— А где вы, комиссар, проводите летний отдых? Или вы вообще работаете без отдыха?

— Почему, мы тоже отдыхаем, но только это у нас называется отпуском. Увы, мне по разным причинам не удается отдохнуть даже половину срока.

— Куда же вы летом уезжаете? На Сицилию? — из вежливости поинтересовался Массимо.

Между Массимо и Анной Карлой, судя по всему, кошка пробежала, а ему нужно было непременно сохранить тон дружеской, оживленной и легкой беседы. Он не солгал, сказав, что взаимная неприязнь вредила его целям.

— Будь у меня такая терраса, я бы и не уезжал из Турина, — сказал Сантамария. — Здесь просто великолепно. Даже городского транспорта почти не слышно. — Он встал и направился к парапету, то попадая в тень невысоких куполообразных деревьев в дубовых кадках, то снова оказываясь под палящими лучами солнца. Массимо последовал за ним.

— Такой я впервые увидел эту виллу несколько лет назад и с тех пор ничего здесь не тронул. Тогда на террасе росла и герань в горшочках, но, к счастью, она быстро увяла.

— Вы эту виллу снимаете? — поинтересовался Сантамария.

— Да, так куда удобнее. Вы же знаете, сколько забот с частным владением.

— Синьор Кампи предусмотрительно перевел весь свой капитал в Швейцарию. В Италии ни одна пуговица не записана на его имя. Одно время он даже жил в гостинице. И откровенно говоря, если бы я могла, то последовала бы его примеру, — сказала Анна Карла, тоже подойдя к парапету.

— До чего же красивая терраса! — восхитился Сантамария.

По меньшей мере тридцать метров, выложенных красной плиткой, да еще лестница и на ней будочка, обвитая диким виноградом.

— Какой печальный вид, — сказал Массимо после минутного созерцания террасы. — Она похожа на дансинг в мертвый сезон.

— Почему бы вам не посеять здесь пшеницу? — сострил Сантамария, чтобы как-то его развеселить.

Массимо признательно усмехнулся, но Анна Карла прямо-таки загорелась этой идеей.

— Потрясающе! Просто гениальная мысль! Массимо, тебе нужно непременно последовать совету комиссара. Здесь сразу все изменится. Представляешь себе — ряды спелых колосьев колышутся под ветром, чуть покачиваются маки, поют жницы!

— И среди них ты?

— Непременно! Нет, правда, Массимо, скажи — разве это не открытие века: подвесное пшеничное поле! Пооригинальнее, чем находки твоих жалких архитекторов и дизайнеров. Зерновая зона! Всякие там зоны отдыха или науки ни в какое сравнение с этим не идут! Комиссар, вы от меня не скроетесь, я назначаю вас своим консультантом!

Шутит, конечно, но в этой шутке, увы, есть изрядная доля истины, с тоской подумал Сантамария. Теперь она начнет названивать всем подругам, размахивая, точно флагом, своим «изумительным следователем», «полицейским с золотым характером», этим «ангелом-хранителем», без которого она не может переставить пепельницу или купить цветы. А также убить кретина архитектора!…

Массимо Кампи посмотрел на часы.

— Пожалуй, пора нам сойти вниз. Иначе Роза станет волноваться.

— Почему бы тебе не поставить электрический звонок? — предложила Анна Карла.

— Его уже поставили прежние хозяева. Но он испортился, а чинить его я не собираюсь. Ведь я здесь почти не бываю.

— И зря, совсем не вредно иной раз позагорать. У тебя лицо словно у живого трупа.

Это оскорбительное замечание — своего рода шаг к примирению, догадался Сантамария.

— Все мы несовершенны, — ответил Кампи, пытаясь придать лицу зверское выражение.

Наконец-то они заключили мир, с облегчением подумал Сантамария.

— Ой! Знаешь, на кого ты сейчас похож?! — смеясь, воскликнула Анна Карла. — На синьору Табуссо.

— Мы с ней никогда не встречались. В какой могиле она обитает?

— Клянусь тебе, та же улыбка. Женщина она страшноватая, господин комиссар, но не злая. Вы сами ее увидите.

— Вот как! — удивился Сантамария. — И она меня съест?

