— Ева, — проговорила Алиса, стараясь сохранять спокойствие и доброжелательность, — я прошу тебя впустить нас в лабораторию…

— А теперь пойдем, я тебе кое-что покажу, — Ева поманила Алису за собой, и девушка пошла за ней через пелену тумана.

Ева вела Алису по снам так легко, словно этот мир был родным для девочки.

Они вышли в какую-то комнату, в углу которой, похожая на испуганного зверька, сидела маленькая девочка с очень светлыми волосами. Что-то смутно знакомое было в ней.

— Кто это? Неужели… — предположение казалось настолько невероятным, что Алиса недоговорила.

— Да, это она. Ингрид, — ответила Ева, сжав губы. Лицо ее было непроницаемо, но в глазах Алиса заметила странное выражение — то ли сожаление, то ли гнев, то ли сочувствие — и не поймешь, а может, адская смесь из всех этих столь разных чувств. — Она заснула и видит сон. Можешь посмотреть, она тебя не заметит.

— А ты? — спросила Алиса, видя, что Ева отвернулась.

— Я ухожу. Сможешь выбраться сама?

Алиса кивнула, и Ева вдруг исчезла, оставив по себе медленно оседающее облако снежинок. Это было очень красиво, но внимание девушки уже поглотила маленькая Ингрид.

Теперь она увидела девочку на залитом солнцем лугу, где-то на горизонте поднимались заснеженные пики гор.

Девочка, бросив не до конца сплетенный венок, смотрела в небо, откуда слышался легкий гул.

Подняла взгляд и Алиса.

В голубой вышине шли самолеты, похожие на маленькие крестики. Алисе никогда не доводилось видеть их столько сразу, там были десятки, а может быть, сотни машин.

Девочка подняла руку, сложила пальцы «пистолетиком» и стала делать вид, что стреляет в самолеты.

— Дочка, перестань, иди сюда, — окликнул ее мужской голос. Неподалеку, под деревьями, возле нескольких машин стояла группа людей.

«Они не видят меня», — поняла Алиса и тоже подошла поближе.

Мужчины под деревом были одеты своеобразно, так, как, по мнению девушки, одевались лет пятьдесят назад, — пиджаки, кепки, смешные высокие гетры поверх брюк, но кое-кто торопливо стаскивал с себя черный мундир с рунами в петлицах, спеша переодеться в гражданское.

Алиса не слишком хорошо разбиралась в погонах, но эти, с двумя маленькими молниями, прекрасно помнила из фильмов про войну.

«СС, — догадалась она, — это фашисты, которые собираются сбежать куда-то за границу, как в том фильме про Штирлица».

— Бедная наша Германия, — сказал один из мужчин, глядя на самолеты, — все бомбят и бомбят.

Другой, вероятно, отец Ингрид, усадил девочку на колени и, взяв с небольшого накрытого под деревьями столика яблоко, стал его чистить.

— Пусть бомбят сильнее, — ответил он. — Чем больше горя и вреда народу Германии принесут американцы, англичане и русские, тем сильнее их будут ненавидеть. И тем больше честных немцев встанет на нашу сторону, когда Третий рейх возродится из снега и льда.

Его собеседники, казалось, опешили от таких аргументов.

— Но герр профессор, от бомб гибнут люди, наши люди, — сказал один из них.

— Неважно, большинство из них уже потеряно для дела национал-социализма[6]. — ответил тот, кого называли профессором. — Те же, кто сохранил верность идеалам… — он помедлил. — Что ж, давайте считать их мучениками, павшими на алтаре нашего дела. Это вполне достойная смерть. Тут не о чем сожалеть.

Он разрезал яблоко на дольки и стал кормить ими девочку.

— Давайте не думать о грустном, — один из мужчин вздохнул. — Нам надо запастись солнцем, учитывая то место, куда мы отправляемся.

— Ну, солнца там будет предостаточно, — возразил ему профессор. — По крайней мере, в течение половины года, чего, правда, не скажешь о тепле.

— Повезло тем, кто попадет в Южную Америку, там, хотя и дикие места, хотя бы можно не опасаться выйти на улицу и замерзнуть насмерть, — негромко пробормотал кто-то.

Собравшиеся замолчали, как будто он затронул какую-то запретную тему.

— Папа, а куда мы поедем? — Ингрид дергала профессора за рукав.

