…Что ж, пришлось и Насте премию выдавать за хорошую идею.

С детьми, даже с такими малышами – быстро поняла Аля – всегда можно договориться.

И заинтересовать их учебой.

Алла чрезвычайно гордилась тем фактом, что малышня – крохи совсем, самому младшему два с половиной – едва приходили в садик, начинали спрашивать: «Когда занятия?»

А через полгода работы ей – директору сада! – и «высший пилотаж» стал удаваться. Наводить порядок в «плохие дни» – когда воспитанники вдруг все разом выходили из повиновения и даже опытные воспитательницы с ними не справлялись. Но Кузовлева входила в раздевалку или в класс, где визжали, ссорились, канючили, толкались детишки. Строго взглядывала, раздавала пару-тройку команд – и немедленно утихал гвалт.

Браток Ростислав однажды увидел, как она управляется с подопечными, уважительно пробасил:

– Из вас, Алла Сергеевна, отличный бы смотрящий получился. И доходы сразу совсем другие. Не хотите?

– Спасибо, я уж лучше в детском садике, – рассмеялась в ответ она.

…С доходами, впрочем, пока было неважно, хотя некоторые родители и утверждали, что «за такие деньги наши дети должны на золотых унитазах сидеть». Что ж, Аля продемонстрировала злопыхателям список расходов: налоги, зарплата, коммунальные платежи. Фермерские продукты для детишек. Банковский кредит надо погашать.

А еще она старалась каждый месяц вернуть хотя бы немного Николаю Алексеевичу. Тот, правда, каждый раз сердился. Уверял, что ему не срочно и вообще не нужно. «Аллочка, вы же только раскручиваете бизнес! У вас прибыль пока мизерная, я знаю! Пожалуйста, забудьте вы про эти деньги! Хотя бы на год!»

Однако Алла стояла на своем.

Она не стала рассказывать Николаю Алексеевичу про звонок его жены, передавать злые слова, что та ей наговорила. Однако романтический флер вокруг элегантного, пожилого стоматолога изрядно померк.

Впрочем, тот все равно оставался единственным мужчиной в ее ближайшем окружении. И очень скоро Але пришлось обратиться к нему за помощью.

…Виктория Арнольдовна находилась в отличных отношениях со всем Калядином. Но было исключение. Единственное. Сосед по имени Борис Борисович.

Началась война, как водится, из-за ерунды. Давным-давно сосед взялся возводить на своем участке баню – гораздо ближе к границе участка, чем положено по нормам. Виктория Арнольдовна увидела нарушение сразу, когда еще фундамент только разметили. Пришла, по-хорошему попросила отодвинуть: «Если вдруг пожар, на мой дом огонь перекинется сразу!»

Но Борис Борисович переносить строение отказался.

«Надо было мне на него сразу жалобу написать», – вздыхала теперь старуха.

Но тогда – пятнадцать лет назад – она просто махнула рукой: «Пусть строит, где хочет».

Сосед вошел во вкус. Однажды, когда Виктория Арнольдовна уезжала к Кириллу в Москву, вломился на ее участок. И спилил ветки у роскошного дуба. Они якобы ему грядки затеняли.

Пожилая женщина опять промолчала. Взорвалась, лишь когда сосед возвел опять впритык к ее забору, к тому же точно под окнами спальни – огромную конуру. И поместил туда двух собак – чрезвычайно брехливых.

Тут уж Виктория Арнольдовна написала, наконец, на него жалобу. Конуру его убрать заставили, но война с тех пор заполыхала в полную силу.

– Кириллу, бедняге, приходилось ровно в одиннадцать музыку выключать, – с усмешкой рассказывала старуха. – Потому что в три минуты двенадцатого Борька всегда милицию вызывал. Что ж. Будет ему теперь месть. Дети-то в садике шумят строго по закону, с девяти до восемнадцати!

Но Аля еще по опыту работы в школе знала прекрасно: мстить скандалистам – дело гиблое.

И втайне от Виктории Арнольдовны отправилась к неуживчивому соседу на переговоры. Ужасно боялась, что тот взовьется, начнет вопить, а то и вовсе не пустит ее на порог. Но дядечка оказался очень даже адекватным – едва Аля упомянула, что пришла обсудить компенсацию за неудобства, заулыбался, кивнул и даже сумму озвучил сам:

– Десять тысяч в месяц, и я ваш садик не трогаю.

