Они молча пошли дальше. Счастье Маргариты было безгранично. Судьба возвратила ей человека, которого она научилась обожать, супруга, которого она уже не надеялась никогда увидеть на земле. Теперь осуществилась давно закравшаяся в ее сердце надежда, что любовь восторжествует над страстью к опасным подвигам, над неудержимым стремлением к самопожертвованию.

В кармане Эрона оказалось несколько сотен франков. Забавно было думать, что деньги этого жестокого негодяя помогли убедить угрюмого хозяина уединенного домика принять полуночных посетителей, дать им приют в душной комнате и снабдить пищей и вином. Маргарита молча сидела рядом с мужем, держа его за руку. Напротив них сидел бледный, уставший Арман. Положив локти на стол, он не сводил взгляда с Блейкни.

— Ах ты, мой милый идиот! — весело проговорил сэр Перси. — Своими криками и воплями перед часовней ты чуть было не разрушил всего моего плана.

— Я хотел быть с тобой, Перси. Я ведь думал, что эти скоты засадили тебя в часовню.

— Нет, это они связали моего милого друга Эрона, которого завтра утром с удивлением обнаружит другой мой приятель, месье Шамбертен.

— Но как ты устроил все это, Перси? И при чем тут был де Батц? — спросил Сен-Жюст.

— Ему была предназначена роль в том плане, который я составил раньше, чем эти животные придумали взять Маргариту заложницей за мое хорошее поведение. Я надеялся, что во время стычки мне удастся под шумом ускользнуть. Конечно, это была бы случайность, но вы знаете мое доверие к доброму случаю, обладающему одним-единственным волоском. На него я и рассчитывал. В худшем случае я по крайней мере умер бы на чистом воздухе, под открытым небом, а не в той ужасной норе, как какой-нибудь зловредный гад. Я знал, что де Батц пойдет на эту приманку, и написал ему, что дофин нынешней ночью будет в замке д’Ор, но что я боюсь, как бы революционное правительство не узнало об этом и не послало вооруженного отряда, чтобы вернуть ребенка. Я знал, что де Батц употребит все усилия, чтобы захватить дофина, и этим даст мне возможность сделать попытку к побегу. Поездку нашу я рассчитал так, чтобы мы приехали к Булонскому лесу к ночи; ведь ночь всегда бывает полезным союзником. Но, приехав на улицу Сент-Анн, я узнал, что попал в такие тиски, о каких и не думал.

Блейкни на минуту остановился, и в его глазах снова засветилась безумная смелость при воспоминании о всем, что пришлось только что пережить.

— В то время я был таким жалким, слабым, — продолжал он. — Да простит мне небо, что мне пришлось впутать сюда твою дорогую жизнь, — обратился он к жене. — Клянусь, нелегко было ехать в этой трясучке с таким отвратительным спутником, как Эрон. Я сытно ел и пил, и крепко спал три дня и две ночи, пока не настал час, когда мне удалось в темноте схватить Эрона сзади, едва не задушив его. Затем я связал ему руки, а рот заткнул кляпом. Накинув на себя его грязный плащ и завязав лоб отвратительной тряпкой, я прикрыл все измятой шляпой необыкновенно изящного фасона, и дело было сделано. Взрыв бешенства у Эрона, когда я напал на него, перепугал всех лошадей; вы, верно, помните это? Из-за этого шума никто не слышал нашей борьбы. Один только Шовелен мог бы что-нибудь заподозрить, но он уже уехал вперед, и мне удалось схватить удачу за хвост. Дальше все уже оказалось легко. Сержант и солдаты очень мало видели Эрона, а меня и совершенно не знали в лицо; их нетрудно было обмануть, ночная темнота сыграла мне на руку. Нетрудно было перенять и грубый голос Эрона, тем более что в темноте даже голоса кажутся совсем иными. Да неотесанные солдаты никогда и не заподозрили бы, что с ними сыграли такую шутку. Все так привыкли сразу слушаться его приказаний, что им и в голову не пришло рассуждать, почему, после того как он настаивал на многочисленном конвое, он вдруг решил вести двоих арестантов только с двумя провожатыми. Да они и не смели рассуждать! Эти двое провожатых проведут неприятную ночь в Булонском лесу, привязанные к деревьям на расстоянии двух миль друг от друга. А теперь пожалуйте в карету, прекрасная леди! И ты также, Арман! До Ле-Портеля семь миль, а нам надо быть там до рассвета.

— Сэр Эндрю намерен был сначала отправиться в Кале, потом сговориться со шкипером «Мечты», а затем уже пробраться в Ле-Портель, — сказала Маргарита. — После этого он хотел отправиться к замку д’Ор отыскивать меня.

— В таком случае мы еще застанем его в Лe-Портеле; я знаю, где найти его. Но вы двое должны немедленно переправиться на «Мечту», потому что мы с Фоуксом всегда можем сами позаботиться о себе.

Был час пополуночи, когда Маргарита, Арман и сэр Перси, подкрепившись пищей и отдыхом, снова собрались в путь. Маргарита осталась ждать у двери домика, пока Арман и Перси пошли за каретой.

— Перси, — шепотом спросил Сен-Жюст, — Маргарита не знает?

— Разумеется, не знает, милый мой безумец, — беззаботно ответил Блейкни, — а если ты когда-нибудь вздумаешь рассказать ей это, то я размозжу тебе голову.

— Но ты, Перси, — с внезапной горячностью заговорил Арман, — как ты можешь выносить мое присутствие? Боже мой! Когда я только подумаю…

— Не думай об этом, милый Арман! Думай лишь о той женщине, ради которой ты совершил преступление; если она — честная, добрая девушка, женись на ней… не сейчас, конечно, потому что было бы безумием вернуться теперь за ней в Париж, но когда она приедет в Англию и все это будет предано забвению. Учись любить лучше, чем умел я; не заставляй Жанну Ланж плакать от горя, как плакала твоя сестра из-за моего безумия. Ты был прав, Арман, когда говорил, что я не знаю, что значит любовь!

Говоря так, Блейкни был не прав. Когда всякая опасность миновала, и они уже переправились все на «Мечту», Маргарита убедилась, что ее муж знал, что значит любовь.