— Скорее всего, да — она ненавидит полицию. Но понимаете, она была ко мне столь мила, что я, желая как-то отплатить добром за добро…

Спускаясь по лестнице и через каждые три ступеньки прося у него прощения, Анна Карла рассказала о «колоссальной неприятности», которую она ему причинила, даже не будучи еще с ним знакома. Поистине, она совершила «непростительную глупость и даже бестактность». Так или иначе, но забот она ему прибавила…

— Кстати, Пальмира, нужно будет аннулировать еще один штраф, — сказала синьора Табуссо, помешивая в тарелке ризотто, приправленный шафраном.

Старая служанка, у которой зять служил в дорожной полиции, неодобрительно покачала головой.

— Что ж, вперед, солдаты короля! — воскликнула она, как всегда в таких случаях. — Где вас оштрафовали?

— Не меня, а синьору Дозио. Ты ее не знаешь. На запрещенной стоянке.

— Как, ты виделась с синьорой Дозио, Инес? — робко спросила Вирджиния, сестра синьоры Табуссо. Вирджиния знала синьору Дозио еще меньше, чем старшая сестра, которая случайно познакомилась с Анной Карлой у Кампи, когда пришла собирать подписи под одной из своих бесчисленных петиций в коммунальное управление. Но Вирджинии достаточно было увидеть два раза Анну Карлу в парикмахерской, куда она изредка провожала сестру, и еще несколько раз в «Мулассано», как она преисполнилась восхищения этой элегантной синьорой.

— Возьмите еще, синьорина. Смотрите, сколько осталось! — сказала Пальмира, пододвигая Вирджинии кастрюлю с ризотто.

— А ты не готовь на целый полк, — мгновенно отреагировала Инес Табуссо, не переставая уминать рис. — Нас всего-то трое.

Пальмира пожала плечами и, волоча правую ногу, потащилась к маленькому столику. После сложных ухищрений ей наконец удалось сесть. Вот уже два года они обедали все вместе в кухне. Из-за ревматизма Пальмире трудно было сновать туда-сюда. Но синьора Табуссо и синьорина Вирджиния обедали и ужинали за большим мраморным столом, а Пальмира — за столиком, который стоял между раковиной и окном.

— Из остатков всегда можно испечь блинчики, — возразила Пальмира, накладывая себе огромную порцию ризотто. — Просто синьорина ест так мало, что на нее жалко смотреть. А сейчас, когда наступила жара, надо, дорогие мои, заправляться как следует.

— Тебе и холод, и жара, и дождь не мешают хорошенько заправиться! — воскликнула синьора Табуссо, хлопнув себя по животу, почти такому же огромному, как у служанки.

— Она такая же красивая и элегантная, как прежде? — спросила Вирджиния.

— Кто?

— Синьора Дозио.

— Ах, Дозио! — Синьора Табуссо задумалась. — Да, — честно признала она. — Правда, ходит полуголая, но такая теперь мода. И уж в элегантности ей не откажешь. Впрочем, при ее-то деньгах быть элегантной нетрудно.

— Нет, она всегда была изящной и тонкой. А это говорит об аристократичности.

— Конечно, конечно, — досадливо пробормотала Инес Табуссо.

Ее сестра Вирджиния откинула упавшую на лицо прядь седых волос и мечтательно посмотрела в потолок.

— Всякий раз, когда я ее видела, у нее было такое… такое мечтательное выражение, — сказала она с восторгом.

— Иначе говоря, как у шлюхи! — уточнила Инес Табуссо.

— Синьора, разве можно так?! — крикнула служанка Пальмира из своего угла.

Она, как и синьора Табуссо, была вдовой и хорошо знала жизнь. Но такие грубые слова были не для ушей наивной синьорины Вирджинии.

— Я, собственно, ее не осуждаю, — пожала плечами синьора Табуссо. — Это ее личное дело. Мне-то, уж поверь, наплевать. — Она налила себе вина из хрустального графина. — Меня интересует одно: не поможет ли она мне избавиться от проституток, которые обосновались на моем лугу. Эта Анна Карла утверждает, будто знакома с полицейским комиссаром.

Пальмира недоверчиво фыркнула.

— Да полицейские сами спят с этими… с этими женщинами. Станут они сажать их в тюрьму!

— Она говорит, что ее знакомый очень влиятельный человек, — неуверенно произнесла синьора Табуссо. — Тот самый, что занимался расследованием кражи на вилле у наших соседей Кампи. Его зовут Сантамария, комиссар Сантамария.