— В Антарктиду, милая, — ответил он несколько рассеянно, погрузившись в свои мысли.

— Но там же холодно, — капризно надула губки девочка.

— Ничего, у тебя будет теплая шубка, зато Рождество можно праздновать хоть каждый месяц, — ответил мужчина.

Кто-то невесело рассмеялся в ответ на его последние слова.

За разговорами они не заметили, как подъехала еще одна машина. Из нее выбрался маленький невзрачный человечек в очках, похожий, как показалось Алисе, на какого-нибудь бухгалтера или мелкого чиновника.

Но люди отреагировали на него совершенно неожиданно. Все вытянулись по стойке «смирно». Профессор ссадил Ингрид с колен и встал.

— Хайль Гитлер, — они вскинули руки в нацистском приветствии.

— Здравствуйте, герр Гиммлер, — Ингрид присела в подобии книксена.

— Хайль, — человечек вяло махнул рукой. — Герр профессор, можно вас на минутку?

Отец Ингрид подошел к нему, и Алиса навострила уши.

— Что с проектом «Гримтурс»? — спросил, насколько она помнила из уроков истории, один из самых могущественных людей в фашистской Германии.

— Все в порядке, Генрих, все, что нужно для продолжения исследований, у нас с собой. Оставшиеся материалы и лабораторное оборудование мы уничтожили. Нашим врагам останется только гадать, чем мы тут занимались.

— А испытуемые и персонал? — спросил Гиммлер.

— Генрих, право, вы меня недооцениваете! — рассмеялся профессор. — Охрана и научные работники будут сопровождать нас. Рабочие, привлеченные из концлагерей, и испытуемые отправились в крематорий. Мы боялись, что не хватит топлива, но все обошлось. Чувствуешь, даже здесь воняет…

— Хорошо, — Гиммлер с благоговением достал из внутреннего кармана кителя небольшую деревянную коробочку, украшенную рунами. — Вот оно. Это ни в коем случае не должно пропасть или попасть в чужие руки, — его голос, голос человека, привыкшего повелевать, задрожал.

— Я понимаю, Генрих, понимаю, — отец Ингрид крепко прижал коробку к себе и протянул руку Генриху Гиммлеру. — Я сделаю все возможное, чтобы в случае чего возродить его не только всемогущим, но и бессмертным…

Он повернулся к ожидавшим его людям:

— Собираемся, по машинам.

— Папа, а что такое крематорий? — спросила Ингрид. Алиса поняла, что девочка, вертевшаяся неподалеку, очевидно, краем уха услышала незнакомое слово.

Девушка решила, что профессор, наверное, рассердится за такой вопрос, но он весело рассмеялся и подхватил дочь на руки.

— Это такая большая печь для сжигания всякого мусора, милая, — сказал профессор, направляясь к услужливо распахнутой дверце машины.

Не успела Алиса переварить эту жуткую фразу, как сон изменился.

Теперь Ингрид изрядно подросла, на вид ей было лет шестнадцать, и ни черной кожей, ни седыми волосами она пока не обзавелась.

«Пожалуй, если одеть ее нормально, то она не будет отличаться от других девчонок в нашем классе», — решила Алиса.

Сейчас Ингрид находилась вместе с отцом не то в больничной палате, не то в лаборатории, судя по всему, уже здесь, в Антарктиде.

Пациентами в этом заведении были похожие на снежных людей создания, которых Алиса уже видела в качестве ее солдат. Сейчас все они глубоко спали.

— Смотри, Ингрид, — сказал отец, — сегодня, наверное, самый лучший день в моей жизни. Наконец-то проект «Гримтурс» успешно завершился.

Он обвел рукой лежащие на койках волосатые туши:

— Вот они, наши суперсолдаты. Сильнее и быстрее любого человека, не боятся мороза, могут есть почти что угодно.

— Да, папа, — сказала Ингрид. — А еще накапливают солнечную энергию за полярный день и расходуют ее ночью, и еще много чего. Я знаю. Но они же совершенно тупые! — вдруг воскликнула она.

— Дочь, — профессор снял очки и аккуратно протер их белоснежным носовым платком. — Они и не должны быть хорошими собеседниками или галантными кавалерами. Своей задаче они идеально соответствуют. Каждый должен делать то, что ему положено. Тебя, кстати, это тоже касается.