Я пришла к домику на дереве сразу после ужина с Морганами, нуждаясь оказаться в месте, где смогу побыть совершенно одной, в полной безопасности. Я отворачиваюсь от переменчивой луны и кладу голову на колени, джинсы царапают щеки.

Я скучаю по Ною. Увидеть его сегодня оказалось еще болезненнее, чем я того ожидала. Я касаюсь кулона с птичьей клеткой, который он подарил мне – я надела его перед тем как выскользнуть на улицу, чтобы держаться хотя бы за что-нибудь, что связывает меня с ним, даже не смотря на то, какой слабой эта связь стала. Прямо сейчас он может целовать Николь. Забывая о моем существовании. И все это из-за Кира.

Поднимается ветер, принося с собой запах из сада Морганов, сезонного древесного дыма от соседей и воспоминаний. Это не впервой, когда Киру удалось сорвать любовный роман.

В моей памяти навсегда останется, какой жаркой была та ночь в марте, в день рождения Шарлотты, когда мы пошли праздновать в местный бар. В то время мы жили в Мексике, не высовываясь, пока Кир налаживал какие-то сложные деловые отношения, кажется, по поставке кокаина в Штаты. Было жарко и душно, температура поднималась выше 80 градусов ²⁹даже ночью. Я была скользкой от пота, стояла возле бара с Киром, пока он пил текилу словно воду, и наблюдала, как на патио, залитом бугенвиллеями ³⁰, Шарлотта танцует с Себастьяном, как эффектно смотрятся ее алые волосы на фоне блистательных фиолетовых цветов. От Кира и от меня не ускользнуло то, какими розовыми были щеки у Шарлотты, вторя цвету розы, которую она заправила за ухо. Себастьян усмехался, кружа ее снова и снова, пока от головокружения она не рухнула ему на грудь. И после чего они еще немного потанцевали.

– Неужели я заметил расцветающий роман? – спросил Кир, перекрикивая звуки мариачи ³¹. Я достаточно хорошо знала его, дабы учуять, что за данным вопросом прячется скрытая угроза. Кир ненавидел Шарлотту, жалел о том, что привел ее в ковен. Он хотел быть единственным, кому я могла доверять, единственным, кто мог заботиться обо мне. С тех пор, как Шарлотта присоединилась к нам, он перестал быть таковым, впервые за четыре сотни лет.

Кир должен был быть центром нашего мира, солнцем, вокруг которого мы все вращались. Если Себастьян и Шарлотта влюбятся, то куда больше будут заботиться друг о друге куда, чем полагаться на него. И этого он никогда не мог допустить.

– Думаю, они просто веселятся, – ответила я, пот застилал глаза. На патио музыка замедлилась, когда музыканты перешли к традиционному исполнению «Amor Eterno» – «Вечная Любовь». Себастьян притянул Шарлотту ближе, его рука обвивала ее за талию и запутывалась в черной кружевной шали.

– Лучше бы это оказалось правдой, – сказал Кир ледяным тоном. – Себастьян один из моих солдат и твой охранник. Я не могу позволить, чтобы он отвлекся из-за твоей дорогой подруги... и ее чар. – Судя по тому, как он произнес «чар», можно было предположить, что он считает Шарлотту злой искусительницей, которая объявилась, чтобы разрушить жизнь Кира. Я бы не удивилась, если бы он думал именно так. – Мне уже осточертело заниматься уборкой такого рода отвлечения.– Я вздрогнула, несмотря на ночную жару.

Позже той ночью я нашла Себастьяна на пляже, пока Шарлотта ускользнула, чтобы воспользоваться уборной.

– Кир наблюдает за тобой и Шарлоттой, – выдохнула я сквозь грохот волн. – Ему это не нравится.

Лицо Себастьяна помрачнело.

– Какое ему до этого дело?

– Кир в ответе за всех нас. Мы не должны спрашивать, по какому поводу он беспокоится.

Я присела и запустила пальцы в песок, пораженная.

– Но... мне кажется, я люблю ее, – сказал он нежно, его глаза искали мои. Я покачала головой. Я не могла рисковать жизнью Шарлотты. И я была уверена, что если бы Киру пришлось сделать выбор между ней и Себастьяном, то он распрощался бы с ней с большим удовольствием.

– Если ты любишь ее, – сказала я печально, – то должен держаться от нее подальше.

Он уставился на меня.

– Это неправильно, – наконец произнес он.

– Пожалуйста, – попросила я, хватая его за руки. – Я должна знать, что она в безопасности. Вот что самое главное.

Спустя один удар сердца он кивнул.

После этого он обидел Шарлотту. Ее сердце было разбито. Она не понимала. И не смотря на то, что я держала ее, пока она рыдала, на то, как позволяла выговариваться ей в течении нескольких часов, анализируя, что она сделала не так, почему он остыл к ней, я так и не призналась, что знала причину.

Себастьян поступил правильно – он поставил благополучие Шарлотты выше собственного счастья. Точно также мне нужно поступить с Ноем. Вот о чем мне нужно помнить, когда меня терзают мысли о том, как он целует Николь, о том, как его волосы цвета вороного крыла соприкасаются с ее.

Мне остается только надеяться, что теперь, когда Кир находится в Беркли, Себастьян и Шарлотта наконец-то вместе. Если бы только они знали правду о других Воплощенных, горько думаю я, то сбежали бы из-под контроля Кира много лет тому назад. Присоединились бы к другому ковену. Я бы могла уйти с ними...

Неподалеку хлопает дверь, от чего я подпрыгиваю.

– Твоя мамаша была права! – кричит мужской голос, знакомый голос. – Я бы тоже уехал, если бы мог! Если бы мне не пришлось заботиться о тебе.Трата долбанного времени. Трата жизни.

Это отец Ноя, яд его слов четко доносится до того места, где сижу я, на утомленных досках, усыпанных листьями.

Всего несколькими минутами позже я слышу, как поблизости раздаются шаги. Слышу, как кто-то идет через двор Морганов, мягко ступая по вязкому ковру из иголок красного дерева, которыми усыпана трава.

Мои пальцы движутся под пальто, обхватывают кулон с птичьей клеткой, который висит возле моего сердца. Несколькими секундами позже появляется лицо Ноя. Его глаза встречаются с моими в пучке шампанского лунного света.

– Извини, – бормочет он. – Не думал, что ты будешь здесь.

– Ничего страшного, – говоря я ему, не делая никакого движения, чтобы уйти. Он колеблется, смотрит вверх на меня, его глаза полны вопросов, на которые я не способна ответить. – Поднимайся, – говорю я.

Он подтягивается, залезает в домик на дереве и садится в углу, напротив меня. Опускает голову на колени.

– Он ужасен. Я готов на все, лишь бы сбежать отсюда.

– Мне жаль, – шепчу я. Слова кажутся пустыми, даже для меня.

– Кайли, – говорит он, но больше походит на вопрос. Я поворачиваю к нему голову.

И затем он оказывается рядом со мной, его накачанные руки обвивают меня. Мой кулон в виде птичьей клетки поблескивает в свете полумесяца. Он прикасается к нему пальцем.

– Зачем? – спрашивает он. У меня нет ответа.

Его губы на моих, обжигают меня. Я даже не понимала, как холодно здесь было до того, как появился он, до того, как он не переплелся со мной. Должно быть, мои губы заледенели. Наверное, это все равно, что целовать мертвую девушку. Одолженное время, думаю я. Одолженный поцелуй. Долг, за который мне определенно придется заплатить.

Он сжимает меня сильнее и сильнее, как секрет, который я храню. Наконец, я отстраняюсь, прикасаюсь пальцем к своим губам.

– Кайли, давай попробуем еще раз, – говорит он.

– Нет, – шепчу я. – Это было ошибкой.

Мне так хочется пересечь домик на дереве, чтобы оказаться там, где сидит он, заключить его в объятия. Пропасть между нами разрывает меня. Его боль разрывает меня. Мысли о Николь – ничто по сравнению с этим. Меня не волнуют другие девушки. Я просто хочу, чтобы с ним все было хорошо.

– Тебе лучше уйти, – говорю я резко, и он вздрагивает.

Он встает, и я сразу же застываю. Он роется в кармане, достает оттуда кусочек бумаги и засовывает его мне в руки.

Опускаю взгляд, и у меня перехватывает дыхание.

Это фотография Кайли. Нет – не Кайли – меня.То фото, которое он сделал в прошлую пятницу, неделю назад, до того, как мой мир разлетелся на кусочки, до того, как Кир уничтожил его песней. Мои глаза смотрят в камеру, они полны любви, золото заходящего солнца меняет их цвет, позади меня заброшенный фонтан.