Он пощелкал пальцами. Звука не последовало, зато от руки отскакивали целые снопы искр, взлетавшие вверх сантиметров на двадцать.

Затем от прижал ноготь указательного пальца к подушечке большого и щелкнул им, словно бил по бильярдному шару. В направлении стены вырвался столб пламени длиной с полметра.

С этого момента страх Нэша полностью исчез, вытесненный жгучим желанием понять, как действует это свалившееся на него огненное дарование.

Он повернулся к окну и принялся рассматривать Думвиль сверху. Не подумав о последствиях, Нэш оперся пламенеющей рукой на один из четырех столбов, поддерживающих чердачное перекрытие, но тут же убрал ее, потому как светлое дерево, из которого был сделан столб, вмиг почернело и мальчик почувствовал запах гари.

Он три раза сжал руку в кулак, будто разминая пальцы, языки пламени окрасились голубоватым свечением и исчезли.

— Звездно! — воскликнул Нэш, как правило, обходившийся без избитых слов для описания какого-нибудь события. Да и событие было из ряда вон.

Рука оставалась горячая, намного горячей, чем обычно, но без видимых изменений.

Мальчик принялся спускаться по лестнице внутри башни Литтл Бена, но уже на первой площадке вынужден был остановиться. Путь преграждала решетка, запертая на ключ.

Нэш подумал, что вот опять он не знает, как здесь очутился. Запертая решетка исключала возможность того, что во сне он попал на чердак этим путем.

Все повторилось снова. Уже два раза за двенадцать часов.

Нэш испытывал самые противоречивые чувства: страх, воодушевление, жгучее желание понять, что происходит, ужас перед тем, что все это могло быть какой-то странной болезнью.

Тут он дал волю своему богатому воображению, которое из пустяка способно создать целую историю с множеством мельчайших подробностей.

Нэш был мастер фантазировать: в Занзибаре он выучился конструировать маленькие жестяные автомобили, а раскидистое дерево бывало для него целым царством, принадлежавшим только ему. Из песка и глины он умел сотворить магическую смесь, из которой лепил солдат для своей армии. В мечтах он путешествовал к далеким звездам. Что угодно он мог представить себе так, что эта выдумка казалась ему живой и реальной. Но в этот раз Нэш был не на шутку изумлен. То, что с ним произошло, не имело ничего общего с игрой воображения. Это была реальность. Это была чистая правда.

Однако если уж Нэш обладал способностью доверять фантазии, ему удалось поверить и в то, что произошло.

Гроза и не думала униматься. Это был хороший повод посидеть в теплой гостиной, да еще за тарелкой горячего супа, от которого по всему дому разносился чудный аромат.

Если смотреть снаружи, то жители Думвиля казались персонажами какой-то картины. В ярких окнах двухэтажных домов можно было увидеть мерцающие светильники за занавеской, семью, собравшуюся за столом, и ощутить атмосферу безмятежного домашнего уюта.

Та же мисс Рашер выглядела совершенно умиротворенной и даже улыбалась в ожидании гостей. Мисс Мармун тем временем встречала свою любимую подругу, промокшую до нитки, а те, кого непогода застала врасплох, нашли убежище в «Старом Волке». Они веселились и поднимали бокалы за здоровье знакомых и незнакомых.

И только дождь барабанил на опустевших улицах, да спешили домой редкие припозднившиеся автомобили.

Звуки за окнами были такие же мягкие, как и прикосновение руки, которая погладила Сетта, все еще спавшего перед дверью своего маленького хозяина. Это была рука Нии. На ее тонком изящном пальце было надето необычное кольцо: голова дракона изрыгала пламя, которое, обернувшись вокруг пальца, превращалось в ветку дерева, смыкавшуюся с кончиком хвоста дракона (в этом месте чешуйки зверя были похожи на прожилки листьев, должно быть, такие необъяснимые метаморфозы были порождением фантазии создателя этого странного кольца).

