Эти сюжеты пересказываются и в норвежской «Саге о Тидреке» (тоже середины XIII в.), главной темой которой являются сказания о Дитрихе Бернском, переданные, как признается автор, на основании «рассказов и песен мужей немецких». Пересказ сказаний о Нибелунгах вложен в «Саге об Алафе Трюггвасоне» в уста некоего Норнагеста, якобы лично знавшего ее героев.
В другом фрагменте той же саги подробно рассказывается история о дружбе, а затем бесконечной вражде Хедина и Хёгни (известная также по «Младшей Эдде», Саксону Грамматику, упоминаниям у скальдов, а также из немецкого эпоса о Кудруне). Один заставляет Фрейю разжечь вражду двух конунгов. По ее внушению Хёдин убивает жену Хёгни и похищает его дочь Хильд, а затем оба конунга сражаются день и ночь, много лет подряд, причем Хильд все время наблюдает за битвой (в «Эдде» Снорри Хильд оживляла убитых отца и мужа, так что они продолжали бой — мифологический мотив «битвы мертвецов»).
Отголоски песен Эдды (в особенности о Хельги) имеются в «Саге о Хромунде Грейпссоне» (одна из саг, которая рассказывалась на свадьбе в 1119 г.).
Очень богата разнообразными эпическими и лирическими реминисценциями «Сага о Хервёр», в которую включены две поэмы: одна о получении Хервёр, дочерью Ангантюра, на могиле отца «чудесного меча Тюрфинга», и другая — о битве готов и гуннов (последняя, как указывалось, близка к древнейшему слою эддической поэзии). В сагах этого типа немало общих мотивов с фольклором и литературой других народов, в частности с русской. В «Саге об Орвар-Одде» герой умирает так же, как Вещий Олег; имеются параллели между «Сагой о Рагнаре Лодброкке» и «Повестью о Петре и Февронии», между «Сагой о Боси» и былиной о Ваське Буслаеве и т. д.
«Королевские саги» — это, собственно, своды норвежской истории в форме жизнеописания норвежских королей. Вершиной в этой жанровой разновидности является «Хеймскрингла» («Круг земной») Снорри Стурлусона, автора прозаической (младшей) «Эдды». Еще в XII в. Ари Торгильссон написал «Книгу об исландцах» — краткую историю Исландии на исландском языке. В начале XIII в. появилась «Книга о занятии земли», содержащая генеалогические сведения о первых поселенцах и их потомках.
Период от интенсивного заселения Исландии до ее окончательной христианизации (930—1030) в исландской традиции обычно называют «веком саг», так как он выступает как своего рода «героический век» (эпическое время) в родовых сагах. Герои родовых саг — выдающиеся люди из числа первых поселенцев и их ближайших потомков. Вокруг этих выдающихся лиц концентрируется действие, но в качестве второстепенных фигур в сагах фигурируют сотни людей, в особенности в пяти «больших» сагах («Сага об Эгиле», «Сага о жителях песчаного берега», «Сага о людях из Лаксдаля», «Сага о Греттире», «Сага о Ньяле»). Персонажи группируются по семейно-родовому и, что практически в значительной мере совпадает, территориальному признакам. Саги содержат богатую, часто весьма точную генеалогическую информацию, которая имела для исландцев практическую ценность при разрешении различных имущественных и земельных конфликтов. Историческая «память» родовых саг может быть сравнима только с полинезийскими генеалогиями. По-видимому, значительное количество устных родовых и местных (топонимических) преданий вошло в состав родовых саг. Связь с устной традицией подтверждается и исключительно простым разговорным языком саг, наличием вариантов и повторяющихся стилистических моделей. При этом фольклорные источники, восходящие к X—XI вв., безусловно, переработаны и переосмыслены в сагах с точки зрения быта и политических отношений XIII в. (в обрисовке норвежского королевского абсолютизма или вечевой жизни исландцев).
