Она внимательно прочитала все, что там написано. Вернула Фризе:

— Встречалась я однажды с частным детективом. Приходил в гостиницу. Навешал лапши на уши! А, по-моему, чью-то жену выслеживал. Вы по поводу Конрада Потта?

— Мне поручили найти его приятеля Вильгельма Кюна.

— А милиция-то что? Уже и мышей не ловит? Это они мой адрес дали?

— Нет. Я приехал из Москвы и с милицией никак не связан. Ни с милицией, ни с прокуратурой. Мои клиенты — родственники Кюна.

— В Германии?

— Да.

— А кто у него там из родственников? — с хитрой улыбкой спросила женщина.

— Брат.

— Правильно. Брат. Вильгельм говорил, что на всем белом свете, кроме брата, у него никого не осталось. Значит, не врете.

— Не вру, — Фризе рассмеялся. — Поговорим?

— Поговорим. — Елена Петровна кинула озабоченный взгляд на свою сумку, вокруг которой опять расползлось темное пятно.

— Убытки я готов возместить.

Да? Сварите банку малинового варенья? Хотела сыну отвезти, он его так любит!.

Купим новую сумку, — пообещал Фризе. — И малинового варенья. По-моему, сейчас все можно купить.

— Это — по-вашему. А когда что-то нужно — ноги себе обломаешь, не найдешь. Ни в одном супере.

— Значит, вы, Елена Петровна, в Саблино подались?

— Чего я там потеряла?

— Так сын же у вас в Саблине. У бабушки.

— Правда. У бабушки. На Второй Парковой.

— На Второй Парковой в Саблине? — решил уточнить Владимир, уже догадываясь, где эта самая Парковая расположена.

— А! Вы же столичная штучка! Откуда вам знать, что до Второй Парковой отсюда три остановки автобусом. А откуда вы взяли про Саблино? И про сына знаете.

— Елена Петровна, у нас накопилось столько вопросов друг к другу! Не выбрать ли укромное местечко и не поговорить ли друг с другом по душам.

— Только не у меня дома! — с испугом выпалила она.

— Мой дом вам тоже не подойдет. Гостиница «Астория», пятый этаж.

— Ловкач!

— В вашем Павловске есть приличный ресторан?

— Он и ваш тоже! — назидательно сказала Елена Петровна. — Национальное достояние.

— Ни минуты не сомневался, — Фризе состроил серьезную гримасу. — Но ресторан-то хороший есть? — Он вспомнил про пакет с орешками, оглядел скамейку, то место на тротуаре, где напугал Семенову. Пакета нигде не было.

— Есть ресторан.

Елена Петровна пододвинула к себе сумку, раскрыла молнию и заглянула внутрь. По ее замешательству Владимир понял: урон нанесен не только малиновому варенью, но и всем остальным гостинцам, припасенным для сына.

— Оставьте свою поклажу. Сейчас поедем и купим все, что нужно.

— Купим… — Она сунула руку в сумку, достала вымазанный малиновым сиропом пирожок. — Женя очень любит мои пирожки. У вас нет пакетика?

Пакетика у Фризе не было, и Елена Петровна, так ни на что и не решившись, машинально откусила большой кусок пирожка

— А мне?

Она достала еще один и протянула Владимиру. Пирожок был чудесный, с мясом и ливером. И малиновый сироп нисколько его не портил.

— Ваш свекр дал мне дезу, что вы в Сабли но. С Жориком.

— Вы и его повидали? — равнодушно сказала Елена Петровна, жуя пирожок. — Нашли кого слушать. А с Жориком мы давно в разводе.

— Про то, что на вас какой-то крутой наезжал и немец выспрашивал — дед тоже наврал?

— Болтун старый. Про наезд не соврал. Чего бы я тогда от вашего окрика голос потеряла?! До смерти перетрусила. Думала тот говнюк вернулся. Обещал душу вытрясти! — Она посмотрела на Владимира, прикончившего пирожок и усмехнулась: — А вы, Володя, лихо мечете. — Достала еще один пирожок. — Ешьте, ешьте. Я домой забегу, заберу те, что себе оставила. Если дед их не слопал.

— Не слопал, — успокоил Фризе. — Я за вранье деньжат ему подкинул. Дедушка в супермаркет за бананами и сыром собрался.

— И много вы ему отвалили?

— Пятьдесят баксов.

— Деньги — не мусор.

