Доктор Морли просунулся в джип и осмотрел спинку сиденья. Потом, обернувшись к Бони, отрицательно покачал головой.

— Пройдя сквозь тело, пуля превратилась в бесформенный кусок металла — такие пули разрываются от удара. Думаю, что пуля, пробившая сиденье, у вас в руке.

— Значит, сначала прострелили спинку сиденья, а потом посадили за руль мертвеца, — догадался Ирвин.

— Вы смогли бы установить по возвращении в Лагуну Эйгара, чья кровь на сиденье — человека или животного?

— Думаю, да. Можно взять образец?

— Пожалуйста. Дело начинает принимать интересный оборот. Могу я попросить вас не предавать огласке результаты ваших исследований?

Несколько уязвленный, доктор буркнул «разумеется», и, чтобы сгладить неловкость, Бони поспешил поведать историю о том, какое неудобство причинил ему однажды некий врач, который по неосторожности обмолвился о важном для следствия факте в разговоре с заинтересованным лицом, не имеющим отношения к полиции. Потом он бросил Ирвину:

— Позовите Ледлоу.

Полуголый водитель неторопливо отошел от костра, где он мыл руки после того, как завернул труп в одеяло и кусок брезента.

— Насколько я помню, вы говорили, что никого не встретили на пути из Уиндема? — спросил Бони.

— Никого, — подтвердил Сэм. — Только Бринов. Они гнали скот на бойню. Я проехал их стадо милях в двадцати к северу от Утеса Макдональда.

— Далеко оно было от дороги?

— Меньше чем в полумиле. Сопровождали его Кимберли и Эзра Брин, а с ними четверо аборигенов.

— Спасибо, Сэм. Когда приблизительно они прошли это место?

— Они не могли здесь проходить, ферма Бринов по ту сторону гор. Они должны были выйти на Уиндемскую дорогу севернее Утеса Макдональда, в самом конце Черного хребта, а это миль пятнадцать отсюда.

— Так, с Бринами как будто все ясно. Позовите, пожалуйста, Гунна… Слушайте меня внимательно, Гунн. Вы видите всех, кто проезжает через Лагуну. Кто прибыл туда последним этой дорогой?

— Сэм, конечно, — не задумываясь ответил Гунн. — А до него группа правительственных фотографов. Они в Дарвин ехали.

— Когда они прибыли в Лагуну Эйгара?

— В прошлый вторник. В среду отправились дальше.

— Значит, это место они проехали во вторник пятнадцатого. Запомните это, пожалуйста. В какое время они прибыли в поселок?

— Около шести вечера.

— Так, хорошо. Теперь скажите мне, кто уехал последним из Лагуны Эйгара по этой дороге и когда?

Гунн ответил не сразу:

— Сдается мне, мистер Эльверстон и с ним двое черных. Выехали из Лагуны часов в семь утра на пикапе. Фотографы эти говорили, что встретили их возле Утеса Макдональда около полудня. Они перекусили вместе, потом разъехались.

— Вы говорите, со вторника по этой дороге не проезжал никто, кроме Сэма?

— Точно так, инспектор.

— Отлично. — Бони взглянул на солнце, определяя время дня. — Покормите трекеров, у меня будет для них работа.

Когда старик ушел, Бони спросил Сэма про Эльверстона. Водитель сказал, что Эльверстон работает управляющим фермой и что, распрощавшись с фотографами, он, наверное, проехал еще миль сорок в направлении Уиндема, а потом повернул на северо-восток, к своей ферме.

— По дороге в Лагуну вы не видели каких-нибудь дымовых сигналов?

— Видел, — ответил Сэм. — Несколько дымов далеко к западу от Черного хребта.

— Сколько именно?

— Пять в ряд. Помню, три были сплошные, а два — прерывистые. Что они значили, я, конечно, не понял.

— Это было во вторник утром? Или в понедельник?

— Во вторник утром. Я их заметил еще до того, как Бринов повстречал.

— Хорошо, Сэм.

Трекеры получили свою еду и вернулись к пикапу Ирвина. Когда Бони подошел к ним, они встали, выжидательно глядя на него. На лицах их было написано удовольствие, точно им оказали большую честь. Оба выглядели нелепо в своих шинелях и тяжелых ботинках. Они наклонились вместе с Бони, который прутиком начертил на земле сигналы, о которых рассказал Сэм. Инспектор хотел, чтобы аборигены подтвердили, что он правильно их прочел.

