— Уэйн, — прошептала она, не уверенная, что именно хочет сказать, но он не отрывал от нее взгляда, а жар его тела творил с ней странные вещи.

Она ощутила, как затвердели соски, натянув мокрую ткань купальника, и вскрикнула, когда он коснулся ее груди, зажав сосок между большим и указательным пальцами. Она резко втянула воздух.

Уэйн медленно спустил бретельки купальника с дрожащих плеч, покрытых мурашками.

— Уэйн, пожалуйста… я не могу.

Он склонил голову к правой груди и прижался губами к розовому соску, чувствуя, как дрожат ее колени по обе стороны его бедер. Она подняла руки и неуверенно попыталась оттолкнуть его. В ответ он взял их и положил вдоль бортиков бассейна, тем самым еще немного приподняв ее тело.

— Кто-нибудь увидит, — взмолилась она. Собственный голос показался ей странно осевшим.

В ответ Уэйн оставил в покое ее грудь и занялся шеей и плечами, покрывая их поцелуями. Его горячее дыхание заставляло сердце Вероники бешено колотиться.

— Еще никто не вставал, — пробормотал он и улыбнулся.

Все эти недели его самого удивляла растущая тяга к Веронике. Он следил за ней, слушал ее, расспрашивал о ней, но только когда его внутреннее досье на нее стало полным, решил, что она будет ему принадлежать. Хотя она и ничего из себя не представляет. Маленькая мисс. Ни то ни се.

Он стянул с себя плавки, не в силах больше выносить напряжение, но намеренно повернулся слегка в сторону, чтобы не испугать ее.

Осторожно, медленно, так, что она почти этого не заметила, он стянул ее купальник сначала на живот, потом вниз, до колен.

Он снова поцеловал ее затяжным поцелуем, лаская языком небо. Она билась в воде, ощущение было настолько сильным, что оно будило затаившуюся внутреннюю потребность. Она смутно понимала, что ее соблазняют, но его руки уже стащили с нее купальник, потом обхватили ягодицы. Она вскрикнула, когда он раздвинул ей бедра.

— Мы не д-должны, — выдохнула она, но голос беспомощно осекся.

Как она ни сжимала бедра, его пальцы, лаская, проникли в ее лоно, посылая волны жара по всему телу. Через несколько минут, когда наслаждение достигло такой остроты, что она почти перестала соображать и ей стало безразлично, увидит ли их кто, он неожиданно остановился. Она жалобно застонала, подняв на него широко открытые обиженные глаза.

Он немного отодвинулся, и она увидела, что его зрачки сузились.

— Пусти меня, — потребовал он, и Вероника ощутила, как ноги сами по себе раздвинулись.

Он быстро обхватил ее ягодицы и приподнял, заставив ухватиться за его плечи. Только в этот момент ощутила она его пульсирующий член между своих ног. Глаза широко распахнулись, но Уэйн сделал резкое движение вперед и заполнил ее целиком.

Сначала она почувствовала лишь резкую боль, но он быстро закрыл ей рот поцелуем. Боль медленно начала отступать, сменившись наслаждением. Она почувствовала, что тело реагирует на его вторжение с пылом, о котором она и не подозревала. Рот непроизвольно открылся, тело конвульсивно дергалось, неподготовленное к первому в жизни оргазму. Уэйн, крепко держа ее, проникал все глубже, двигался все быстрее, стараясь достичь пика удовольствия. Он поцелуями заглушал ее крики наслаждения, как только что заглушал крики боли. Наконец он вздрогнул, и его семя изверглось в ее тело.

Уэйн отодвинулся, вяло поплыл к противоположной стороне бассейна, с трудом вылез — руки и ноги казались налитыми свинцом. Он так и пошел, голый и молчаливый, к раздевалке, даже ни разу не оглянувшись.

Вероника лежала в бассейне, с трудом переводя дыхание и стараясь собраться с мыслями.

Придя в свою комнату, Уэйн начал собирать вещи, ему безумно хотелось побыстрее уехать. Он не доверял женщинам, и он не доверял своей собственной реакции на Веронику Колтрейн. Любовь была ему чужда, как болезнь, которую следует избегать. Кроме того, ничто не должно отвлекать его от поставленной цели.

Он решительно выбросил ее из головы и потянулся к телефону, набрав номер в Сохо, за который заплатил двадцать фунтов. После пяти звонков трубку сняли, и резкий, агрессивный, подозрительный голос спросил:

— Че надо?