Ния приложила ухо к двери и собралась постучать, но удержала руку в миллиметре от ее белой, кое-где разрисованной красками поверхности. Она услышала скрип закрывающегося полукруглого окна и звук шагов, явно направлявшихся к двери ванной, которая тут же закрылась на защелку. Затем она услышала, как полилась вода, словно дождь. Ния решила, что Нэш спал возле открытого окна, а когда проснулся, прикрыл его, прежде чем отправиться принять душ.

В действительности все было совершенно иначе. Нэш взобрался в дом по водосточной трубе, чтобы его никто не увидел и не услышал. Или почти никто.

У Нии было странное чувство. Она прищурила большие, отливавшие золотом глаза, словно надеясь увидеть, что там, за дверью, затем снова погладила Сетта, чем тот был страшно доволен, и спустилась обратно в гостиную.

Сетт приоткрыл один глаз, спрятанный за спадающей лохматой шерстью, понял, что гладить его больше не будут, и снова погрузился в сон.

Серафина закончила вынимать мякоть из трех тыкв, которые им в последнюю минуту подарил сосед, затем вставила внутрь маленькие свечки и аккуратно расположила их на подоконнике и ступеньках дома.

Наконец наступил вечер.

— Ты читала «Случилось завтра»? Там сказано, что завтра вечером в Думвиле состоится магическое представление. Нэшу интересно будет посмотреть на иллюзиониста! — воскликнула Серафина. — Он же никогда такого не видел, разве что по телевизору.

Ния стояла у окна, глядя на льющийся за ним дождь, загипнотизированная стекающими по стеклу каплями. Не отворачиваясь от окна, она спросила:

— Иллюзионист? Это тот, кто одевается в элегантный фрак, вытаскивает голубей из цилиндра и карты из рукава?

— Не совсем так: у них голуби появляются из ниоткуда, а карты из пальцев, — педантично ответила Серафина.

— Все это обман, Сисси. Ты хочешь, чтобы четырнадцатилетний мальчик со светлой головой восхищался каким-то жуликом, который хвастается необыкновенным даром, а на деле способен только на трюки?

— Но для детей этот мир так обворожителен. Для них не важно, на самом ли деле девочка повисла в воздухе или ее поддерживает какая-то невидимая опора. И потом, это древнее искусство, так развлекали еще египетских фараонов. Однажды в Занзибаре я видела представление одного чародея. Он признавался, что у него нет магической силы и он способен лишь создавать видимость. Этот чародей делал что-то совершенно невообразимое: на глазах его голова превращалась в череп и могла вращаться вокруг своей оси! Меня это так поразило.

— Как называется спектакль? — вздохнув, спросила Ния, уступая, чтобы сделать приятное Серафине.

— «Фантастический вечер». Так назывался спектакль Робера Гудена, гениального французского мага, отца современного иллюзионизма, — воскликнула Серафина. — Знаменитый Гудини сто лет назад образовал свой артистический псевдоним от имени этого француза. Во время своего «Фантастического вечера» Робер Гуден просил кого-нибудь из публики выбрать карту, затем подкидывал всю колоду в воздух и — пум! — пистолетным выстрелом попадал точно в выбранную карту! А потом, представь себе, он заставлял лежащего на полу мальчика подняться параллельно полу и повиснуть в воздухе, опираясь только на один локоть.

Золотистые глаза Нии широко распахнулись, она приподнялась в кресле, в которое только что села, явно заинтересовавшись этой беседой.

— А откуда ты это знаешь?

— Мм… видишь ли, Рубенс собирал старые книги. Дома, в Занзибаре, у него вся комната была ими заставлена, помнишь? Среди них были и книги, написанные иллюзионистами, в которых рассказывалось о всевозможных сценических механизмах. Когда я рассказала Рубенсу о спектакле того чародея, он дал мне посмотреть несколько книг и объяснил приемы, с помощью которых можно было сотворить все эти чудеса. Я, конечно, не знаток… Но все-таки здорово, что здесь, в Думвиле, состоится представление иллюзиониста! Поверь, Ния, Нэшу это понравится.