— Что ж, я обдумаю это, Спархок, — нервно произнес Кринг. — Дело, конечно, весьма необычное…

— Да уж, — усмехнулся рыцарь.

— Однако могу я просить тебя быть моим ома?

— Я не знаю этого слова.

— Это значит — друг, тот, кому доверяют, и тот, кто идет к женщине и к ее отцу и братьям, чтобы замолвить слово за того, кто его туда посылает. Ты расскажешь Миртаи о том, как я ее люблю, и какой я замечательный человек — ну, как водится, понимаешь — какой я великий вождь, какие у меня табуны, сколько ушей я обрезал и какой я непобедимый воин.

— Последнее ей понравится.

— Это все правда, Спархок. В конце концов, лучшего чем я ей не найти. У меня будет время все обдумать по дороге в Земох. А если ты намекнешь ей обо всем этом до нашего отъезда — то Миртаи тоже будет о чем подумать. О, чуть не забыл. Скажи ей, что я еще и поэт. Это всегда впечатляет женщин.

— Я сделаю все, что в моих силах, доми, — пообещал рыцарь.

Уже днем Спархок выполнил свое обещание и поведал Миртаи о любви Кринга к ней. Однако Миртаи повела себя так, что рыцарь понял как мало шансов у его друга.

— Этот маленький, лысый и кривоногий? — проговорила она, не веря своим ушам. — У которого все лицо в шрамах?

Выговорив это, Миртаи рухнула в кресло и громко захохотала.

— Ну что ж, — задумчиво проговорил Спархок. — Во всяком случае, я сделал все что мог.

Грядущая церемония венчания отличалась от всех предыдущих. Для свиты Эланы требовались эленийские знатные дамы, но в Чиреллосе таковых не было, и единственными приближенными к ней дамами были Сефрения и Миртаи. Королева настояла на их присутствии, и это заставило многих недоуменно поднять брови. Даже практичный Долмант поперхнулся, узнав об этом.

— Ты не можешь привести двух язычниц в неф Базилики на религиозную церемонию, Элана!

— Это моя свадьба, Долмант. Что захочу, то и буду делать. Сефрения и Миртаи будут со мной.

— Я запрещаю.

— Хорошо. Не будет их — не будет венчания, а если не будет венчания — мое кольцо останется у меня.

— Это невыносимая девчонка, Спархок, — выдохнул Долмант, вылетая из комнаты, где Элана готовилась к торжеству.

— Мы предпочитаем говорить «энергичная», Сарати, — мягко сказал Спархок. Он был одет в черный бархат, отделанный серебром, Элана быстро пресекла его мысли о венчании в доспехах.

— Мне что-то совсем не хочется, чтобы какой-нибудь кузнец помогал тебе раздеваться в нашей спальне, любимый, — сказала она ему. — Если уж тебе надо будет помочь в этом — это сделаю я, но мне совсем не хочется обломать себе все ногти.

В армиях западной Эозии было полно людей из знати, а в Базилике — духовенства, так что в тот вечер в просторный, освещенный свечами неф набилось народу не меньше, чем на похороны досточтимого Кливониса. Пока гости собирались, хор распевал радостные гимны, а воздух был наполнен фимиамом.

Спархок, нервничая, дожидался в ризнице тех, кто должен был сопровождать его. Все его друзья уже собрались в Базилике — Келтэн, Тиниен, Бевьер, Улэф и доми, а также Кьюрик, Берит и магистры четырех Орденов. Сопровождающими Эланы были, помимо Сефрении и Миртаи, короли западной Эозии и, как ни странно, Платим и Телэн. Причин своего выбора королева не объяснила. Хотя, возможно, их и не было вовсе.

— Не делай этого, Спархок, — посоветовал Кьюрик своему лорду.

— Чего?

— Перестань тянуть себя за воротник камзола. Ты порвешь его.

— Он слишком узок для меня. Я ощущаю себя как с петлей на шее.

Кьюрик на это не ответил, однако с довольным видом поглядел на Спархока.

Дверь приоткрылась, и Эмбан просунул в комнату свою потную ухмыляющуюся физиономию.

— Мы уже готовы, а? — спросил он.

— Давайте уж скорее, — резко проговорил Спархок.