Фризе понимал, что увязает в ненужной пустой болтовне, теряет драгоценное время вместо того, чтобы выяснять главное. Но женщина перенесла шок — до сих пор непроизвольно потирает горло ладонью, — и он медлил, давал ей прийти в себя.

Менторский тон собеседницы помог Владимиру избавиться от чувства вины перед Еленой Петровной:

— Все Елена! Твое малиновое хозяйство я выбрасываю в урну — сыну купишь каких-нибудь рекламных памперсов, или как их там?! Толстых батончиков с орехом.

— Еще чего!

— Я тебя профинансирую получше, чем дедушку. А сейчас быстро сматываемся. Отъедем куда-нибудь и ответишь на пару вопросов. Поднимайся.

— Раскомандовался. — Семенова с сожалением посмотрела на сумку, поднялась со скамейки. — Бомжи поживятся.

— Документов там нет?

— Нет. — Она смерила Фризе взглядом, как будто только что увидела и улыбнулась. Взяла его под руку. — Я у тебя подмышкой свободно пройду. Веди, начальник.

— Вот и умница.

Владимир вспомнил о чашке, которую похитил в кафе. Чашка одиноко стояла на огромной садовой скамейке. «Тоже бомжам достанется», — подумал он.

— А машинка того и гляди развалится, — прокомментировала Елена, когда Фризе привез ее на окраину парка и остановился у раскидистого куста плакучей ивы.

— Поговорим? — спросил Владимир, не обратив внимания на реплику.

— Поговорим. Только одно условие, сыщик. Я тебе расскажу все, что знаю. Но ни ментам, ни ребятам из нашей службы безопасности ни слова! Я уже показания давала и не хочу, чтобы из меня лжесвидетельницу сделали.

— Обоюдное желание. Обо мне тоже ни слова. Зачем приехал Вильгельм Кюн?

— А я знаю?! Он такой тихушник.

— Что это значит?

— Ты что, слово «тихушник» не знаешь?

— Не притворяйся. Если ты его называешь тихушником, значит, почувствовала, что он что-то скрывает. — Повинуясь безотчетному порыву, Фризе спросил: — Он был твоим любовником?

— А этим ты почему озаботился?

Разговор опять уходил от главного.

— Ты, Лена, женщина приятная во всех отношениях, — стараясь быть спокойным, сказал Владимир. — Разведена с мужем. Я не сомневаюсь, что любовников у тебя пруд-пруди… Они меня не интересуют. Мне надо знать все о Коне. Если он был твоим любовником, значит, мог рассказать о том, зачем приехал, где его искать?

— Мог, да не рассказывал. Я же сказала — тихушник. Меня с ним познакомил бывший муж. В прошлом году. И в постель к нему вложил, дурак никчемный. Вот у него с Вилей дела серьезные.

— Не догадываешься какие?

— Жоржик по натуре — болтун и баба, а про бизнес с Вильгельмом молчит, как проклятый. Знаю только, что это связано с какими-то большими культурными ценностями.

— Из Павловских музеев?

— Нет. Это они уже проходили. Устраивали какие-то выставки здесь у нас и в Германии. Официально, понимаешь? Культурный фонд Ренессанс. Начальство, приемы. А в этом году все тип-топ! Молчок. Тихо как на кладбище. Зато все время куда-то вместе ездили.

— Куда?

— Понятия не имею

— По музеям? К начальству? В культурный фонд?

— Это не в счет. В область куда-то гоняли. По Киевскому шоссе. А в это воскресенье Вильгельм должен отправиться восвояси.

Фризе прикинул: сегодня пятница. Значит, послезавтра.

— А почему убили его приятеля?

— Не знаю. — Елена отвела глаза. На лице у нее появилось выражение обреченности. И усталости. Нижняя губа мелко-мелко задрожала, и Владимир подумал о том. что она сейчас заплачет. Но не заплакала. Спросила:

— У тебя нет с собой водки? У меня в сумке поллитровка разбилась.

Фризе достал из бардачка плоскую бутылку «Баллантайнз». Глядя, с какой жадностью женщина сделала несколько больших глотков, он подумал о том, что Елена Петровна в этой своей «Астории» постепенно превратится в алкоголичку. Сопьется с круга. Легкие знакомства, выпивки с коллегами. Все это затягивает.

— Ненавижу виски. — Она старательно завинтила пробку и сама положила бутылку в бардачок. При этом на секунду прижалась к Владимиру грудью. После «причащения» глаза у нее повеселели, а с лица исчезло испуганное выражение.