— Но ведь у нас нет другого выбора, лорд Лэнда? — спросил его Вэнион.

— Да, Вэнион, боюсь, что нет.

— Тогда будем действовать. Милорд Лэндийский, я полагаю, теперь вы могли бы заняться написанием необходимых бумаг, а ты, Телэн, отправляйся и поговори с Платимом.

— Можно со мной пойдет Берит, милорд Вэнион? — спросил мальчик, поглядывая на молодого послушника.

— Пожалуйста, но зачем?

— Ведь я теперь вроде бы как посланник одного правительства к другому. Со мной должен быть эскорт, чтобы придать мне побольше важности. Это произведет впечатление на Платима.

— Одного правительства к другому? — переспросил мальчика Келтэн. — Ты что, правда считаешь Платима главой государства?

— Ну, что-то вроде этого… — пожал плечами Телэн.

Когда друзья Спархока стали выходить из комнаты, рыцарь незаметно дернул за рукав Сефрению.

— Мне необходимо поговорить с тобой, — шепнул он ей.

— Конечно.

Спархок притворил за уходящими дверь комнаты.

— Возможно, мне следовало раньше сказать тебе об этом, матушка, — сказал он, — но поначалу мне показалось это достаточно безобидным…

— Спархок, — строго сказала Сефрения, — и ты знаешь об этом лучше, чем я. Ты должен все рассказать, а потом позволь уж мне решать, что безобидно, а что — нет.

— Хорошо. Мне кажется, за мной следят.

Сефрения прищурилась.

— После того, как мы заполучили Беллиом из пещеры Гверига, у меня случился ночной кошмар. Там присутствовал и Азеш собственной персоной, и Беллиом. Там было еще что-то, непонятное, чему я не могу дать ни имени, ни названия.

— Может, попытаешься описать?

— Сефрения, я даже не могу это нечто разглядеть. Может быть, оно похоже на тень — что-то темное и мрачное, быстро скользящее и колеблющееся на самом краю моего зрения. И у меня такое ощущение, что эта тень питает ко мне большую ненависть.

— Она является тебе только во сне?

— Нет. Я вижу ее и тогда, когда не сплю. И, мне кажется, она появляется всякий раз, когда я достаю из мешочка Беллиом.

— Тогда попробуй это сделать сейчас, — велела ему Сефрения. — Посмотрим, смогу ли я тоже увидеть ее.

Спархок достал мешочек и извлек из него на свет Сапфирную Розу. И тут же ощутил уже хорошо знакомое ему зловещее дрожание тьмы.

— Ты видишь? — спросил он.

Сефрения внимательно оглядела комнату.

— Нет, — вздохнула она.

Спархок положил Беллиом назад в мешочек и спрятал его у себя на груди.

— Ну, что ты думаешь? — спросил он Сефрению.

— Может, появление этой тени как-то связано с самим Беллиомом, — с сомнением в голосе произнесла она. — Хотя, честно говоря, я знаю о Беллиоме не так уж много. Афраэль не любила говорить о нем. Мне кажется, сами Боги боятся этого самоцвета. Я знаю немного о том, как им пользоваться и пожалуй что и все.

— И потом, не знаю, существует ли здесь какая-то связь, — задумчиво произнес Спархок, — но кто-то определенно интересуется и постоянно сует нос в мои дела. Помнишь тех людей на дороге в Эмсат, ту шхуну, которую заприметил Стрейджен в проливе, и тех негодяев, которые разыскивали нас, когда мы направлялись в Кардош.

— Не говоря уже о том, что кто-то пустил тебе в спину стрелу из арбалета, — добавила Сефрения.

— Может, это быть другой Ищейка? — спросил ее Спархок.

— Возможно, что-то похожее на него. Однако, помнится, во власти Ищейки люди становились бессмысленными исполнителями его воли. А эти попытки покушения на твою жизнь кажутся более разумными.

— Может, это какая-нибудь из других тварей Азеша?

— Кто знает… — задумчиво произнесла Сефрения.

— Ты не обидишься, если я немного поупражняюсь в логике?

— О нет, если ты чувствуешь, что должен — то можешь, — улыбнулась она.

— Итак. Раньше нам стало известно, что Азеш прилагал все свои усилия, желая моей скорейшей смерти.

— Хорошо.

