадать выражение его морды – пес готов мгновенно реагировать на любую подозрительную выходку. То, что желание Простака покинуть дом подпадало под подозрительную категорию, было тошнотворно ясно.

Простак попытался подыскать нужные слова.

– Хороший песик, – проговорил он. – Ты ведь меня пропустишь?

Зверюга моментально изобразил обезумевшую ищейку, подавившуюся рыбьей костью.

– Да ладно-ладно, – неуверенно пробормотал Простак, – я же просто спросил.

Было без четверти девять. В четверть двенадцатого Мэрвин сел и потянулся, свежий и отдохнувший.

– Великолепная штука – сон, – провозгласил он, потянувшись к графинчику и наливая себе аперитив. – Как говорится, штопает дыры забот и скорбей. А как там мой старый Фиппси?

– Да ничего, – отозвался Простак, весьма вольно толкуя факты.

– Повеселился, пока я дремал? Потолковали с Тюльпаном о том о сем? Прекрасный пес, верно?

– О да! Чудесный. А он не опасен?

– Что ты, конечно же, он в полной безопасности. Вряд ли найдется какой осел, чтобы нападать на Тюльпана. У него силы на десятерых, оттого что он чист сердцем. Ладно, Фиппс, а ночка-то катится. Может, выйдем взглянем, что нам может предложить город? Мне говорили, стоит навестить кабаре в «Пьяцце».

– Это было бы здорово!..

– Так вперед! Тюльпан, за мной!

– Но собаку в «Пьяццу» не пустят.

Мэрвин нахмурился. Глаза его сузились, как у героя вестерна, столкнувшегося с угонщиками скота. Больше всего властного человека раздражает, когда кто-то пытается командовать им.

– Как это, не пустят? – пронзительно глянул он на Простака. – Кто, интересно? Ты?

– Нет, что ты!

– Но, честное слово, кто-то такое сказал, – озадачился Мэрвин. – Фокусы акустики, не иначе. Ладно, двинулись! Тюльпан, к ноге! Следующая остановка – «Пьяцца».

Посмотреть на представление кабаре в «Пьяцце» собралось много кутил. В зале «Шампанское» яблоку негде было упасть, но силой своего обаяния Мэрвин Поттер раздобыл столик у самой площадки. После довольно колкого спора Тюльпана водворили в гардеробную, на специальную подстилку. Официант принес меню, и желудок Простака поздравил хозяина, как и подобает желудку, предвкушающему счастливую развязку.

Взмахом руки Мэрвин отослал официанта.

– Никакой еды! – распорядился он. – Только бутылку шампанского.

Простак почувствовал, как желудок у него вскочил на ноги, в изумлении вздернув брови.

– Э… послушай, – проблеял Простак, – а я бы съел почек или бифштекс. Или еще чего-нибудь.

– Нет, не съел бы. Почки? Бифштекс? Это после нашего роскошнейшего обеда? Фиппс, ты не должен поклоняться желудку, – укорил его Мэрвин. – Поставьте бутылку подальше от моего друга, – добавил он, когда официант принес шампанское. – Он у нас парень-миляга, – доверительно и, как всегда, обаятельно пояснил он официанту, – но, видите ли, не знает меры. Хлебает с самого завтрака. Один бокал, Фиппс, так, для компании. Но не больше!

– Но послушай…

На лице Мэрвина проступило опасное выражение.

– Надеюсь, ты не собираешься затевать спор?

– Н-нет…

– Вот и отлично. – И Мэрвин задремал.

Простак решил, что пора все-таки завершать встречу. От дальнейшего общения с крепко подвыпившим идолом киноэкрана он не ждал ни удовольствия, ни выгоды. Ему нестерпимо хотелось удрать.

Готовясь подняться, он подтянул ногу, но в нее тотчас вцепилось крепкими зубами нечто невидимое. Пренебрегая опасностью – а вдруг рассердится? – Простак потряс друга за плечо.

– Да? – шевельнулся во сне Мэрвин. – А, Фиппс, привет. Так и думал, что наскочу на тебя здесь. А кто это с тобой? Фотеринг? Как делишки, Фотеринг? Кстати, я только что вспомнил кое-что полезное. Когда на вас нападает чиновник, смотрите налево, а отпрыгивайте вправо. Этот маневр его одурачит.

Простак поблагодарил, сказав, что непременно возьмет совет на заметку.

– Меняя на минутку тему, – добавил он, – твой пес сейчас под столом. Он вцепился мне в ногу.

Приподняв скатерть, Мэрвин проверил.

– А ведь ты совершенно прав. Он и правда там. Привет, Тюльпаша! И снова погрузился в сон.

Танцы и песни немножко скрасили Простаку вечер, хоть как-то отвлекся. Смотря представление, Простак до какой-то степени сумел пренебречь сварливыми жалобами желудка. Мэрвин спал. Но сон ему перебили. В каждом кабаре есть номер, когда хористки кидаются разными предметами в зрителей. Не обошлось без такого и в этом. Ватный снежок, неотъемлемая часть номера «Зима», угодил Мэрвину в закрытый глаз. А когда он разлепил глаза, второй мазнул его по кончику носа. Хористки, заметив, что гость спит, не стали растрачивать реквизит на более оживленных клиентов.