Исландские родовые саги следует рассматривать как своеобразную постклассическую форму героического эпоса. Излюбленные темы саг — родовые распри, сопровождаемые, с одной стороны, традиционной кровной местью, с другой — тяжбами на тинге, а также успешные походы викингов. Со своеобразным эпическим объективизмом описывает сага происходящее, главным образом поступки, а не чувства людей, не давая при этом дополнительных оценок. Основные персонажи саг — героические характеры, в этом смысле сага продолжает на свой лад эддическую поэзию. Так, например, в саге о знаменитом скальде и викинге Эгиде Скалагримссоне и сам Эгиль и его родичи (особенно дядя Торольв) наделены неистовством, гордостью, смелостью, строптивостью, что приводит к острым конфликтам с норвежскими конунгами. В этой коллизии (в принципе характерной для героического эпоса) специфически национальным является независимое поведение свободолюбивого исландца при заморских «дворах» (соответственно — поведение его предков, из свободолюбия покинувших Норвегию), где его одновременно ценят как смелого, искусного воина и одаренного скальда.
Эгиль — типичный пример эпического героического характера в преломлении саги. Но сага знает другой, в сущности, высший, можно сказать, постклассический и национальный тип — смелый, но спокойный, готовый всегда сражаться во имя справедливости и сохранения мира, стоящий выше узкородовых интересов. К этому типу относятся мудрый судья Ньяль и его друг Гуннар.
«Сага о Ньяле» с эпической обстоятельностью показывает, как в условиях еще во многом «варварского» общества, где сильны родовые пережитки, Ньяль и Гуннар не могут преодолеть стихию, втягиваются, помимо своей воли, в родовые распри и погибают. При этом они до конца сохраняют величие души. Гуннар из любви к родной земле отказывается ехать в изгнание и, объявленный вне закона, сидит в собственном доме. Ньяль отказывается выйти из дома, подожженного кровниками, мстящими его сыновьям, и спокойно ложится спать, зная, что сгорит заживо.
В разжигании родовой вражды большую роль в сагах, в частности в «Саге о Ньяле», играют женщины, жена Ньяля и особенно жена Гуннара, принесшая многим горе и гибель. Когда перед смертью Гуннар попросил у нее сплести из своих волос новую тетиву для лука, чтоб обороняться от врагов, она ему отказала, припомнив его пощечину. Образ демонической женщины-мстительницы, подобный эпической Брюнхильд, ярко обрисован в образе Гудрун, дочери Освивра из «Саги о людях из Лаксдаля». Сюжет этой саги в целом повторяет основные «эддические» коллизии: Гудрун любит Кьяртана (как Брюнхильд Сигурда), но вынуждена выйти за его побратима Болли и добивается смерти Кьяртана. Болли предает побратима, как Гуннар Сигурда. Впоследствии Гудрун всеми силами добивается мести за Болли (как эпическая Гудрун подстрекает к мести за Сванхильд) и т. д.
Собственно любовные мотивы играют в сагах незначительную роль. Исключение составляет «Сага о Гуннлауге Змеином Языке» и в особенности «романическая» «Сага о Фритьофе», сюжет которой был впоследствии обработан шведским романтиком Тегнером. В сагах известное место занимают вещие сны, колдовство, различные поверья и т. п., но они выступают здесь не в своей мифологической функции, а как суеверие, т. е. явления быта.
Идеализирующего гиперболизма, поэтической приподнятости в прозаических сагах несравненно меньше, чем в эддической поэзии. Зато в них воссозданы с большим мастерством картины быта и общественной жизни Исландии эпохи независимости. Совершая значительный шаг в сторону бытового правдоподобия, саги одновременно знаменуют начало движения от эпоса к роману (многие сюжеты «континентального» романа были затем пересказаны в виде саг).
АНГЛОСАКСОНСКАЯ ЭПИЧЕСКАЯ ПОЭЗИЯ
Англосаксонская (древнеанглийская) народно-эпическая литература начала складываться в период завоевания Британии германскими племенами англов, саксов, ютов и фризов. Завоевание, оттеснившее кельтское население на запад и север страны, длилось с 40-х годов V в. до начала VII в. Созданные пришельцами небольшие королевства (англами — Мерсия и Нортумбрия, саксами — Уэссекс, ютами — Кент) боролись между собой за политическую гегемонию. Эту гегемонию вскоре после завоевания Нортумбрия уступила Мерсии, а в IX в. — Уэссексу. Западносаксонский диалект Уэссекса стал классическим диалектом древнеанглийского языка. Верхнюю хронологическую границу литературы на древнеанглийском (англосаксонском) языке определяет нормандское завоевание (1066), которое сопровождалось проникновением французского языка и французской культуры. Нормандскому завоеванию предшествовало два века борьбы с датчанами, захватившими значительную территорию. Датчане, естественно, несли с собой скандинавскую культурную традицию.
