«Как бы не развела еще дальше!»

Тем не менее они были поглощены работой, и она приносила им открытия. Они уже стояли на пороге того, чтобы можно было задавать конкретные вопросы.

Более или менее споро, в зависимости от сложности вопроса, пошли и ответы. Оказалось, что звездолет и впрямь прибыл с сигмы Дракона, со второй планеты. Ее диаметр был примерно вчетверо меньше диаметра Земли, средняя плотность тоже была поменьше. Впрочем, тут не было ничего удивительного. Сравнивая размеры Венеры и данные ее атмосферы с соответствующими показателями Земли, тоже поначалу удивлялись, почему воздуха в атмосфере Земли меньше, чем полагалось бы при ее размерах и температуре. (Спрашивайте! Спрашивайте! Сигманцы посетили сотни звезд, причем еще много тысяч лет назад.) На их планете были океаны и суша, правда, скорее большие острова, а не огромные материки. Лун у этой планеты не было. Она обращалась вокруг своей оси примерно за пятьдесят часов. При малом осевом наклонении сигманский год составлял примерно одну четверть земного… Погодите, как же так? Ведь планета более удалена от звезды, значит, холоднее… нет, звезда ведь меньше Солнца… ладно, пусть разбираются астрономы. Тут им откроется новая космология!

Другие же планеты… Нет, постойте! Давайте сначала спросим, как возникла жизнь на их планете. Что пользы во Вселенной, если в ней нет жизни, которая способна восхититься ею!

В короткое время были разрешены многие биологические загадки. Оказалось, что догадки были верны. Ткани сигманской плоти не имеют специализированного назначения и являются многофункциональными. Если что и было специализировано, то на весьма примитивном уровне по сравнению, скажем, с нашим желудком, половыми железами или мозгом. Основная тенденция развития клетки заключалась в увеличении их объема, усложнении их состава и приспособлении к многоцелевому использованию. Соответственно, живые существа были однополыми, однако для зачатия требовалось два партнера, причем зачатие происходило сразу у обоих. По всей видимости, такие супружеские пары создавались на всю жизнь, которая продолжалась, видимо, несколько столетий.

Ответы на более тонкие вопросы можно было трактовать по-разному. Но предварительные выводы сводились примерно к следующему.

Биологические и мыслительные функции у сигманцев осуществлялись со значительно меньшей скоростью, чем у людей. Чего никак не скажешь о сенсорных функциях. Сигманцы буквально плавали в океане сенсорной информации и на все нюансы реагировали практически на молекулярном уровне. В общем, наряду с прочими тончайшего свойства сигналами сенсорная информация играла исключительно важную роль в процессе их общения. И хотя звуковая речь и письменность были развиты у сигманцев на достаточно высоком уровне, они составляли лишь часть их языка — полезную в определенных ситуациях, но никоим образом не всеобъемлющую.

И весь этот язык был составной частью их бытия. Несомненно, сигманцы как индивидуальности отличались друг от друга так же, как и люди. Однако Ивонна, похоже, была права, высказав гипотезу, что их индивидуальность более размыта, то есть менее отграничена от окружающего, нежели индивидуальность человека. («Супер-дзен!» — заметил Скип.) Это обстоятельство объясняет, почему Агасфер без особого дискомфорта способен проводить многие годы в полном одиночестве. По его меркам он вовсе не был отшельником. Его индивидуальность включала в себя некоторое количество, так сказать, «подличностей», которые могли общаться друг с другом. Причем ни одна из них не ощущала себя изолированной, но все вместе они образовывали свой микрокосм. Надо полагать, Агасфер собирался когда-нибудь вернуться домой, но он вовсе не спешил. Его вполне удовлетворяли его одиночное творчество и исследования.