— Хотя сейчас, когда у меня в руках появился Беллиом и я могу пользоваться его могуществом, моя смерть станет для Азеша еще более желанной целью.

— Ты утверждаешь очевидное, Спархок.

— Я знаю, но логическая мысль допускает это. Итак. Не всегда, но обычно попытки убить меня случаются незадолго после того, как я вынимаю на свет божий Беллиом и ловлю мимолетное дрожание черной тени.

— Ты думаешь, что здесь существует связь?

— Разве это невозможно?

— Всегда все возможно, Спархок.

— Что ж, тогда эта тень может быть действительно одним из созданий Азеша, чем-то вроде Дэморка или Ищейки. Конечно, все это только наши предположения, но, может, стоит как-то обезопасить себя на случай, если наши домыслы окажутся правдой.

— Это необходимо сделать, Спархок. И, в первую очередь, ты никогда без особой на то нужды не должен доставать Беллиом. А уж если тебе придется сделать это, то будь настороже.

— К этому мне не привыкать, — вздохнул Спархок.

— И, я думаю, пусть этот разговор останется лучше между нами. Если эта тень действительно одна из тварей Азеша, то она в любой момент может восстановить наших друзей против нас. Если мы расскажем им о наших подозрениях, тень, вероятно, сможет прочесть об этом в их мыслях и предупредить Азеша о том, что нам все известно.

— Может, все наши проблемы разрешились бы сами собой, если бы мы уничтожили Беллиом прямо здесь и сейчас? — с трудом проговорил Спархок. Он долго собирался с духом, чтобы задать этот вопрос, испытывая при этом тяжесть на сердце и нежелание делать это.

— Нет, дорогой мой, — покачала головой Сефрения. — Он нам может еще понадобиться.

Сефрения немного помолчала, а потом мрачно добавила:

— Мы еще не ведаем даже того, какая сила высвободится при его разрушении. Возможно, мы рискуем лишиться самого дорогого для нас.

— Например?

— Города Симмур или… всей нашей Эозии.

На город опустились сумерки, когда Спархок осторожно приоткрыл дверь в опочивальню Эланы и тихими шагами приблизился к королевскому ложу. Глаза королевы были закрыты, а пушистые ресницы слегка подрагивали на спокойном и безмятежном во сне ее лице. Красивые светлые волосы золотистым каскадом струились по подушке, переливаясь в отблесках мягкого света единственной свечи, горевшей в комнате. Сердце Спархока сжалось при мысли о том, какие страдания пришлось вынести его юной воспитаннице, все детство которой прошло при жестоком и развращенном дворе, где заправлял первосвященник Энниас. И многое отдал бы рыцарь, чтобы холодное и суровое выражение никогда не омрачало спокойствия нежных черт ее красивого лица. Втайне он любил эту бледную девочку, хотя никогда бы не согласился признать это вслух. Он не мог поддаться искушению и воспользоваться той детской привязанностью и расположением, которой дарила его маленькая королева. Он считал, что слишком стар для нее, и про себя твердо решил, что ни при каких обстоятельствах не омрачит тяжестью своих лет жизнь этой девочки.

— Я знаю, что ты здесь, Спархок. — Глаза Эланы по-прежнему оставались закрыты, лишь легкая мягкая улыбка тронула уголки ее губ. — Я любила так делать в детстве. Когда ты наставлял меня, особенно по вопросам теологии, я начинала дремать — или просто притворялась. Ты еще некоторое время продолжал говорить, а потом садился и глядел на меня. В эти минуты мне всегда было так хорошо, тепло и спокойно на душе, и, казалось, совсем нечего бояться. Наверное, это были самые счастливые мгновенья в моей жизни. Подумать только, когда мы обвенчаемся, ты каждую ночь будешь смотреть на меня, засыпающую в твоих объятиях, и ничто на свете не будет страшно мне, потому что со мною будешь ты, мой рыцарь. — Королева открыла газа. — Подойди и поцелуй меня, Спархок, — сказала она, протягивая к нему руки.

— Это неприлично, Элана. Ты не совсем одета, да к тому же лежишь в постели.

— Мы же обручены, Спархок. И так мы потеряли столько драгоценного времени. К тому же я — королева, и мне решать, что прилично, а что — нет.

Спархок сдался, но, поцеловав свою королеву, все же мягко, но настойчиво заметил: