Он приостановился, пытливо вглядываясь в лицо Маргариты, словно желая прочесть, что у нее на душе.

— Что же такое мне необходимо помнить, — спокойно спросила она.

— То, что от вас, леди Блейкни, зависит положить конец этим тяжелым обстоятельствам.

— Каким образом?

— Вы можете убедить друзей сэра Перси не оставлять более их вождя в таком недостойном заключении. Они ведь завтра же могут прекратить все его мучения.

— Выдав им дофина? — холодно спросила Маргарита.

— Разумеется!

— И вы надеялись, поставив меня лицом к лицу с картиной вашей адской жестокости, заставить меня сыграть роль изменницы по отношению к мужу и низкого труса в глазах его приверженцев?

— О, леди Блейкни, — воскликнул Шовелен, — теперь уже не меня следует обвинять в жестокости! Освобождение сэра Перси в ваших руках и в руках его последователей. Я только хотел положить конец этому невыносимому положению. Не я, а вы и ваши друзья наносите последний удар…

С трудом удержав готовый вырваться у нее крик ужаса, Маргарита сделала быстрое движение по направлению к двери. Пожав плечами с видом человека, исчерпавшего все доступные ему убеждения, ее собеседник поспешил отворить ей дверь.

— Спокойной ночи! — прошептал он с почтительным поклоном, когда она проходила мимо него. — И помните, леди Блейкни, что, когда бы вы ни пожелали обратиться ко мне, — я живу на улице Дюпюи и всегда к вашим услугам.

Она молча прошла мимо, не удостоив его ответом.

— Полагаю, ваш второй визит, прекрасная леди, сотворит просто чудеса, — сквозь зубы прошептал Шовелен, следя глазами за ее высокой, стройной фигурой, быстро исчезавшей в вечернем тумане.

Была уже полночь, а леди Блейкни и Эндрю Фоукс все еще не расходились, обсуждая ее свидание с мужем. Маргарита старалась в точности передать своему собеседнику не только все, что ей пришлось видеть и слышать, но даже малейшие перемены в лице и голосе сэра Перси. Разбирая некоторые непонятные им выражения Блейкни, оба старались уверить друг друга, что в этих словах скрывается для них тайная надежда на счастливый выход из настоящего положения.

— Я не теряю надежды, леди Блейкни, — с твердостью сказал сэр Эндрю, — и готов чем угодно ручаться, что в голове Блейкни созрел целый план, заключающийся в тех письмах, которые он вам дал. Помоги нам Бог в точности исполнить все, что он в них требует! Отступив от его указаний, мы можем разрушить задуманный им план. Завтра вечером я провожу вас на улицу Шаронн. Все мы хорошо знаем этот дом, и не далее как два дня назад, я справлялся, не там ли Арман, которому этот дом также известен, но старьевщик Люкас ничего не знал о нем.

Маргарита рассказала ему о своей мимолетной встрече с братом в темном тюремном коридоре.

— Можете вы объяснить мне это, сэр Эндрю? — спросила она, устремив на собеседника пытливый взгляд.

— Нет, не могу, — ответил он после легкого колебания, — но мы, наверное, увидим его завтра же. Я не сомневаюсь, что мадемуазель Ланж знает, где найти вашего брата, а раз нам известно, где она сама, то и нашему беспокойству о вашем брате скоро наступит конец.

Он встал, напоминая Маргарите, что уже очень поздно, но она продолжала смотреть на него с тревогой: ей все казалось, что он хочет что-то от нее скрыть.

— Вы что-то подозреваете, сэр Эндрю! — с глубоким волнением воскликнула она.

— Нет, нет! Клянусь вам, леди Блейкни, о вашем брате я знаю не более вас, но я уверен, что Перси прав: бедный молодой человек страдает от угрызений совести. Если бы в тот день он так же слепо повиновался, как все мы… — Он остановился, не решаясь высказать, в чем он подозревал Сен-Жюста; горе несчастной женщины и без того было велико. — Это была судьба, леди Блейкни, — проговорил он после некоторого молчания. — Когда я подумаю о том, что Перси теперь в руках этих грубых животных, все э го представляется мне тяжелым кошмаром, и я жду, что вот-вот раздастся его веселый смех.