— Наш жених становится нетерпеливым, вижу-вижу! Ах, вернуть бы мне молодость, — задумчиво проговорил он, а потом добавил: — Так вот, скоро хор возвысит свои голоса в традиционном свадебном гимне. Уверен, что кто-нибудь из вас его уже слышал. Когда он подойдет к концу, я открою дверь, и тогда вы можете вести нашего агнца на заклание к алтарю. И, пожалуйста, не дайте ему сбежать и сорвать церемонию… — он гнусно захихикал и снова затворил дверь.

— Вот ведь противный человек, — пробормотал Спархок.

— Ну, не знаю, — пожал плечами Келтэн. — Мне он нравится.

Свадебный гимн был одним из самых старинных церковных песен, весь пронизанный радостью. Невесты обычно с волнением прислушивались к его звучанию, но женихи, со своей стороны, едва внимали ему.

Как только смолкли последние звуки гимна, Эмбан торжественно распахнул дверь, и друзья Спархока окружили его, дабы проводить в неф. Однако неуместным было намекать на схожесть этой процессии с эскортом бейлифов, ведущих осужденного преступника к виселице.

Они проследовали в самое сердце нефа, к алтарю, Архипрелат Долмант, в белом одеянии, отделанном золотом, уже поджидал их.

— Ах, сын мой, — с улыбкой на устах произнес Долмант, — ты прекрасно поступил, что все же отважился присоединиться к нам.

Спархок не позволил себе ответить на это, но про себя с горечью подумал, что все его друзья относятся к его вступлению в брак как к веселой проделке.

Затем, после приличествующей паузы, во время которой все встали в молчании и вытягивая свои шеи пристраивались так, чтобы им хорошо было видно появление невесты, хор разразился очередным гимном, и с обеих сторон просторного нефа показалось ее окружение. Первыми — с двух разных сторон — появились Сефрения и Миртаи. Разница в их росте не сразу была замечена, однако всем бросилось в глаза то, что они обе несомненно были язычницами. На Сефрении было белоснежное стирикское одеяние, а на голову возложен венок. С лицом спокойным и невозмутимым вступала она в неф самого главного собора Священного Города. Наряд Миртаи казался в диковинку для эленийцев. Он был королевского голубого цвета и, казалось, не был прошит ни в одном месте. На обоих плечах его поддерживали драгоценные броши, и длинная золотая цепь перехватывала его под грудью, и, пересекая спину тамульской великанши, вилась вокруг ее талии и бедер, свешиваясь впереди замысловатым узлом почти до самого пола. Ее бронзовые руки были обнажены до плеч, безупречно гладкие, но мускулистые, на запястьях которых красовались не браслеты, а скорее отполированные стальные манжеты, отделанные золотом. На ногах у Миртаи были золотые сандалии, а масса распущенных черных волос доходила до середины бедер. Лоб ее охватывал простой серебреный обруч. Сегодня при Миртаи не было никакого видимого оружия, вероятно, тамульская великанша не желала ранить чувства эленийцев в столь торжественный день.

Доми Кринг с вожделением вздохнул, когда Миртаи вошла и вместе с Сефренией медленно двинулась по проходу к алтарю.

Еще через несколько мгновений из галереи появилась, слегка опираясь на руку старого короля Облера, невеста и остановилась в самом начале прохода, чтобы дать возможность всем разглядеть то, как великолепна она в своем подвенечном наряде. Платье Эланы было сшито из белого атласа и подбито золотой парчой, а рукава его, разрезанные до локтя и почти достававшие пола, были отвернуты вверх золотом, вступавшим в мягкий контраст с белоснежной тканью. Талию королевы обхватывал пояс из золота и украшенный драгоценными каменьями, а с плеч спускалась на пол золотая накидка, добавлявшая веса блестящему атласному шлейфу. На светлых волосах Эланы покоилась корона, не обычная корона Элении, а скорее кружево из золотой проволоки, отделанное мелкими драгоценными камушками и жемчужинами. Корона придерживала фату, которая спереди доставала до корсажа и покоилась на плечах сзади, тонкая и легкая, словно дымка. В руках королева держала единственный белый цветок, и ее бледное юное лицо сияло и искрилось счастьем.

— Как они ухитрились так быстро смастерить платья? — прошептал Берит Кьюрику.

— Думаю, не обошлось без пассов Сефрении.