Крупинка повел нас с Томом в долину, а потом вверх по другому склону. Само собой, он ставил метки, Крупинка точно напал на местечко. Когда мы остановились у скалы из железняка с кварцем, везде, где Крупинка отбил куски, так и блестело золото. Мы поняли, что нашли настоящее золотое дно, второй Дерри или Карбайн.

Том чуть с ума не сошел от радости.

— Вот это да! Ну и радость для Эйли! — закричал он. — Сон-то ее сбылся, Билл. Мы нашли золото! Теперь-то ее родичи не захотят откладывать свадьбу.

Мы отмерили и застолбили участки и набрали столько руды, сколько могли унести. И вдруг нас осенило, что золото-то нам ни к чему, если мы не найдем воды. Крупинка и я все обдумали. Мы считали, что находимся милях в восьмидесяти от Слипинг-Ривер. Крупинка прикинул, что он сможет добраться туда дня за четыре, если возьмет с собой пару галет и половину оставшейся воды. У нас ее было по кружке на брата. Крупинка мог выжить там, где другой давно протянул бы ноги, питаться корой, ящерицами, ягодами верблюжьей колючки, хотя от них бывает страшная резь и дизентерия. Лучше их вовсе не трогать. Будь у нас подходящий верблюд, Крупинка вернулся бы с водой и продовольствием вдвое быстрее.

Солнце нещадно палило, когда они возвращались в лагерь, нагруженные мешками с золотоносным кварцем и железняком. Они сделали шалаш из веток и легли в его тени, чтобы отдохнуть и решить, что делать дальше. Том заснул и вскоре начал бредить. У него от жары помутилось в голове, а может быть, воспалилась рана. С высоты кряжа он видел Соленые озера и повисший над ними мираж.

Он бросился вниз по склону, крича, что там, вдали, вода. Билл побежал за ним и привел его обратно, пообещав дать ему воды. Том лежал в тени и бредил:

— Вода… Много воды… целое озеро под деревьями… Они не дают мне ни капли, Эйли… Ни капли… — Потом он вдруг начал кричать: — Золото! Мы нашли золото, Эйли… Столько золота, сколько пожелаешь. Оно здесь… Вокруг нас. Но его нельзя есть. Нельзя пить золото… а они не дают мне ни капли… Это убийство. Настоящее убийство… а я должен вернуться в Кулгарди к свадьбе. Билл… Послушай, Билл… Я должен вернуться в Кулгарди к свадьбе. Дай нам напиться, Билл. Послушай, Билл, ради бога, дай нам напиться!

Крупинка растянулся в тени шалаша, чтобы немного подремать перед дорогой. Ему предстояло идти всю ночь. Билл сидел рядом с ним, смотря вдаль на красноватые каменистые кряжи, уходящие на восток, к Слипинг-Ривер. Они тянулись на сотни миль под потускневшим от жары небом. Пронизанные белым слепящим светом, низкорослый терновник и акации отбрасывали на землю неровную прозрачную тень.

К югу серо-голубые степи, поросшие чертополохом и лебедой, сливались с бледно-голубым небом. Соленые озера, мертвые и сухие, блестели серебром. Над ними висел мираж — спокойная гладь воды и отражающиеся в ней деревья. Билл знал, сколько старателей погибло от жажды, преследуя такой мираж, бесцельно блуждая по солончакам и долбя твердую белую корку озер. Скорее можно было бы отыскать туземный колодец или лужу в горах, но Крупинка знал местность и клялся, что ближе Слипинг-Ривер воды здесь не было.

Крупинка проснулся и сел.

— Похоже, что наша песенка спета, Билл, — сказал он. — Вот никогда не думал, что умру трезвым.

— Брось эти разговоры, — ответил Билл. — Ты дойдешь до Слипинг-Ривер, а мы здесь как-нибудь продержимся до твоего возвращения.

— А если я не… ты будешь знать, что я сделал все, что мог.

— А как же иначе, Крупинка, — сказал Билл.

Как и Крупинка, он думал о тех днях, которые они провели, бродя вместе, о тех россыпях и заявках, которые они разрабатывали, об удачах и бедах. Их связывали преданность и любовь, глубокие и невысказанные. Трудно было теперь расставаться, чтобы встретить смерть в одиночку.

— Только подумать, что на это мы могли бы купить весь Слипинг-Ривер. — Крупинка кивнул на мешки с рудой, которые лежали около шалаша. — Похоже, что из-за них-то мы и погибнем.