— Как думаете, что означают пять таких дымов? — спросил он.

Один трекер поддал ногой камень и посмотрел куда-то в сторону, словно любуясь пейзажем. Другой неуверенно засмеялся, будто пытался скрыть замешательство, и пробормотал:

— Может, дым сказал, что полицейский убит…

Бони торжествующе улыбнулся, и оба трекера довольно засмеялись. Ни тот, ни другой не подходили к мертвому Стенхаузу и ничего не слышали об убийстве констебля.

Итак, далекое племя аборигенов, обитающее в самом сердце Кимберлийских гор, знало, как погиб Стенхауз.

В полицейском участке Лагуны Эйгара редко бывало так людно, как утром девятнадцатого августа. Поселок притих, в пивной не было ни души. Лишь местные козы, а было их не меньше тысячи, не испытывали никакого интереса к происходящему.

Инспектор Уолтерс, старший полицейский офицер, в чьем ведении находился огромный район, занимающий северную треть Западной Австралии, прибыл из главного полицейского управления в Бруме в сопровождении судебно-медицинского эксперта и констебля, который был назначен на место Стенхауза. Уолтерс был среднего роста, крепок, сухощав, с темными глазами, сильно поседевшими волосами и выправкой ротного сержанта.

Прямой как струна, он сидел в приемной участка. Когда вошли Ирвин и констебль Клиффорд, он отрывисто предложил им сесть. Бони, изучавший подробную карту гор Кимберли, отошел от стены и занял стул напротив Уолтерса.

— Простите, инспектор, что вы сейчас читаете?… — вежливо спросил Бони, приводя в порядок разбросанные на столе бумаги.

— Медицинское заключение о вскрытии трупа констебля Стенхауза, подписанное доктором Митчелом и доктором Морли. Хотите, чтобы я прочел вслух?

— Если можно.

Инспектор Уолтерс откашлялся, словно готовясь прокричать строевую команду, и, подняв со стола бумаги, чтобы не наклоняться, начал читать:

— «В левой стороне груди, на расстоянии трех дюймов от среднестернальной линии, между четвертым и пятым ребрами обнаружена проникающая рана в стенке грудины, проходящая через правый и левый сердечные желудочки и предсердие. Позади артерии имеются обширные повреждения тканей, затронувшие левое легкое, аорту, пищевод, мышцы спины и кожу. Разрушений костных структур нет. На спине трупа имеется неправильной формы выходная рана около двух дюймов в диаметре. Смерть наступила мгновенно. Перечисленные повреждения могли быть причинены пулей 32-го калибра, выпущенной из винтовки большой убойной силы с расстояния приблизительно 25 ярдов».

— Говоря проще, пуля пробила грудь, разорвала в клочки сердце и вышла из спины, заметно увеличившись в диаметре и уменьшившись в длине, — пробормотал Бони. — В кожаной спинке сиденья за спиной трупа мы обнаружили отверстие, оставленное пулей 44-го калибра. Эта пуля и была найдена в банке с машинным маслом за сиденьем.

— Выходит, все подстроено? — отрывисто спросил Уолтерс.

— Да, чтобы дело выглядело так, будто Стенхауза убил трекер, который потом сбежал, захватив свои одеяла, винтовку констебля и еду. Морли определил, что кровь на сиденье, на полу джипа и на камнях под ним принадлежит не человеку, а животному.

— Чертовски грубая работа, — хмыкнул Уолтерс.

— Весьма, — согласился Бони, поднося спичку к сигарете. — Но тем не менее она многое говорит о преступниках. Убийцы Стенхауза лишены воображения, хотя и довольно хитры. Глупостей они наделали только потому, что критическая ситуация возникла неожиданно. Лишь люди, оказавшиеся в исключительных обстоятельствах, требующих немедленного действия, могли совершить столько оплошностей, инсценируя убийство.

— Люди? Вы думаете, преступник был не один? — воскликнул Ирвин, и Уолтерс одобрительно кивнул.

— Да, их было несколько. Наверняка. Ясно, что джип со Стенхаузом перегнали к тому месту, где он был найден. Следов его Чарли и Ларри не обнаружили — точно так же, как и следов Джеки Масгрейва. Отпечатки протекторов джипа уничтожили; что до трекера, то убийцы понимали, что отсутствие его следов на предполагаемом месте преступления вполне согласуется с ложной версией, которую они пытались нам подсунуть. Ведь, если бы трекер убил констебля и сбежал, он бы сумел не оставить следов.