— Молчать! — приказал Блинов и для острастки легонько ткнул одну из них дулом в бок.

Положение оставалось щекотливым. Шесть мужчин и две женщины, восьмеро против двух... Блинов отлично понимал, что в любой миг может произойти самое невероятное, и мучительно искал выхода. Искал, понимая, что для принятия решения ему отведены считанные минуты. Теперь и Андреев все больше начинал осознавать нелепость и драматическую сложность ситуации, но тоже не находил выхода. Не могли они и посоветоваться друг с другом.

К тому же неизвестно было, кто живет рядом. Можно ли в случае чего опереться на этих людей, видеть в них возможных союзников, или, наоборот, они недруги, готовые выручить попавших в руки милиции приятелей? Да и живут ли здесь вообще посторонние? Может, среди, задержанных как раз и находятся соседи?

Вопросов много, а ответы получать на них практически невозможно. И тикают, тикают часы, поглощая время, отведенное на принятие единственно верного решения, Нетерпеливо ищут его оба работника милиции, нетерпение начинают проявлять и задержанные. Шестеро мужчин и две женщины наверняка знают последовательность действий в подобных случаях, но замечают промедление и никак не могут понять причину его. Но как только поймут!..

Один, кажется, начинает кое-что соображать. Он вдруг нагнулся и что-то швырнул в люстру. Блинов заметил это движение раньше, чем был сделан бросок, и высоко прыгнул, прикрыв рукой лампы. Удар по кисти был, вероятно, очень сильным, потому что лицо Блинова исказила гримаса боли, и он с маху ударил этого мужика рукояткой пистолета по голове. Тот рухнул. Женщины снова голосисто запричитали.

Блинов окончательно вышел из себя и, как следует ругнувшись, оборвал вытье. Наверное, он впервые в жизни не сдержался, впервые употребил не весьма печатное выражение, потому что густо залился краской, а Лиса, хорошо знавший Блинова, удивленно ахнул. Даже тот, кто, очнувшись от удара, лежал на полу и громко постанывал, неожиданно хихикнул. Подействовало это и на остальных. Они как-то сжались, сгруппировались в тесную, послушную кучку и ближе притиснулись к стене

Еще не все из них догадывались, что Блинов мучительно ищет и не может найти выхода. Пока было ясно только одно: вдвоем им не отвести эту компанию в милицию — разбегутся. И Лиса, ради которого предпринималась вся операция, убежит первым. Значит, надо вызывать подмогу. Но как? Телефона нет, звать соседей рискованно, кричать «караул» — смешно. Остается одно — отправиться кому-нибудь из них за помощью.

Кому? Логичнее всего Андрееву. Ведь яснее ясного, что остаться с задержанными, каждый из которых, судя по всему, достаточно опасен, нужно ему, Блинову. Фронтовик, всякое переживший за годы войны, не раз ходивший и в атаки, и в разведку, имеющий за плечами пусть небольшой, но все же необходимый опыт служения в милиции, он мог бы рискнуть продержаться здесь один некоторое время. С другой стороны, совершенно бессмысленно посылать за помощью Андреева. Первый день в милиции, он понятия не имел, куда надо идти, каким кратчайшим путем, что и с кем в этом случае говорить. Не инструктировать же его сейчас при всех. Следовательно, заключил Блинов, уходить нужно ему, но так, чтобы Андреев хоть немного понял его, не переспрашивал, а главное — не испугался. Из всех возможных вариантов он выбрал тот, который показался ему самым простым.

Блинов быстро отошел к самым дверям, где сейчас обосновался Андреев. Шепнув ему в самое ухо: «Держись!» — громко прокричал:

— Оцеплению оставаться на месте! Сергеев, ко мне! Новиков, быстро за понятыми! — и выскочил наружу.

Андреев остался один. Он слышал, как кто-то быстро поднялся по лестнице, кто-то затопал по кухне, и с тревогой ожидал появления новых неизвестных — друзей или врагов. Откуда ему было догадаться, что это Блинов, пожертвовав лишней минуткой, имитировал всевозможные передвижения, только бы оставшиеся восемь не уразумели, что они с Андреевым попросту хитрят. Наконец Блинов убежал, и все вокруг затихло. Василий со страхом уловил наступившую тишину, не зная, бояться ее или радоваться ей. Именно в эти мгновения он понял, что окончательно остался один и что имел в виду Блинов, призывая его держаться.

Сколько прошло с момента ухода Блинова, он не знал, но ему показалось, что вечность. Время потянулось для него с убийственной медлительностью. Часов у него не было, и это обстоятельство еще более усугубляло тяжесть ожидания. Потом он перестал ждать. Просто замер с пистолетом наготове, уже не думая ни о минутах, ни о том, что его надет, если Блинов еще немного задержится.

Вдруг его обостренный слух уловил на улице сперва шорохи, затем громкие шаги по лестнице.

И опять один из стоявших у стены обернулся. Андреев прикрикнул на него, но тот не послушался. Тогда Василий, направив дуло пистолета вверх, нажал спусковой крючок. Он хотел дать предупреждающий выстрел, как его учили на флоте. Вместо этого послышался беспомощный легкий щелчок. Он повторил попытку. Тот же результат. Лицо Андреева покрылось холодной испариной, в мгновение ока он сообразил: с пистолетом произошло что-то неладное. Очевидно, это поняли и остальные.

Они неожиданно все вместе отпрянули от стены и бросились к Андрееву. Но тут из двери грянули два выстрела, и буквально не вошел, а влетел Блинов.

— Что тут происходит? А ну на место! — Голос его был твердым и уверенным.

На состояние Андреева Блинов не обратил никакого внимания. Лишь быстро передал подоспевшим милиционерам задержанных и только тут обернулся, ища глазами своего нового помощника.

А с того внезапно спало охватившее его оцепенение. Он почувствовал, как к горлу подступила внезапная тошнота, а люстра на потолке сперва странно прыгнула, а затем вихрем закружилась, заплясала, слепя глаза огненными бликами. Андреев согнулся и упал.

Он пришел в себя быстро. Над ним стоял Блинов и еще кто-то. Его поднял, поддерживая под руки, Потапов.

— Чего же ты, милый? — приговаривал подполковник.

— Пистолет, понимаете, пистолет, — пролепетал Андреев.

Блинов взял в руки его ТТ, отодвинул затвор, патрон вылетел. Он глянул внутрь.

— Батюшки светы! Нет бойка! — выдохнул он.

— То есть как? — недоверчиво переспросил Потапов и тоже осмотрел пистолет. — Да, дружок, этот первый день мог быть и твоим последним, — грустно вздохнул он.

В машине сидели молча. Доехали до райотдела как раз когда доставили туда задержанных, чтобы отвести вниз, в КПЗ.

Зашли в кабинет Потапова. Тот, не садясь, направился к своему сейфу, достал оттуда новенький кольт, осмотрел его и с двумя запасными обоймами подал Андрееву.

— Возьми, этот хороший. Пусть всегда будет с тобой, но никогда тебе не пригодится.

Блинов тронул его за плечо и повел к себе.

— Продолжим работу, парень. Возьми-ка, пожалуйста, ключ от уже знакомого тебе кабинета и отправляйся туда. Поскольку ты теперь специалист по допросам женщин, тебе приведут одну из тех, кого мы задержали. Допроси ее.

— О чем? — спросил Андреев.

— Ну, чем занимается, где работает, в каких отношениях со всеми, кто был там. Пусть назовет все фамилии и расскажет о каждом, что захочет. Пока будешь допрашивать, я тоже займусь делом. — Он уселся на свое место и, улыбаясь, пристально взглянул на Андреева: — Эх, жизнь наша! Глянь, дело уже к ночи идет, а у нас работы еще невпроворот. — И вдруг резко спросил: — Перепугался?

— Ничего, — только и смог ответить Андреев.

— Я ж тебе еще с утра говорил: нелегко здесь.

— А я и не просился на легкое! — самолюбиво отрезал Андреев.

— Не кипятись, порядок! Надо бы тебя похвалить за сегодняшнее. Первый день выдержал. Да, пожалуй, не стоит: день-то еще не кончился. Иди, дружок, иди, а то и к утру не справимся. У нас тут день порой кончается завтра...