— Конечно, но…

— Но она не могла, ты знаешь.

— Что?

— Яд, который дал ей Энниас, сделал ее бесплодной. Ты даже и понятия не имел, как тяжело мне было справиться с этим. Почему, ты думаешь, Сефрения была так опечалена, когда узнала, что моя мать беременна? Конечно же она знала о действии яда, и всячески устраняла меня от вмешательства — возможно, в первую очередь из-за того, что вы с матерью — эленийцы, чем по какой-либо другой причине. Иногда Сефрения такая недалекая. Да, сядь ты, Спархок. Когда ты так сутулишься, то выглядишь очень нелепым. Либо сядь, либо встань. Не пари посередине.

Спархок опустился обратно в кресло, мысли беспорядочно проносились у него в голове.

— Но почему? — спросил он.

— Потому что я люблю тебя и маму. Ей было предопределено быть бездетной, поэтому мне пришлось немного изменить ее судьбу.

— Но ты также изменила и мою?

— Как же я могла? Ты — Анакха, помнишь? Никто не знает, какова твоя судьба. Ты всегда был для нас большой тайной. Многие полагали, что мы вообще не должны были тебе позволить родиться. Мне пришлось долгие века вести жаркие споры, чтобы переубедить других, что ты нам действительно необходим. — Она опустила голову и оглядела себя. — Полагаю, мне придется серьезно заняться собой и потихоньку взрослеть. До этого я была стириком, а стирики совсем не так относятся к этому как вы, эленийцы. Ведь если я теперь буду веками оставаться ребенком, полагаю, у вашего народа возникнут нехорошие слухи и толки. На этот раз придется расти и взрослеть как полагается у людей.

— На этот раз?

— Ну да. Я рождаюсь дюжины раз. — Она лукаво улыбнулась. — Это помогает мне оставаться такой юной. — Ее милое личико неожиданно посерьезнело. — Что-то просто ужасное произошло в Храме Азеша, отец, и мне хотелось поскорее где-нибудь укрыться. Чрево нашей мамы было самым прекрасным местом, где можно было спрятаться. Там было безопасно и спокойно.

— Так значит, ты знала, что должно было произойти в Земохе?

— Я знала, что что-то произойдет, и предусмотрела все возможности. — Она задумчиво поджала свои алые губы. — А это должно быть интересно, — протянула она. — Я до этого не была взрослой женщиной, а тем более — королевой. Жаль, что здесь нет моей сестры. Мне бы хотелось поговорить с ней об этом.

— Твоей сестры?

— Сефренией, — немного рассеянно проговорила малышка. — Она была старшей дочерью моих последних родителей. Ты знаешь, как хорошо иметь старшую сестру. Она всегда такая мудрая, и всегда прощает меня, когда я натворю глупостей.

Многое встало на свои места в голове Спархока, многое, чему раньше он не мог найти подходящего объяснения.

— Сколько лет Сефрении? — спросил он.

Она вздохнула.

— Ты сам знаешь, что я не отвечу на этот вопрос, Спархок. Кроме того, я и сама этого точно не знаю. Для нас годы значат не так много, как для вас. Хотя Сефрении уже точно несколько сотен лет, возможно даже тысяча, но какое это имеет значение.

— Где она теперь?

— Она ушла вместе с Вэнионом. Ты ведь знал, какие чувства они испытывают друг к другу?

— Да.

— Поразительно. Иногда, ты все же пользуешься своими глазами по назначению.

— И чем они занимаются?

— Они присматривают за делами по моей просьбе. Я ведь сейчас слишком занята. А Сефрения сможет отвечать на молитвы не хуже, чем я.

— У тебя все так просто… — беспомощно развел руками Спархок.

— Да, так оно и есть, отец. Это твой эленийский Бог воспринимает себя слишком серьезно. Я ни разу не видела, чтобы он улыбался. Мои верующие гораздо более благоразумны и понятливы. Они любят меня, поэтому они терпимы к моим ошибкам. — Она неожиданно рассмеялась, забралась к Спархоку на колени и поцеловала его. — Ты самый лучший отец, какой у меня когда-либо был, Спархок. Я спокойно могу разговаривать с тобой о таком, от чего у другого глаза бы на лоб вылезли. — Она склонила голову ему на грудь. — А что сейчас в действительности происходит, отец? Я знаю, что не все идет гладко, но Миртаи всегда укладывает меня спать днем, когда к тебе приходят с докладами, поэтому мне слишком мало что известно.