– Да вы прямо рэкетир! – улыбнулась Борису Борисовичу Алла. – Пять, и договорились.

– Ладно, с паршивой овцы – хоть так, – буркнул дядька.

Что ж, Аля стала платить – проводила деньги по графе «непредвиденные расходы».

А Виктория Арнольдовна удивлялась:

– Странно, что Борька до сих подличать не начал!

Аля только улыбалась, старухе своего секрета не раскрывала.

Но однажды – к тому времени садик уже полгода работал – Аля услышала под окном своего кабинета всхлипывания. Выглянула, увидела одну из родительниц на новеньком «Мини-купере». Машина неловко припала на левый бок.

Алла Сергеевна поспешила вниз.

– Два колеса проколола, разом, – растерянно пожаловалась ей мамаша. – Что теперь делать?

Пришлось звать физкультурника-афроамериканца, вручать ему домкрат, снимать колеса, везти на шиномонтаж.

…А на следующий день точно такая же беда у другой родительницы.

Тут только до Али и дошло.

– Вы где разворачиваетесь? – потребовала она у женщины.

– Да вот здесь! – Та махнула рукой на широкий асфальтированный подъезд к дому Бориса Борисовича.

Аля подошла, присмотрелась: а там по земле разбросаны гвозди! Штук двадцать, огромные, ржавые!

Немедленно бросилась к соседу возмущаться:

– У нас ведь с вами договор!

Но тот ехидно молвил:

– А я до вашего садика – как мы договорились! – не касаюсь. Но площадка у забора моя личная собственность. Чего хочу, то на ней и делаю.

Аля даже опешила от такой наглости. Сосед с удовольствием наблюдал, как она раскрывает рот, будто рыба, и никак не может подобрать нужных слов.

– Вы подлый человек! – наконец, нашлась Аля.

Борис Борисович опешил:

– Ах, вот ты как? А ну, пошла вон отсюда! Думает, купила она меня! За жалкие пять штук!!!

Окна открыты, в садике все слышно. Персонал, конечно с интересом предвкушает: как директриса выкрутится? Но Алла Сергеевна никогда не умела противостоять откровенному хамству. Смотрела в разъяренное лицо соседа и еле сдерживала слезы.

А Борис Борисович продолжал куражиться:

– Я куда дороже стою! Чтоб у моего коттеджа разворачиваться – изволь не пятерку в месяц платить, а пятнадцать. Готова? Вперед, деньги на бочку! И никаких проблем.

Плюнуть ему в лицо? Влепить пощечину? Но ведь сдачи даст, даже гадать не надо. Однако и совсем уж проглотить оскорбление нельзя.

– Дурак вы, Борис Борисович, – вздохнула она. – Что ж, очень жаль.

Сосед удивился:

– Не будешь, что ли, платить?

– Не буду, – пожала плечами Аля.

Покинула вражескую территорию – вслед неслись оскорбления и угрозы – и немедленно набрала номер Николая Алексеевича.

Сейчас уж его помощь точно нужна. Другого выхода нет.

Стоматолог ее звонку обрадовался несказанно. Они не виделись и даже не разговаривали давно. Хотя доктор, докладывала Виктория Арнольдовна, исправно посещал еженедельные карточные баталии и каждый раз спрашивал, где Аля и как у нее дела.

– Ты будто специально от него прячешься! Почему? – недоумевала старуха.

Аллу несколько раз подмывало рассказать пожилой даме о звонке супруги Николая Алексеевича, ее претензиях и угрозах. Спросить совета. Но неудобно было. И стыдно в очередной раз выступать героиней бразильского сериала. Без того уже она какая-то цыганка Аза: явилась в чужой дом с ребенком от совершенно постороннего человека. Поклонники в Калядине у нее тоже совсем неподобающие: мальчишка и женатый пожилой человек.

Впрочем, Виктория Арнольдовна воспринимала как должное: и что ее собственный внук отчаянно влюблен в Аллу, и страсть к ней Николая Алексеевича.

Еще и возмущалась нерешительностью доктора:

– Давно бы уже развелся со своей грымзой Наташкой да сделал тебе предложение!

Спасибо хоть самому доктору такой идеи не подкидывала. Или подкидывала?

По крайней мере сейчас – когда Аля ему позвонила, – он чрезвычайно решительно заявил: