Надев красный купальник леди Джасинты, она пыталась прикрыться небольшим полотенцем для лица.

- На моем полотенце сколько угодно места, - сказал Матт, наблюдавший за ее стараниями с нескрываемым интересом. Он перевернулся на живот и вновь заснул. Имоджин молча легла, стыдясь своей белизны.

- Гляди-ка, - сказал Ники, читавший вчерашний выпуск ?Дейли телеграф?, - Нэстасе выбили из первого же круга.

- Будь я трижды проклят! - вдруг сказал Матт, и все огляделись. - Сюда направляются миссис ?Положи-свой-зуб-на-Эджуорта? и перспективный кандидат в парламент.

Ивонн с достоинством пробиралась через лабиринты спутанных коричневых тел. Вслед за ней, качаясь, шел нагруженный полотенцами, надувными матрасами, масками для подводного плаванья, походными корзинками, большим зонтом и чемоданчиком Ивонн для косметики Джеймс, умудрявшийся при всем том бросать возбужденные взгляды на лежавшие кругом обнаженные груди.

- Они как будто в сафари отправились, - сказала Кейбл. - Шорты у Джеймса какие-то доисторические.

- Он похож на альпиниста, - сострил Ники.

- Сколько народу! - вздохнула Ивонн. - А на Багамах такие симпатичные безлюдные пляжи. Нет, постели здесь, Джамбо, и сверху положи полотенце. Я не хочу потеть. И поставь зонт так, чтобы солнце не попадало мне на лицо. Ты не подвинешься на какую-нибудь долю дюйма, Имоджин? Да, так отлично. Джеймс, когда закончишь, загляни в кафе и принеси мне апельсиновый напиток. Только что произошел забавный случай, - сообщила она, обращаясь к Кейбл. - Ко мне подошла французская девочка и попросила автограф. Она видела одну из моих реклам, когда была в Англии.

Матт, смотревший на нее с явным неудовольствием, собирался было что-то сказать, но перевернулся и опять заснул.

Имоджин, хотя и обливалась потом, до того стыдилась своего белого тела, что пошла купаться только когда Кейбл и Ники были уже в море. В воде было приятно и легко. Через зеленый слой воды она разглядела спинку медленно двигавшейся рыбы. Вдруг кто-то схватил ее за щиколотку, и она ушла под воду. Ей показалось, что она проглотила половину моря. Давясь, она всплыла и увидела Ники, который отплывал от нее стремительным кролем. Потом он и Кейбл явно напоказ играли с желтым пляжным мячом.

- Это лихо, доложу я вам, - сказал Джеймс, завороженно глядя на девушку, бикини которой было практически без задней части.

- Не знаю, зачем ей понадобилось вообще что-то на себя надевать, - проворчала Ивонн.

- Почему ты не носишь бикини? - спросила она Имоджин. - Я бы тебе одно одолжила, но не думаю, что оно на тебя налезет. Я считаю, что тебе надо все-таки что-то делать с бедрами.

- Самое лучшее - упражнения, - сказала Кейбл, плюхнувшись на матрас. - Сэлли Четуинд сбросила пять дюймов, каждый вечер крутя педали.

Имоджин покраснела, как ее купальник. Если бы тут был Матт, она уверена, что они не посмели бы так нагло с ней разговаривать. Как только он вернулся, они заткнулись.

Она смотрела, как он намазывает Кейбл. Его руки уверенно двигались по ее гибкому загорелому телу. Это были большие, опытные руки, умелые и в любовных делах и в том, чтобы справиться с большим автомобилем на извилистой дороге и предельной скорости.

Она вдруг почувствовала себя страшно одинокой. Кожа ее становилась уже розовой и пятнистой, как цветок наперстянки. Вот бы быть такой красивой, как Кейбл, и любимой таким мужчиной, как Матт.

Ее беспокоило еще и то, что, хотя она и обыскана вдоль и поперек всю комнату, таблеток найти так и не смогла. Что скажет Ники, когда узнает, что она их потеряла? Может быть, ей удастся раздобыть их в аптеке? ?Avez-vous la pitute pour arreter les bebes?? А что если во Франции, как стране католической, эти таблетки вообще запрещены? Жаль, что нельзя спросить об этом Ивонн или Кейбл.

- Конечно, ?Вог? платит гроши, всего двадцать пять фунтов в день, - говорила Ивонн.

- За двадцать пять фунтов в день я не стала бы делать себе лицо, - заявила Кейбл.

