Урса была уверена, что Мари не преминет продемонстрировать свой ум перед другими служанками.

Закончив укладку волос, Мари перешла к гардеробу.

— Я думаю, это не самое лучшее платье, миледи, — сказала она, — но очень нарядное и модное, и вы не должны забывать, что вы — «la belle de Londres»[5].

Урса рассмеялась.

— Хотелось бы мне, чтоб это было так! В газетах я часто встречаю имя сестры, неизменно сопровождаемое словами «изумительный наряд».

— Об этом забочусь я, — гордо произнесла Мари.

Урса поблагодарила ее и стала медленно спускаться вниз.

За окнами еще торжествовал ясный день — вдова предпочитала обедать пораньше.

Юбки Урсы издавали шелковый шорох.

Солнце сверкало на ее бриллиантовых серьгах, и она подумала, что все это похоже на пьесу, в которой она играет роль.

По телу пробежала слабая дрожь.

«По крайней мере эта пьеса — не трагедия!» — утешала она себя.

Леди Брэкли уже была в гостиной.

Когда вошла Урса, она сказала:

— Я размышляла, дорогая, какую бы книгу нам почитать. Она должна быть интересна тебе так же, как и мне.

— Меня интересует литература о разных частях света.

Урса вовремя сдержалась, чтобы не сказать, как много она ездила.

Она не имела представления, была ли Пенелопа за границей со времени ее свадебного путешествия.

Если и была, то скорее всего не далее Парижа.

Этот город наверняка показался ей еще привлекательнее и веселее, чем Лондон.

Пенелопа, конечно, не поехала бы в те экзотические места, где она путешествовала с отцом и где люди жили бедно и просто.

Вдова тем временем продолжала развивать свою мысль.

— Я, естественно, особенно интересуюсь Грецией, — сказала она, но тебе это может показаться скучным.

— О нет, напротив, ma'am[6], меня очень увлекает Греция, — ответила Урса. — Но почему она особенно интересует вас?

Леди Брэкли улыбнулась.

— Артур, наверное, говорил тебе, что в моих жилах течет и греческая кровь?

— Конечно, я вспомнила теперь, — молвила Урса извиняющимся тоном, — но расскажите мне об этом подробнее.

— Моя матушка была наполовину гречанкой, поскольку ее отец, а мой дед происходил из древнего и знатного греческого рода Дамациос.

— О, как интересно! — воскликнула Урса. — Тогда, конечно, мы должны начать с книги о Греции, и особенно о Дельфах[7], которые всегда восхищают меня.

Дверь открылась, и в гостиную вошел Джонсон.

— Стол накрыт, миледи, — объявил он.

Он прошел через комнату, чтобы помочь леди Брэкли подняться.

Опираясь на его руку, вдова медленно пошла по коридору. Урса следовала за ними.

Когда они сели за стол, она обратила внимание на тарелку леди Брэкли: еда в ней была нарезана на кусочки.

Вдова пользовалась почти исключительно ложкой, и ей удавалось делать это очень аккуратно.

Урса оценила ее самостоятельность.

Кухня была великолепная, но сугубо английская.

Что бы подумала хозяйка поместья, если б она описала ей диковинные блюда, которые отведала в далеких странах, путешествуя с отцом!

Но тут она вспомнила, как кто-то однажды сказал ей: если ты хочешь притвориться кем-то, то должен не только выглядеть и говорить, как он, но и думать, как тот, за кого ты себя выдаешь.

«Я должна думать, как Пенелопа», — осадила она себя и чуть не рассмеялась от этой мысли.

Леди Брэкли явно была рада поговорить с кем-нибудь, устав от одиночества.

Она рассказывала Урсе различные истории, происходившие с ее сыном Артуром, когда он был маленьким мальчиком.

Она сообщила также, что его отец старался дать сыну хорошее образование.

— Мой муж, если б он был жив, — сказала она, — был бы очень доволен, что Артур стал отличным экспертом по международным делам.

— Но это вынуждает его довольно часто выезжать за границу, — заметила Урса, убежденная, что так оно и есть.

