– Как тебя зовут, сынок? – с акцентом спросил полицейский.
– Дэвид Болен. – Колени у Дэвида дрожали.
– Мама или папа дома, Дэвид?
– Нет, я один.
– Когда придут твои родители, попроси их присмотреть за девочками Стайнеров, пока не вернется миссис Стайнер. – Полицейский включил мотор, и лопасти винта начали вращаться. – Не забудешь, Дэвид? Ты все понял?
– Да, сэр, – откликнулся Дэвид, замечая, что повязка у полицейского синего цвета, – это означало, что он швед. Дэвид разбирался во всех опознавательных знаках, которые носили разные службы Объединенных Наций.
«Интересно, какую скорость может развить полицейский вертолет, – начал прикидывать он. – Похоже на специальную скоростную службу… хорошо бы полетать на таком». Дэвид больше не боялся полицейского и готов был поговорить с ним еще, но вертолет уже оторвался от земли, и вихрь воздуха, поднявший песчаную пыль, заставил Дэвида отвернуться и закрыться рукой.
Четверо девочек стояли молча, сбившись в кучку. Старшая плакала – слезы беззвучно сбегали по ее щекам. Младшая, которой было всего три года, робко улыбалась Дэвиду.
– Хотите помочь мне строить дамбу? – окликнул их Дэвид. – Пошли! Полицейский сказал, что можно.
Подумав, младшая девочка тронулась за ним, ее примеру последовали остальные.
– А что сделал ваш папа? – спросил Дэвид старшую. Она была старше его, ей было уже двенадцать. – Полицейский сказал, что ты можешь не скрывать, – добавил он для убедительности.
Но девочка ответила ему лишь безразличным взглядом.
– Я никому не стану рассказывать. Честное слово.
Сильвия Болен услышала дневные новости по радио, загорая на увитом плющом патио Джун Хинесси, где они потягивали с ней холодный чай и сонно беседовали.
– Послушай, это не ваш сосед? – приподнявшись, поинтересовалась Джун.
– Тс-с-с, – оборвала ее Сильвия, прислушиваясь к диктору. Но, кроме краткой информации, ничего не последовало: Норберт Стайнер, торговец диетическим питанием, покончил жизнь самоубийством на улице Нового Израиля, бросившись под автобус. «Да, тот самый Стайнер, наш сосед», – поняла Сильвия.
– Как ужасно, – садясь и застегивая бретельки своего купальника в горошек, заметила Джун. – Я видела его всего пару раз, но…
– Отвратительный тип, – откликнулась Сильвия. – Ничего удивительного, что он сделал это. – И все же она чувствовала, как ее охватывает ужас. Невозможно поверить!.. – С четырьмя детьми – он оставил ее одну с четырьмя детьми. Разве это не ужасно? Что теперь с ними будет? Они же совершенно беспомощны.
– Я слышала, он вел дела на черном рынке, – заметила Джун. – Ты знала? Может, его вынудили.
– Пойду, пожалуй, домой, наверное, миссис Стайнер требуется помощь, – сказала Сильвия. – Может, надо присмотреть за детьми.
«Неужели в этом виновата я? – спрашивала она себя. – Неужели он сделал это из-за того, что я отказалась дать им сегодня утром воды? Очень может быть, ведь он еще не уехал на работу и был дома. Так что, возможно, виноваты мы, наше отношение к ним… разве кто-нибудь из нас относился к ним по-настоящему хорошо? Но они всегда так противно скулили, всегда просили помочь, попрошайничали, брали в долг… как можно было их уважать?»
Войдя в дом, Сильвия переоделась в спальне, натянув брюки и футболку. Джун Хинесси последовала за ней.
– Да, ты права, – согласилась Джун, – мы все должны им помочь. Интересно, останутся они здесь или вернутся на Землю. Я бы вернулась. Я и сейчас готова вернуться, здесь так скучно.
Взяв сумку и сигареты, Сильвия попрощалась с Джун и поспешила вдоль канала к своему дому.
Задыхаясь, она примчалась как раз в тот момент, когда на горизонте исчезал полицейский вертолет. «Это они поставили ее в известность». На заднем дворе Дэвид играл с четырьмя девочками.
– Они забрали миссис Стайнер с собой? – крикнула она ему.
Мальчик тут же вскочил на ноги и в возбуждении подбежал к ней.
– Мама, она улетела. А я приглядываю за девочками.
«Этого-то я и боялась», – подумала Сильвия.
Девочки медленно и вяло копались в мокрой жиже, никто из них не поднял глаз и не поздоровался с ней. Они казались пришибленными – несомненно, это было следствием шока, который вызвало известие о смерти их отца. Только младшая проявляла какую-то оживленность, но она, вероятно, и не могла понять, что произошло. «Смерть этого человека уже затронула окружающих, – подумала Сильвия, – и холодок ее распространяется. – Она почувствовала его и в собственном сердце. – А ведь мне он даже не нравился».
Вид четырех девочек поверг ее в дрожь. «Неужели я должна заниматься этими вялыми, толстыми, недоразвитыми детьми?.. Не хочу!» – сметая в сторону все доводы, рвался ответ. Ее охватила паника, так как было очевидно, что выбора нет; уже сейчас они играли на ее участке, в ее саду – они уже были у нее.
– Миссис Болен, можно мы возьмем еще немного воды для нашей дамбы? – с надеждой спросила младшая.
«Вода, все время вода, – подумала Сильвия. – Все время попрошайничают, словно иначе не могут». Она не ответила и вместо этого обратилась к сыну:
– Пойдем в дом, я хочу поговорить с тобой.
Они вместе вошли в дом.
– Дэвид, по радио сообщили, что их отец погиб. Именно поэтому сюда прилетела полиция и забрала миссис Болен. Нам придется немного помочь. – Сильвия тщетно попыталась улыбнуться. – Как бы плохо мы ни относились к Стайнерам…
– Я хорошо к ним отношусь, мама – перебил Дэвид. – А почему он погиб? Сердечный приступ? На него напали дикие бликмены?
– Неважно, как это произошло. Сейчас нужно подумать, что мы можем сделать для этих девочек. – В голове было абсолютно пусто, ни единой мысли. Ясно одно: она не хочет видеть этих девочек рядом. – Так что мы должны сделать?
– Организовать им ленч? Они сказали мне, что еще не ели: их мама как раз собиралась готовить.
Сильвия вышла из дома.
– Я собираюсь приготовить ленч, девочки, для тех, кто захочет. У вас дома. – Она немного подождала и направилась к дому Стайнеров. Когда она оглянулась, за ней шла лишь младшая.
– Нет, спасибо, – ответила старшая, давясь слезами.
– Вам всем хорошо бы перекусить, – заметила Сильвия, но в душе ощутила облегчение. – Пойдем, – обратилась она к младшей. – Как тебя зовут?
– Бетти, – робко ответила девочка. – Можно мне бутерброд с яйцом? И какао?
– Посмотрим, что там есть, – откликнулась Сильвия.
Пока девочка ела бутерброд, запивая его какао, Сильвия воспользовалась возможностью осмотреть дом. В спальне она наткнулась на предмет, очень ее заинтересовавший. Это была фотография мальчика с темными волосами и огромными блестящими глазами. Сильвия подумала, что он похож на какое-то фантастическое существо из другого мира, божественного, но и более страшного, чем наш.
Принеся фотографию на кухню, она спросила маленькую Бетти, кто этот мальчик.
– Мой брат Манфред, – с набитым ртом ответила Бетти и тут же принялась хихикать. Долетавшие среди этого хихиканья до Сильвии слова дали ей понять, что девочкам не разрешалось рассказывать кому-либо о своем брате.
– А почему он не живет с вами? – мучимая любопытством, поинтересовалась Сильвия.
– Он в лагере, – ответила Бетти. – Потому что не умеет разговаривать.
– Ай-ай-ай, – откликнулась Сильвия и подумала: «Конечно, в лагере, в Новом Израиле. Неудивительно, что девочкам запрещено говорить о нем: он – аномальный ребенок». Это опечалило ее. Трагедия в доме Стайнеров – а она даже не догадывалась. И именно в Новом Израиле мистер Стайнер покончил жизнь самоубийством. Наверняка он ездил к своему сыну.
«Значит, это не имеет никакого отношения к нам», – решила Сильвия, возвращаясь в спальню, чтобы поставить фотографию на место. Стайнера вынудили к самоубийству личные причины. Она почувствовала облегчение.
«Странно, – пришло ей в голову, – что когда слышишь о самоубийстве, первая реакция – чувство вины. Если бы я поступила не так, а этак… я бы могла предотвратить это. Я виновата». Но в данном случае все не так, совсем не так: она была совершенно чужой для Стайнеров, не имела никакого отношения к их реальной жизни и только вообразила в невротическом приступе свою вину.
