— Тут-то он и нашел записку Сьюзен на кухонном столе, где был накрыт для него завтрак.
Дорогой Джордж!
Думаю, что долг свой я перед тобой выполнила. Работала не за страх, а за совесть, детей вырастила. Денег у тебя полно, сможешь нанять человека помогать тебе по дому. Дети уже взрослые, я им больше не нужна. Ты всегда только о деньгах думал, настоящей жизни я с тобой не видела, а Дэйв говорит, что мы можем поехать в Сидней и пожить в свое удовольствие на те деньги, что он выручил.
Мы с Дэйвом всегда нравились друг другу, и, надеюсь, ты не будешь очень горевать, что я ухожу с ним. Я совсем не чувствую себя старой, Джордж, а тебе я, как видно, уже не нужна.
Твоя любящая (бывшая) жена
Сьюзен.
Джордж долгое время носил письмо с собой и всем его показывал. Он даже не делал вида, что убивается или сердится. Вся эта история была для него настолько неожиданной, что он только спрашивал изумленно и недоверчиво: «Ну кто бы мог подумать, что Сюзи такое сделает? Вы бы поверили, что Сюзи выкинет такую штуку?»
Дети возмущались больше, чем он. Джон работал банковским клерком, а Мэвис — школьной учительницей. Оба считали, что мать опозорила их. Но Джордж не позволил им и слова сказать против Сьюзен.
— Нет, нет, — говорил он им, — ничего она не сделает. Она не опозорит вас. Почему бы ей не прокатиться в Сидней с Дэйвом Морэном, раз ей так захотелось? Скоро она вернется домой, и мы ни о чем даже вспоминать не будем.
— Что ты говоришь, отец, — возмутился Джон, — неужели ты ее примешь обратно?
— Вот что, сынок, — отвечал Джордж спокойно, — ты не знаешь, каково мне жить в Илгарн-Роксе без нее. И все-таки она права. Я больше думал о ферме и о том, чтобы наживать деньги, чем о чем-нибудь другом, и жизнь у Сюзи была скучная и тяжелая. Не могу я сердиться на нее, если ей захотелось уехать ненадолго, но, я думаю, ей скоро надоест этот неотесанный пьяница Дэйв Морэн, хотя Сьюзен все нипочем.
Два года спустя Дэйв Морэн вернулся в Гэп вместе с Сьюзен. Городок процветал. Старые рудники вновь открылись, и вокруг них вырастали груды отвала: зеленовато-серые и ржаво-красные глинистые бугры. Некоторые старатели все еще брали россыпное золото на равнине, простиравшейся от кряжа.
Дэйв встретил старого напарника и взял с ним на половинных началах участок, который сулил неплохие барыши.
Вот тогда-то он и Сьюзен поселились в домишке, прилепившемся к голому утесу, неподалеку от рудника Уинарра. Очень скоро домик принял обжитой, уютный вид. Зеленый вьюн обвивал шаткую веранду перед домиком, и Сьюзен сама сделала дорожку и посыпала ее галькой. В горшках у нее цвела герань, а навес позади дома покрывали крупные листья дикого винограда, который она заботливо поливала, сберегая каждую каплю воды после мытья посуды. Скоро миссис Морэн завела курицу с цыплятами и двух коз и возилась с ними без конца.
Все были уверены, что она совершенно счастлива с Дэйвом Морэном — такой она была всегда жизнерадостной и энергичной. Правда, Дэйв был в то время немного мрачным и угрюмым. Он растратил все деньги, и ничего у него не осталось, кроме Сьюзен. А в ней, судя по всему, он не мог быть уверен ни одного дня. Его ревность смешила всех, кроме Сьюзен, которая просто не обращала на это внимания, так же как на его дурное настроение и запои. Она без умолку болтала, и ее смех звенел так весело, словно они с Дэйвом были действительно самыми счастливыми людьми в Сэнди-Гэпе.
Когда Джордж Чэдуик узнал, что Сьюзен поселилась в Гэпе, он стал время от времени возить туда к мяснику то бычка, то жирных ягнят. Однажды под вечер, возвращаясь из города, он остановил грузовик перед лачугой и не спеша прошел по дорожке, усыпанной галькой, к крылечку.
— Джордж, какими судьбами! — воскликнула Сьюзен, увидев, что он стоит перед домом. — Как живешь?
— Плохо, Сюзи, — сказал он печально — с тех пор, как ты ушла, я сам не свой. Когда ты вернешься домой, Сюзи? Уже так давно…
— Заходи, садись, — приветливо пригласила его Сьюзен. — Какой ты измученный! Давай я тебя чаем напою.