— Не лучшие времена настали, Афраэль, — печально проговорил Спархок. — Погода нас совсем не балует, в стране — голод, эпидемии… Кажется, все пошло кувырком. Если бы я был суеверным, я бы решил, что кто-то опутал наш мир злыми чарами, и оттого нам так не везет.

— Это вина моего семейства, Спархок, — вздохнула она. — Мы ощутили такую жалость по отношению к самим себе, после гибели Азеша, что не смогли сразу справиться со своими настроениями и приступить к обычным для себя делам. Думаю, настало время повзрослеть всем нам, я поговорю с ними и расскажу тебе о том, что мы решим.

— Было бы очень хорошо, — кивнул Спархок, все еще до конца не веря своим ушам.

— Хотя у нас еще осталась неразрешимой одна проблема, — сказала малышка.

— Только одна?

— Оставь. Я серьезно. Что нам сказать маме?

— О, Бог мой! — воскликнул Спархок. — Я совсем не подумал об этом.

— Нам придется решить это прямо сейчас, а я не могу решать все в поспешности. По-моему, ей будет очень сложно поверить во все это. Представь, что будет, если мы расскажем ей о том, что она бесплодна и что я появилась лишь по своему собственному желанию. Не разобьет ли это ее сердце, если мы расскажем ей кто я такая?

Спархок задумался. Он знал жену лучше, чем кто-либо другой в целом мире. Ледяной холодок проник в душу Спархока, едва он вспомнил ту нестерпимую боль, промелькнувшую в больших серых глаза Эланы, когда он сказал ей, что передавая ей кольцо не имел в виду ничего такого.

— Нет, — наконец проговорил он. — Мы не можем сказать ей правду.

— Я тоже так думала, но хотела знать и твое мнение.

— Кстати, — неожиданно вспомнил Спархок, — а почему ты и Элану позвала в тот сон? — про остров? И почему ей приснилось все то, что было в Храме Азеша? Такое впечатление, что она тоже была там.

— Она и была там, отец. Ей пришлось. Я же не могла покинуть ее и передвигаться без ее помощи. А теперь, позволь мне сойти.

Маленькая принцесса соскользнула с колен и подошла к окну.

— Подойди сюда, Спархок, — через мгновение позвала она его.

Спархок поднялся с кресла и присоединился к ней у окна.

— Что там? — спросил он.

— Мама возвращается. Она внизу, во дворе, с Миртаи и Телэном.

Спархок выглянул из окна.

— Да, — кивнул он.

— Ведь я когда-нибудь тоже стану королевой?

— Конечно, если только не решишь все это бросить и отправиться куда-нибудь пасти коз.

Она пропустила его усмешку мимо ушей.

— Тогда мне понадобится мой рыцарь и защитник.

— Думаю, да. Впрочем, я сам могу им стать для тебя.

— Когда тебе стукнет 80 лет? — фыркнула малышка. — Это ты сейчас такой бодрый и крепкий, отец, а потом, думаю, начнешь дряхлеть к старости…

— Не трави душу.

— Прости. А кроме того, мне тоже будет нужен принц-консорт?

— Да, таков обычай. Хотя почему мы говорим об этом сейчас?

— Мне нужен твой совет, отец, и твое согласие.

— Не слишком ли ты спешишь с этим? Ведь тебе всего четыре года.

— Для девочки думать об этом никогда не рано. — Она указала вниз на двор. — Думаю, вот тот, кто стоит сейчас внизу под нами, как нельзя лучше для меня подходит. — Голос ее звучал так, словно она выбирала новую ленту для волос.

— Телэн?

— А почему нет? Мне он нравится. Через несколько лет он станет рыцарем — сэр Телэн, вообрази себе только. Он немного смешной, но по-правде он гораздо лучше, чем кажется — а кроме того, я могу играть с ним, например в шашки, а не проводить все время в постели, как это делаете вы с мамой.

— Даная!

— А что? — она взглянула в лицо Спархоку. — Почему ты краснеешь, отец?

— Да так, ничего. Только ты все же следи за своими словами, юная леди, или я расскажу твоей матери о том, кто ты такая.

— Великолепно, — безмятежно проговорила она. — А я расскажу ей о Лильяс. Думаешь, ей это понравится?