Фоукс старался вселить в душу Маргариты надежду, которой у самого не было. Теперь на нем лежала тяжелая ответственность. На груди у него было спрятано письмо, которое он намеревался прочесть в одиночестве, без помех, стараясь запомнить каждое слово относительно мер к освобождению короля-ребенка. Затем письмо надлежало уничтожить, дабы оно не попало в руки врагов. Прощаясь с Маргаритой, Фоукс спрашивал себя, долго ли еще будет она в состоянии выдерживать гнет безысходного горя.

Оставшись одна, Маргарита напрасно пыталась уснуть и подкрепить силы для дальнейших испытаний: сон положительно бежал от нее. Перед ее глазами все время вставала узкая, длинная камера, стол, за которым сидел Перси, тяжело опершись головой на руку, между тем как его мучители беспрестанно спрашивали его: «Скажи нам, где Капет?»

Усевшись у открытого окна, Маргарита не могла оторвать взор от неясных очертаний тюрьмы Шатле с ее мрачными серыми стенами. Ей казалось, что сквозь эти стены на нее смотрит бледное, измученное лицо любимого человека, что его губы уже подергиваются ужасным смехом помешанного; в каждом звуке, долетавшем до нее из ночной тишины, ей мерещились отвратительные завывания его врагов; падавшие на подоконник снежные хлопья представлялись ей безобразными рожами, которые скалили зубы и смеялись над ней.

Холодное утро застало леди Блейкни измученной, но более спокойной. Одевшись и выпив крепкого, горячего кофе, она уже приготовилась выйти, как вдруг явился сэр Эндрю.

— Я обещала Перси пойти вечером на улицу Шаронн, — сказала она, — но до тех пор в моем распоряжении несколько часов, и я хочу повидаться с мадемуазель Ланж.

— Блейкни сказал вам ее адрес?

— Да, на площади дю-Руль. Я знаю это место, это недалеко.

Конечно, сэр Эндрю попросил разрешения сопровождать Маргариту, и они быстро направились к предместью Сент-Оноре. Снег перестал, был порядочный мороз, но они не замечали холода и молча шли рядом, пока не достигли площади дю-Руль. Здесь сэр Эндрю простился с Маргаритой, уговорившись встретиться с ней через час в маленьком ресторанчике.

Через пять минут почтенная мадам Бэлом ввела Маргариту в хорошенькую старомодную гостиную: Ланж сидела в огромных размеров кресле, золотистая обивка которого служила изящной рамкой для грациозной фигуры хорошенькой артистки. По-видимому, она читала, когда ей доложили о приходе гостьи, так как на соседнем столе лежала развернутая книга, но Маргарита невольно подумала, что мысли молодой девушки были далеко; вся ее фигура выражала полную апатию, а на детском личике лежала печать глубокой тревоги.

При входе Маргариты она встала из кресла, видимо, смущенная неожиданным посещением красивой молодой женщины со скорбным выражением в чудных глазах.

— Прошу извинить меня, мадемуазель, — начала Маргарита, как только дверь затворилась за ней, и она очутилась наедине с Жанной. Такой ранний визит должен показаться вам назойливым вторжением, но я — Маргарита Сен-Жюст и… — Она с улыбкой протянула руку артистке.

— Сен-Жюст! — могла только проговорить Жанна.

— Ну да, сестра Армана Сен-Жюста!

Темные глаза Жанны сверкнули радостью, а на щеках выступил яркий румянец. Маргарита, пристально разглядывавшая ее, почувствовала, как в ее исстрадавшемся сердце зародилось горячее участие к мадемуазель Ланж, невинной причине такого горя.

Все еще не оправившись от смущения, Жанна придвинула к камину стул, робко приглашая Маргариту садиться и искоса бросая на нее по временам боязливые взгляды.

— Надеюсь, что вы простите меня, мадемуазель, — заговорила Маргарита, — однако я крайне беспокоюсь о своем брате, не зная, где его найти.

— Но почему же вы, пришли ко мне? Что заставило вас думать, что мне известно, где он?

— Я догадалась, — с улыбкой произнесла Маргарита.

— Разве вы слышали что-нибудь обо мне?

— Разумеется.

— Но от кого же? Разве Арман говорил вам про меня?

— Увы, нет! Я не видела его с тех пор, как судьба свела его с вами, но многие из его друзей в настоящее время в Париже — от одного из них я и знаю все.