Джордж вошел и уселся в крошечной комнатке, душной, как раскаленная жестянка. Сьюзен приготовила чай и подала лепешки, которые только что напекла, потому что Дэйв любил горячие лепешки с маслом к чаю, когда приходил с работы. Они мирно поговорили о том о сем. Джордж жаловался на ревматизм и на трудности с сезонными рабочими и прислугой.
— Надо тебе вернуться домой, Сюзи, — сказал он, — без тебя на ферме все прахом идет.
— Я никогда не вернусь домой, Джордж, — сказала Сьюзен твердо.
— Не говори так, — взмолился он. — Ты уже повидала жизнь, как хотела, теперь надо вернуться домой, Сюзи.
— Я еще мало видела, Джордж, — сказала Сьюзен. — И не всегда все у нас ладилось, могу тебе сказать по совести.
— Ну что ж, я, пожалуй, пойду. — Джордж поднялся во весь свой огромный рост и направился к двери, но в этот момент вошел Дэйв.
— Какого черта… — рявкнул он и шагнул к Джорджу.
— Не глупи, Дэйв, — прощебетала Сьюзен, — Джордж просто проходил мимо и заглянул узнать, как мы живем.
— Я не допущу, чтобы он совал свой нос в наши дела и сманивал тебя, — прорычал Дэйв.
— Я имею права зайти проведать свою жену, если мне хочется, — спокойно заметил Джордж.
— Она моя жена, и ты не имеешь права врываться ко мне в дом, будто ты здесь хозяин. Убирайся отсюда, не то я тебя вышвырну!
— Перестань, Дэйв, — остановила его Сьюзен. — Джордж ведь не хотел ничего плохого. Он только…
— Если бы он хотел поступить по-людски, он развелся бы с тобой и дал нам повенчаться чин чином, — буркнул Дэйв.
— Развестись с Сюзи? — спросил Джордж в ужасе. — Да никогда я этого не сделаю. Уж не думаешь ли ты, что с тобой разведусь, Сюзи?
Сьюзен засмеялась журчащим смехом, успокоившим обоих мужчин.
— Будет вам пререкаться, — воскликнула она. — Никакого развода я не хочу, пакость такая. Опять все начнут о нас сплетничать. А теперь, Джордж, ради бога, уходи, да не забывай после еды принимать щепотку соли от ревматизма, как я тебе велела.
Старый Робби и Карл Моринг вырыли шахту на горе, позади домишка Морэна. Возвращаясь с работы, они, как обычно, заглянули к Сьюзен и узнали от нее, что произошло. Робби ухмыльнулся при мысли о том, как он перескажет своим дружкам эту забавную историю. Молодой Карл нахмурился и, тяжело ступая, пошел колоть дрова, которые он каждый день складывал к ногам Сьюзен с угрюмой преданностью.
Молодой Карл — флегматичный дюжий парень, красивый и светловолосый, жил на квартире у Кэссиди, и все считали, что Лотта Кэссиди влюблена в него. Миссис Кэссиди рассказывала всем, что у Карла с Лоттой дело давно было слажено, когда «эта женщина приехала в Сэнди-Гэп и начала носиться с Карлом и его игрой». Теперь, видите ли, у него нет времени для Лотты, вечно торчит у Морэнов, то в покер играет, то на веранде наигрывает Сьюзен всякие старые песни на своем аккордеоне, а «Сьюзен Джейн усядется рядышком и распевает во весь голос. Стыдно ей путаться с молодым парнем, который ей в сыновья годится, — мало ей того, что мужняя жена, а живет с другим».
— Да будет вам, миссис Кэссиди, — урезонивал ее старый Робби, — зря вы ругаете Сьюзен. Что она, обольстительница какая-нибудь?
— Самая что ни на есть обольстительница, — упорствовала миссис Кэссиди. — Вот пойду к ней и скажу все, что я о ней думаю.
— Пойдите, пойдите, — давясь от смеха, подзуживал Робби, старый шутник.
Миссис Кэссиди явилась к Сьюзен, и та от души рассмеялась, услышав горестный рассказ миссис Кэссиди о том, как Лотта мучится из-за того, что Карл проводит время у Морэнов, и люди говорят, что стыдно миссис Морэн позволять такому молодому парню бегать за ней.
— О господи, вот беда-то! — В голубых глазах Сьюзен запрыгали огоньки. — Я скажу Карлу, чтобы он больше не приходил. Ему обязательно надо жениться на хорошей девушке вроде Лотты, миссис Кэссиди!
