Одна только вещь ускользнула от их понимания. Футурологи прошлого века не задумывались о «презренном оппортунизме» вирусных инфекций: за то время, пока непрерывно совершенствующаяся медицина истребляет один штамм, у десятка других развивается иммунитет к новому лекарству. Скорость мутаций у вирусов превращает создание универсальной вакцины от простуд в сверхсложную, если вообще выполнимую задачу.

Теперь некоторые ученые опасаются, что, если просто продолжить изобретать все более сильные антивирусные средства, мы тем самым невольно вызовем к жизни «супервирусы», которые невозможно будет не то что полностью убить в организме, но даже подавить. Хотя сегодня существуют радикальные методы лечения, пригодные и для детей, и для стариков, многие врачи тем не менее придерживаются мнения, что надо предоставлять иммунной системе свободу действий, даже если это означает недели две паршивого самочувствия. Короче, если вы сейчас звонили на винный склад в предвкушении очередного насморка — срочно отменяйте заказ.

Та же преграда между облегчением страданий и полной победой над недугом во многом повлияла на умы представителей другой специальности — стоматологов. Авангардисты этой профессии поверили, что в один прекрасный день передовые методы профилактики подарят всем и каждому идеальные зубы, не знакомые с бормашиной.

К концу 1960-х бактериологи определили основные виды возбудителей кариеса. Наука попробовала подойти к этой проблеме, как к любой гнилостной инфекции: с пенициллином, доказавшим свою эффективность в опытах с мелкими животными. Однократная инъекция, сделанная грызуну, подавляла порчу зубов у нескольких поколений его потомков. Медики, однако, скоро сообразили, что эксперимент не удастся повторить на людях: ведь венец творения живет в десятки раз дольше мыши или крысы, даже полная смена молочных зубов на постоянные у него занимает иной раз долгие годы. Тут одним укольчиком не обойтись, а если человеку регулярно вводить пенициллин много лет подряд, то микрофлора в его организме в конце концов выработает иммунитет к этому антибиотику, что в свою очередь лишит пациента защиты от других болезней, требующих пенициллинового лечения. Тем не менее ученые годами тщетно пытались найти формулу вакцины от кариеса.

Спустя некоторое время стоматологи принялись экспериментировать с лазерами в надежде, что единственный «залп из бластера» по зубной эмали гарантирует ослепительную улыбку на всю жизнь. Еще один вариант этой технологии был разработан профессором Робертом Бёмом с инженерного факультета Университета Юты: профессор предлагал применять лазерное устройство для безболезненной насадки на кариозные зубы коронок, призванных обеспечить стойкую защиту.

Другие дантисты — будучи, вероятно, не в восторге от перспективы открытий, которые в конечном итоге оставят их без работы, — ставили перед собой более скромные цели: сделать пребывание в зубоврачебном кресле хоть чуточку более приемлемым. Экстракция, даже с новокаиновым обезболиванием, остается по сей день травмирующим переживанием как для пациента, который обязан крепиться и сидеть тихо, когда щипцы с жутким хрустом выкорчевывают из челюсти испорченный зуб, так и для самого врача.

Некоторые исследователи рассчитывали, что в новом веке удалять зубы поможет ультразвук. В ходе безболезненного процесса, смоделированного в начале 1970-х в филадельфийском Университете Дрексела, узко сфокусированная звуковая волна должна как бы исподволь расшатывать зуб в лунке до тех пор, пока его можно будет извлечь одним легким движением.

Даже если наука так и не сумеет окончательно победить все ужасы стоматологической хирургии, то можно, как надеются иные, во всяком случае, их скрасить. Лет тридцать назад одна промышленная компания спроектировала портативный зубоврачебный кабинет весом 12,5 килограмма, который легко доставить хоть в офис, хоть на дом. Ну что может быть лучше, чем нанести визит стоматологу, не переступая порога собственной гостиной?

Жизнь больных, борющихся с раком, как считалось, станет в новом столетии намного легче. Однако и здесь оказалось все непросто. Сегодняшние обезболивающие препараты действуют гораздо эффективнее тех, что применялись поколение назад, но и у них полно недостатков. Сильные анальгетики нередко вызывают целый ряд угнетающих побочных эффектов: запоры, тошноту или сонливость. Некоторые пациенты проявляют сильные аллергические и другие иммунные реакции; многие к тому же страшатся «подсесть на колеса».

Ученые предположили, что с болью можно справиться методом, по определению не имеющим побочных воздействий: электростимуляцией нервов, которую часто называют «кнопочной терапией». Способ так же прост, как его название.

По причинам, до сих пор не выясненным до конца, слабые электрические разряды могут повлиять на передачу болевых ощущений (также имеющих электромагнитную природу) в нервной системе. Когда ученые стали разбираться, как работают нервные клетки человека, начались эксперименты с электрическими методами обезболивания. В 1965 году человеку, страдавшему раком гортани, исследователи из Гарвардского университета ввели электроды в область головного мозга, которая называется таламусом и контролирует перенос импульсов от большинства органов чувств к коре. Получив удар тока напряжением в несколько вольт, пациент смог три месяца обходиться без привычных лекарств. Примерно в то же время ставились опыты с менее радикальным врачебным вмешательством — электростимуляцией периферийных нервов конечностей. Элвин Тоффлер и другие прогнозисты считали, что в наши дни послеоперационные пациенты будут держать под рукой портативный разрядник, нажимая кнопку всякий раз, как почувствуют приступ боли.

Сегодня некоторые больные пользуются обезболивающими имплантатами, и эти технологии быстро развиваются. Тем не менее основным анальгетиком остаются опиаты и их производные. Современный справочник по обезболивающей терапии, выпущенный Американским онкологическим обществом, подробно описывает побочные эффекты медикаментов и способы избежать зависимости, но дает лишь одну краткую ссылку на электростимуляцию.

В начале семидесятых Роберт Беккер, научный сотрудник правительственной больницы для ветеранов в Сиракьюс, попробовал восстановить ампутированную конечность крысы, введя в культю электроды. Менее чем через неделю экспериментатор сообщил о начавшейся регенерации всех видов ткани: костной, мышечной, хрящевой и нервной. Хотя результат был далек от новой полноценной конечности, напоминая скорее разросшуюся мозоль, Беккера он обнадежил. Правительство США, чьи военные госпитали были полны солдат, потерявших во Вьетнаме руки и ноги, также заинтересовалось опытами — настолько, что предоставило в распоряжение Беккера группу из четырнадцати сотрудников для дальнейших исследований.

Беккер основывался на экспериментах, которые вели в течение всего столетия другие ученые, нередко добиваясь, по крайней мере, частичного успеха в функциональном восстановлении живых тканей. В 1940 году русский биолог Лев Полежаев вызывал процессы регенерации у лягушек методом обычного иглоукалывания. В следующем десятилетии медики из Кейзовского технологического института в Кливленде регенерировали ткани тех же бесхвостых амфибий, пересаживая в культю ампутированной конечности новые нервные клетки. Хотя сам Беккер проявлял осторожность в оценках и подчеркнул в 1973 году, что любой решающий прорыв на этом направлении потребует нескольких десятилетий работы, он все же считал, что «биоэлектрические методы обещают не меньше всеобъемлющих перемен в медицине, чем антибиотики». Наблюдатели разделили его оптимизм — во всяком случае, до известной степени, — а одна команда прогнозистов, составляя в 1967-м перечень возможных достижений будущего, внесла в него регенерацию конечностей, указав срок не позже 1986 года.