— Я хочу поговорить с Райаном. Мне дал этот номер Винс.

— Айн момент.

Через несколько секунд Уэйн услышал другой голос и сразу перешел к делу. Он хочет, чтобы человека по имени Тоби Платт накрыли в номере с коридорным. С этим не возникнет сложностей, сообщил он анонимному собеседнику, криво ухмыльнувшись. Всем известно, что Тоби Платт — гомик. Как только все будет на мази, он пошлет туда фотографа из грязной лондонской газетенки, чтобы застать их в самый интересный момент.

Как он и ожидал, Райан сразу же согласился. Уэйн пообещал дополнительные сто фунтов за скорость и услышал в ответ, что все будет исполнено этой же ночью.

Уэйн повесил трубку и застегнул ремни на чемодане.

За завтраком он едва взглянул на Веронику, но она не обиделась. За столом собралось слишком много народу, и ей хотелось избежать понимающих, многозначительных взглядов. Хотя сэр Мортимер любил в выходные развлекать своих сотрудников и гостей, у Вероники не было ни малейшего желания послужить поводом для дополнительных развлечений.

Во время завтрака она обнаружила, что леди Беатрис почему-то невзлюбила Уэйна, и только один сэр Мортимер не замечал напряженной обстановки за столом.

— Надеюсь, вам пришелся по душе наш дом, мистер Д'Арвилль, — сквозь зубы процедила Беатрис, — тем более что теперь вы уже работаете в компании.

Уэйн вежливо улыбнулся.

— Даже очень. С удовольствием приеду еще.

Глаза Беатрис сверкнули, и она замешкалась с ответом, но муж опередил ее.

— Ну, разумеется, мой мальчик, — заявил он, разбивая ложкой скорлупу вареного яйца. — Полагаю, кому-то придется подвезти тебя до Лондона. Я прикажу Хиггинсу.

— В этом нет никакой необходимости, сэр Мортимер, — быстро вмешалась Вероника со спокойной улыбкой. Она надеялась, что ничем себя не выдала. — Мне тоже пора возвращаться. Я могу подвезти мистера Д'Арвилля.

Сэр Мортимер перевел взгляд с Вероники на Уэйна и хитро прищурился.

— Конечно. Но обедать останетесь?

— С удовольствием, — согласился Уэйн, злясь на нее за то, что она загнала его в угол. Он перевел взгляд с откровенно счастливого лица Вероники на ехидную физиономию Беатрис, и его рука угрожающе сжала вилку.

Вероника ела мало. Она все еще пребывала в эйфории, отбившей всякий аппетит. Она никогда и не догадывалась, насколько чудесными могут быть интимные отношения. И дело не только в физической стороне. Когда она смотрела на Уэйна, он казался ей таким близким человеком, что хотелось плакать. Она знала, что под белой рубашкой у него родинка на левом плече, и ей мучительно хотелось поцеловать ее. Она все еще помнила ощущение его внутри себя и еле сдерживалась, чтобы не дотронуться до него. Она и не представляла себе, сколь чудесной может быть любовь.

После завтрака Беатрис попросила Веронику показать Уэйну сад, поскольку у него не было возможности увидеть его в свой первый приезд. Она открыто веселилась, когда Уэйн неохотно последовал за Вероникой.

Когда они остались одни, Уэйн так странно притих, что Вероника почувствовала себя неуверенно. Она молча привела его в розарий и с тревогой взглянула ему в лицо.

— Я как-то странно себя чувствую, — наконец произнесла она и неестественно рассмеялась. — У меня такое ощущение, что я все про тебя знаю. У тебя такое же чувство?

Уэйн взглянул в ее невинные глаза, полные тревоги, и нахмурился. До сих пор он делил всех людей на две категории — врагов, как Ганс и Вольфганг, или тех, кого можно использовать, как сэр Мортимер. Он на мгновение вспомнил добрые карие глаза Себастьяна Тила, но тут же выбросил их из головы. Он старался держаться от него подальше. Даже сейчас, хотя прошло уже несколько недель с тех пор, как он видел его в последний раз, Себастьян Тил наводил на него ужас.

Не получив ответа от незнакомца, который утром стал ее любовником, Вероника начала торопливо рассказывать о себе — своем доме, отце, работе. Потом она заговорила о своей книге, и он сосредоточился.