Терапевту рекомендуют обращать внимание на собственные реакции на семью. Не чувствует ли он тревогу, злость или скуку? Найдя эти реакции, о них следует рассказать семье. Позиция терапевта такова: оставаясь «реальным человеком», открытым, честным и спонтанным, он учит членов семьи делать то же самое. Экспериенциальный терапевт доверяет себе как барометру, который позволяет членам семьи оценить самих себя.

Рассматривая расширение спектра переживаний как средство для терапевтического изменения, современные экспериенциальные семейные терапевты склонны включать в терапию по возможности максимальное количество членов семьи. Карл Витакер (1976) полагал, что важно работать с тремя поколениями. Он иногда устраивал сеансы для большой семейной сети, включая родителей, детей, бабушек и дедушек, разведенных супругов. Когда члены расширенной семьи участвуют в терапии, они становятся союзниками, а не препятствием для терапевта.

Витакер полагал, что детей нужно подключать всегда, даже если проблема семьи их «не касается». Он считал, что дети, которые учат родителей спонтанности и честности, заметно облегчают труд терапевта. Когда члены расширенных семей не желают приходить на терапию, Витакер приглашал их в качестве консультантов, «помочь терапевту», а не как пациентов. На таких встречах бабушек и дедушек просили о помощи, интересовались их мнением о семье (в прошлом и сейчас) и иногда просили рассказать о проблемах в их браке (Napier, Whitaker, 1978). Родители могли увидеть, что их родители не соответствуют образу, интроецированному двадцать лет назад. Бабушки и дедушки, в свою очередь, могли увидеть, что их дети уже взрослые люди.

Экспериенциальных терапевтов можно разделить на две группы на основе применяемых техник. Одни для стимуляции эмоций обращаются к высокоструктурированным упражнениям, таким как семейная скульптура и хореография; другие, подобно Карлу Витакеру, полагаются на спонтанность, просто оставаясь собой. В основе обеих стратегий лежит убеждение в том, что терапия должна быть интенсивным переживанием «здесь и сейчас». Из-за своего интереса к актуальным мыслям и чувствам большинство клиницистов избегают исторической и формальной оценок. Суть, по-видимому, в том, что объективная дистанция, необходимая для формальной оценки, отдаляет терапевта от тесного эмоционального взаимодействия с семьями; более того, поскольку диагноз унижает, научная терминология может выражать враждебные чувства, скрытые под маской «объективности».

Большинство терапевтов данного направления оценивают семью спонтанно, по мере того как с ней знакомятся ближе. В процессе знакомства и создания эмпатических отношений терапевт узнает, с кем он имеет дело. Витакер на первой встрече просил каждого описать свою семью и то, чем они занимаются: «Расскажите о всей семье»; «На что похожа ваша семья?»; «Как она устроена?». Таким образом, он получал общую картину, составленную при участии каждого члена семьи, и их восприятие семейной группы.

Первые сеансы Витакера (Napier, Whitaker, 1978) в достаточной мере структурированы и включают в себя исследование семейной истории. При первом контакте с семьей он наблюдал за маневрами в «битве за структуру» (Whitaker, Keith, 1981). Витакер прилагал особые усилия, чтобы добиться контроля и проявить свою терапевтическую силу. Он хотел, чтобы семья поняла, что терапевт тут главный, и смирилась с мыслью о терапии. Это начинается с первого телефонного разговора. Витакер (1976) настаивал, чтобы на терапии присутствовало максимально возможное количество членов семьи. Он полагал, что необходимо присутствие трех поколений – тогда бабушки и дедушки будут поддерживать терапию, а не сопротивляться ей, и их присутствие позволит исправлять искажения восприятия. Если значимые члены семьи не приходили на встречу, Витакер мог отказаться от сеанса.

Экспериенциальные терапевты склонны с самого начала вступать в конфронтацию с семьей (Kempler, 1973). Их вмешательства обычно воздействуют на пациента за пределами осознания (Whitaker, 1967). Многие из них испытывают искреннюю личную привязанность к пациентам и без колебаний принимают сначала сторону одного члена семьи, а потом другого.