Матт вздохнул и углубился в замусоленные страницы ?Брайдсхед ривизитид?.

***

Когда перед обедом Имоджин посмотрела на себя в зеркало, она обнаружила, что стала вся красная. У нее болели голова и глаза, она явно перегрелась на солнце. Волосы у нее стали жесткими от масла, песка и морской воды. Песок проник, казалось, всюду: в полотенце, белье, сумку, одежду. Пол в комнате стал похож на пустыню Гоби. Имоджин легла на кровать и стала думать, что будет меньшим злом - ее мешковатые брюки или другой халат. Она решила в пользу брюк, в которых по крайней мере можно было спрятать ноги. Одевшись, она еще раз и вновь безуспешно попыталась разыскать свои таблетки. Потом зашла в номер Кейбл, застав ее за расчесыванием только что вымытых эбенового цвета кудрей.

- Боже, какая ты красная, - заметила Кейбл. - Хорошо, что ты как следует смазалась маслом. Попробуй-ка какую-нибудь из моих пудр зеленого оттенка. Угадай, что тут было. Только что ко мне подкатывал Джеймс Эджуорт. А все потому, что Ивонн так гадко с ним накануне обращалась. Не знаю, что мне в ней понравилось тогда в Лондоне. А ты знаешь, она ведь в четырнадцать лет стала королевой карнавала в Перли. Джеймс просил меня никому про это не говорить!

К вечеру лицо Имоджин несмотря на зеленую пудру горело, как раскаленная плита. Пообедав, они отправились в ночной клуб. Ее поразило, до чего восхитительны были там девушки с их гладкими бесстрастными лицами и длинными ногами. И как красиво они танцевали. Их руки и ноги были словно растоплены солнцем, размягчены. Ники, хвативший лишнего, почти весь вечер увивался вокруг Кейбл. Матт, не обращая на них внимания, увлеченно болтал с хозяином ночного клуба. Время от времени он ободряюще улыбайся Имоджин сквозь дымный полумрак.

Потом, вернувшись к себе в номер, она подумала, что, быть может, никогда не была так несчастна, как теперь. Вот она на Ривьере с самым красивым в мире мужчиной. Это как сон, ставший реальностью. И ей ненавистна каждая минута этого сна. Забираясь в постель, она вздрагивала от боли, вызванной солнечными ожогами. О, Господи, сделай так, чтобы он был ко мне внимательным этой ночью!

Ники появился нескоро. Он был одет не в тот лиловый халат, на который ее чуть было не вырвало прошлой ночью, а в черный. Его ослепительная красота, подчеркнутая свежим загаром, ошеломила ее. После большой выпивки он слегка косил глазами и был похож на голодного и опасного сиамского кота. Этой ночью он явно не намерен был мириться с каким бы то ни было ее капризом. От страха у нее напрягся живот.

- Чувствуем себя невестой, дорогая? - вкрадчиво произнес он и, крепко ухватив ее за руки, потянул ее к себе, - пора кончать игры.

Поцелуи его были крепкими и грубыми и удовольствия ей не доставили. Она едва не задохнулась при этом от запаха духов Кейбл.

- Нет, нет, Ники, я не хочу!

- На этот раз, малышка, тебе придется захотеть.

- Но ведь ты меня не любишь, - вздохнула она. - Ни капли не любишь. С тех пор, как мы уехали из Англии, ты на меня внимания не обращаешь.

- Вздор. Разве прошлой ночью я мало старался?

- Я не могла удержаться. Ники, пожалуйста, не надо. Я никак не найду свои таблетки.

- Что? - это было как пистолетный выстрел.

- Я все обыскала. Наверное, я оставила их в той гостинице.

Глаза у него вытянулись в нитку.

- Господи, ты хоть что-нибудь можешь сделать как следует? Я не верю, что они вообще у тебя были.

- Были, были, - со страхом выпалила она, - поверь мне.

- Чепуха. Ты только делала вид, что принимаешь их. Разве мы можем чем-нибудь расстроить папу!

- Они были у меня, - сказала Имоджин, заливаясь слезами. - Ну почему ты мне не веришь?

Ники, ослабевший от выпитого, гонялся за ней, как кот за мышью, называл ее всеми прозвищами, какие приходили в голову, пока кто-то не постучал в стену и по-немецки не велел им заткнуться. Ники ответил немецким же ругательством и толкнул Имоджин на подушку.

- П-п-прости, Ники, - всхлипывая протянула она. - Я люблю тебя.