Таким образом, именно эстетический фактор эволюции определил процесс зарождения и развития разума на планете сигманцев. В отношении предков человека теория утверждает, что таким фактором было любопытство. Этот фактор был жизненно важен для животного, которому следовало научиться распознавать опасность и те возможности, которые предоставляла ему окружающая обстановка. Предки прасигманцев, которые уже, видимо, освоили и активно познавали окружающую среду, пошли дальше и приступили к ее преобразованию, чтобы добиться более благоприятных условий жизни. Таким образом, к тому времени, когда появились научные методы, было куда проще расширить область точных наук, нежели сводить интеллектуальный хаос к серии изящных формул и решений.

Разумеется, отчасти это относится и к людям, которые, равно как и сигманцы, несомненно, обладали любопытством. Разница была в порядке величин. Как бы то ни было, научные исследования приобрели преимущественно прагматически-технологическую направленность. У Вана с Ивонной сложилось такое впечатление, что сигманцы вообще не знали войн, а противоестественные отравления земли и воды случались там крайне редко. Таким образом, механизмы работали исключительно на благо цивилизации.

Разумеется, это не означало, что сигманцы были святыми. Возможно, куда в меньшей степени, чем люди, они были способны бороться за коллективные интересы или во имя каких-либо идеалов и куда с большей охотой прибегали к жестокой эксплуатации себе подобных. Правда, все эти выводы были чисто умозрительными. Но было недвусмысленно показано, что Агасфер просто не в состоянии осознать некоторые абстрактные понятия, вроде «бесконечности». (Рисовали серию треугольников с общим основанием — все большей и большей высоты. Постепенно боковые стороны становились все ближе к двум параллельным прямым. Затем на том же основании рисовали два перпендикуляра, обрывали концы штрихом и указывали таким образом, что идеальные линии пересекаются в бесконечности. Агасфер никак не мог взять в толк последней операции и вместо ответа отрицающе верещал. Люди почти слышали его мысли: «Это невозможно!») Быть может, людям еще представится возможность открыть сигманцу математику, а не только искусство… а также философию, поэзию, музыку, танец… Существует много видов любви, помимо сексуальной. Какая любовь может возникнуть между двумя представителями различных космических рас? Или между тремя, четырьмя, или, скажем, миллионом?

«Славно, славно», — напевал Скип, глядя на звезды, покуда не наступил час, когда все надежды рухнули.

Далеко внизу под челноком, словно огромный континент, лежали сатурнианские облака: равнины, горы, ущелья, дымящиеся неторопливые реки. Белые облака с мутной позолотой, глубокие синие тени. Наиболее яркие облака давали призрачные отражения колец Сатурна. На эти-то кольца и смотрела Ивонна. Они висели на фоне черного звездного неба. В тех местах, где призматические частицы расщепляли свет, посверкивали гигантские радуги. Непостижимое величие, невозможная красота!

— Хоть и жалко уходить, но будет лучше, если мы вернемся, — нарушил молчание Ван.

Ивонна согласно кивнула. Ван смотрел на операционные экраны, которые висели над блоком управления, и водил под ними пальцами. Ускорение прижало людей к спинкам кресел. Челнок направился к звездолету.

Ван включил связь.

— Алло! — сказал он. — Мы идем обратно. Где место встречи?

Монитор связи был настроен на Скипа. Кстати, выход на связь мог быть осуществлен из любого помещения звездолета. Вскоре они услышали голос Скипа:

— Ну и как вам там понравилось?

— Сказать «здорово», значит, ничего не сказать, — весело откликнулась Ивонна.

— Да уж, могу себе представить, — проворчал Скип. — Но я не жалею, что остался на борту. Расскажу потом, когда прибудете… Дайте-ка проверю… с Агасфером, конечно… Будет проще, если вы двинете к Титану. При одном g.Мы там пересечемся. Сумеете?

— Да, — коротко ответил Ван.

Он повторил порядок маневров, отключил связь и принялся манипулировать системой управления. Исполненная в сигманском стиле, она представляла собой схематический рисунок. Ван нашел на схеме наибольшую из сатурнианских лун и указал системе, что намерен отправиться туда с заданным ускорением. Челнок несколько изменил курс и стал ускоряться.