Несмотря на свою прямоту, эти терапевты все же строго придерживаются некоторых рамок, когда оказывают на людей давление. Кемплер (1968) писал, что терапевт должен быть спонтанным, но не импульсивным. Терапевт отслеживает невербальные проявления чувств, обращает внимание на взаимодействие, отмечает, насколько люди зажаты, и стремится найти подавленные эмоциональные реакции. Затем он следит за фокусировкой осознания (Kaplan, Kaplan, 1978). Направляя внимание на то, что человек переживает в настоящий момент, терапевт может стимулировать прорыв аффекта или раскрытие ранее подавленного содержания. Когда видно, что члены семьи заблокированы или что-то срывают, терапевт фокусируется на том, кто кажется самым возбужденным.

На современном этапе развития семейной психотерапии одним из наиболее перспективных направлений с экономической и терапевтической точек зрения принято считать системное. Его представители рассматривают семью как целостную систему. При этом подходе отдельный человек не является клиентом и объектом воздействия. Клиентом является вся семья.

Крупнейшие представители семейной системной психотерапии – Мара Сельвини-Палаццоли, Луиджи Босколо, Джан-Франко Чеккин, Джей Хейли, Клу Маданес, Сальвадор Минухин, Хана Вайнер, Аллан Куклин, Джил-Горел Варне и др. (Николс, Шварц, 2004).

История развития системной семейной психотерапии показывает, что эта область развивалась не так, как большинство психотерапевтических школ и подходов (Варга, 2000). Развитие системной семейной психотерапии не связано с развитием индивидуальной психотерапии.

Переломным моментом в развитии науки о семье было возникновение представления о ней как о системе (Jackson, 1965) и введение в семейную психологию терминов «семейная система», «семейные подсистемы», «информация», «обратная связь». Концептуальную основу системной семейной психотерапии составила кибернетика, точнее – общая теория систем. Один из основоположников общей теории систем Л. фон Берталанфи показал, что понятие системы вытекает из так называемого «организмического взгляда на мир». Такой подход к семье означает, что в ней все взаимосвязано, что она есть единое целое – единый биологический и психологический организм. В этом случае она имеет ряд следующих признаков: 1) система как целое больше, чем сумма ее частей (принцип эмерджентности); 2) нечто, затрагивающее систему в целом, влияет на каждый отдельный элемент внутри ее; 3) расстройство или изменение в одной ее части ведет к изменению других частей и системы в целом. Поэтому при рассмотрении любого конкретного вопроса, касающегося семьи, всегда необходимо в полной мере учитывать, как этот вопрос связан со всеми остальными сторонами ее жизни.

Общую теорию систем можно определить как «новую форму научного мышления, связанную с признанием определенных моделей и закономерностей, объясняющих различные организмические процессы. Многие признают в качестве одного из ее преимуществ то, что она выполняет связующую функцию, позволяя сократить разрыв в нашем понимании биологических, психических, социальных и культурных феноменов – как частных, так и общих закономерностей их проявления, – а также между теорией и практикой» (Gray et al., 1969).

Одним из достижений системного подхода является то, что он позволил определить системный характер поведения, не стремясь при этом к уточнению преимуществ той или иной психологической теории. Системный подход, подчеркивая, таким образом, общность системных принципов поведения, отличается теоретической «нейтральностью». Системные понятия могут быть использованы для анализа феноменов любого уровня организации, а также для описания любого поведения, имеющего системный характер.

Херн (Hearn, 1950) попытался обосновать использование общей теории систем применительно к клинической практике. Он утверждает, что общая теория систем помогает сформировать целостный взгляд на имеющуюся клиническую ситуацию и организовать систему психотерапевтических интервенций, связанных с воздействием на разные уровни организации – индивидуальный, семейный, групповой и социальный.