— Не так часто, как раньше, — ответила леди Брэкли. — Мне жаль тебя, Пенелопа, дорогая моя, когда я думаю, что ты остаешься одна в Лондоне во время поездок Артура по Европе.

Урса никак не могла отделаться от мысли, что ее сестра не осталась одна.

Но не ее дело осуждать сестру, да и леди Брэкли могла догадаться, о чем она думает.

Поэтому она стала рассказывать ей о детстве Пенелопы, описала их дом и сад.

— Я так люблю цветы, — призналась леди Брэкли. — Жаль, я не могу видеть их, но утешаюсь тем, что имею возможность вдыхать их аромат.

— Я слышала, люди, лишенные зрения, способны за счет других органов чувств острее воспринимать окружающий мир — музыку, например, и, конечно, запахи.

— Думаю, это правда, — согласилась леди Брэкли.

После обеда Джонсон проводил ее обратно в гостиную.

Когда он ушел, Урса спросила:

— Может быть, мне пойти в библиотеку за книгой, или отложим чтение на завтра?

— Для меня такое удовольствие просто разговаривать с тобой, дорогая, — сказала вдова, — так что подождем до завтра.

В это время дверь отворилась, и Джонсон объявил:

— Маркиз Чарнвудский, миледи.

Урса в изумлении оглянулась, а вдова издала радостный возглас.

В комнату быстро вошел высокий, красивый молодой человек.

— Добрый вечер, grandmama[8], — сказал он. — Вы, должно быть, удивлены моему появлению?

Леди протянула к нему обе руки.

— Гай, неужели это ты? Я не могу поверить!

Маркиз взял ее руки в свои и, наклонившись, поцеловал в щеку.

— Это действительно я! — сообщил он. — Вернулся в Англию три дня назад.

— Я уже думала, что не встречу тебя больше, и как же прекрасно, что ты здесь!

— В добром здравии и рассудке! И в то же время я в беде, grandmama!

— В беде? О мой мальчик, что случилось с тобой? — воскликнула леди Брэкли.

Затем, как будто внезапно вспомнив, что они не одни, она промолвила:

— Ты, конечно, знаешь Пенелопу, жену Артура!

От этих слов Урса перестала дышать.

Ее пронзила мысль о внезапном разоблачении.

Маркиз, однако, покачал головой и сказал:

— Нет, grandmama. Мы никогда не встречались. Я был за границей, когда они поженились, а потом находился в своей усадьбе.

Улыбнувшись Урсе, он продолжал:

— Но я, конечно, много наслышан о прекрасной леди Брэкли.

— Вы никогда не встречались? — удивилась вдова. — Какая удача, что она здесь, потому что Артур уехал в Танжер!

— Чрезвычайно рад познакомиться с вами, Пенелопа, если я могу называть вас так, — с улыбкой сказал он Урсе. — Я встретил одного из ваших друзей несколько месяцев назад, он был в восторге от вас. Теперь я вижу, как он был прав!

Урса надеялась, что она не покраснела, чего не случилось бы с Пенелопой.

Но она была смущена, поскольку не привыкла к комплиментам.

Кроме того, во всех своих путешествиях она не встречала такого прекрасного молодого человека, как маркиз.

— Гай, так что за беда приключилась с тобою? — спросила в тревоге вдова.

— Я в большом затруднении, grandmama. Потому и бросился сюда из Чарнвуда просить вас о помощи.

Он подвинул к ней кресло и сел подле нее.

В это время вошел Джонсон с бутылкой шампанского на серебряном подносе; он поставил его на маленький столик рядом с маркизом.

— Налей мне бокал, Джонсон. Я так спешил, что нуждаюсь в подкреплении.

— Кучер вашей милости отвел лошадей в конюшню, милорд, — сказал Джонсон. — Я думаю, вы, ваша милость, останетесь ночевать?

— Хотелось бы, если вы оставите меня, grandmama, — обратился маркиз к вдове. — Меня не очень радует перспектива возвращаться домой в темноте.

— Тебе ни в коем случае не следует делать этого, — согласилась вдова, — и ты знаешь, как я всегда рада тебе.