— Конечно, Тому труднее всего, — задумчиво сказал Билл. — Ведь они дружили с этой девушкой с малых лет. Ему впервые повезло. А ведь теперь все так повернулось, что и везеньем-то это не назовешь.

— А что ты будешь делать с деньгами, если нам удастся выбраться? — спросил Крупинка.

— Не знаю, — ответил Билл неопределенно. — Пожалуй, свожу старуху в Сидней. Она все на свете готова отдать, только бы повидаться с Нэнси и ребятишками. Если хорошенько подумать, не сладко ей со мной приходилось.

— Да… — смущенно пробормотал Крупинка, — обо мне вот никто не заплачет, если мои кости найдут в зарослях. А все-таки, если бы я написал свое завещание, я оставил бы пару фунтов мамаше Киннан.

— Хозяйке номеров в Кулгарди?

Крупинка кивнул головой.

— Она неплохая женщина… Нелегко ей пришлось в жизни. Не раз она кормила меня, когда у меня гроша ломаного за душой не было.

Он встал.

— Кажется, только одно нас и может спасти, Билл.

— Что же это?

— Гроза.

— В такое время года навряд ли мы ее дождемся.

— Как знать! Посмотри-ка на это облако.

Билл увидел прозрачный клочок тумана, чуть заметный на раскаленном добела небе.

— На него рассчитывать не приходится, — сказал он.

— Ну что ж, мне пора. — Крупинка взял мех с водой и зашагал по склону. Через мгновение его тощая фигура скрылась в чаще серого кустарника.

Билл, как он сам сказал, чувствовал себя очень скверно оттого, что отпустил своего друга в этот опасный путь, но другого выхода у них не было. По крайней мере это было лучше, чем сидеть сложа руки и ждать, пока сойдешь с ума от жажды и умрешь медленной смертью, искусанный муравьями и мухами.

В следующие дни, когда Билл отдал Тому последнюю каплю воды и по кусочку скормил ему галету, он испытывал страшную жажду. Язык у него распух и стал твердым и шершавым, так что Билл едва мог говорить. Мираж прозрачного озера, висевший над солончаками, мучил его. Он с трудом преодолевал желание побежать туда и броситься в прохладную воду.

В шалаше лежал ослабевший Том; его лихорадило, он бредил золотом и свадьбой, просил воды.

Билл содрал кору с корней и молодых побегов акации и дал ее пожевать Тому. Он попробовал засовывать лезвие ножа между зубами, чтобы вызвать слюну, и порезал себе язык. Он чувствовал, что слабеет и с трудом управляет своими движениями. Собрав последние силы, он срубил молодое деревце с темно-зелеными листьями, которое росло неподалеку, выкопал корни и сосал их едкий, неприятный сок.

На обратном пути в лагерь силы изменили ему. Он упал и несколько часов пролежал без сознания. Когда он пришел в себя, ему удалось ползком добраться до шалаша.

Должно быть, он заснул, рассказывал Билл, и спал долго. Его разбудили тяжелые капли дождя, падавшие ему на лицо. В голове прояснилось. Он увидел темное от туч небо, озаряемое вспышками молний, и услышал раскаты грома. Потоки дождя яростно хлестали по склонам кряжа.

Билл выставил под дождь все ведра и миски, какие у них были. Сам он пил осторожно и дал немного воды Тому. Он разбросал увядшие ветви шалаша, чтобы дождь лился прямо на Тома. Он уже больше не беспокоился о Крупинке. После этого дождя ему хватит воды, чтобы добраться до городка Слипинг-Ривер.

Крупинка вернется дня через три-четыре с запасом продовольствия и лошадьми. В конце концов золото им все-таки пригодится. И уж повеселятся они на рождество в Кулгарди!

Дождь так же магически подействовал и на Тома. Вскоре он пришел в себя, хотя не мог и пальцем шевельнуть от слабости. Они радовались воде, и их совсем не пугало, что у них осталась всего одна сухая галета.

На следующее утро они услышали вдалеке звон верблюжьих колокольчиков. Билл пошел ловить верблюдов и встретил Боба Фостера и еще несколько человек с верблюдами. Оказалось, что верблюды убежали к болотцу миль за сорок от лагеря. Боб делал там разведку, узнал Боко и догадался, что случилось с Крупинкой и его товарищами. Проводник-туземец привел их сюда по верблюжьим следам. Билл и Том решили отправиться в Слипинг-Ривер вместе с Бобом Фостером.